За маминой скороговоркой в столовой комнате как-то очень быстро образовался порядок, в котором все дети оказались при деле. Мама умудрилась организовать всех так, что Алекса, совершенно не понимающая, каким образом всё это произошло, внезапно обнаружила, что сидит рядом с Кареем, только с другой стороны от Люка. Младшие сёстры, счастливые, уселись напротив.

Первый глоток горячего чая, который мама по привычке, когда пекла яблочные пироги, сдобрила корицей, и Алекса с облегчением поняла: горло смягчилось настолько, что теперь можно говорить без опаски. А теперь, когда и мысли перестали буйствовать, она вдруг покраснела, радуясь лишь, что парню не видно. Его занимали младшие, требуя от него внимания. Как она ему сказала? Из исследовательских интересов собралась с ним ходить? А скажи ей кто-нибудь такое? Не обиделась бы сама? «Ну и язык у тебя, Алекса, — съёжившись от стыда, подумала девушка. — Думай в следующий раз, прежде чем сказануть такое!» И снова была благодарна младшим, которые наперебой угощали гостя, не давая ему покоя, пусть мама и успешно сдерживала все порывы закормить Карея.

Наконец он сам поднялся из-за стола.

— Извините, мне надо идти, — улыбаясь, сказал он. — Спасибо, госпожа Коллум, ваши пироги бесподобны! Вечером я заеду за Алексой. Алекса, не возражаешь?

— Нет! — чуть громче и чуть поспешней сказала девушка, тоже вставая. — Я провожу тебя до калитки.

— Мы тоже! — завопили младшие Коллумы, и сердце Алексы упало. — Мы тоже!

— Ну да, — с преувеличенной горестью сказала мама. — Все напились-наелись вкусненького, а маме теперь посуду мыть, да?

Люку, как младшим дочерям, которые немедленно пошли на кухню, она про посуду не стала ничего говорить, только ухватила за ворот рубахи, когда мальчишка рванул за старшими, и что-то шепнула на ухо.

Гадая, что за тайну мама рассказала младшему братишке, отчего он сразу затих, Алекса пошла с Кареем по тропке к калитке.

У калитки он остановился и сказал:

— Не надо было провожать. Мама не будет… ну?..

— Нет, — сказала Алекса. — Ты и правда приедешь за мной?

— Да, если не возражаешь.

— Карей… — Она несмело посмотрела в ждущие глаза парня. — Ты… извини. Если и в самом деле хочешь, мы… Я буду встречаться с тобой.

— Хочу, — жёстко сказал Карей. — Не передумаешь?

— Нет.

Машина отъехала от калитки, оставив Алексу размышлять. Теперь, когда она успокоилась, на ум пришло воспоминание, как парень вспыхнул огнём, когда она обидела его своими непродуманными словами. Что это? Огненный выброс был, потому что он сильно прочувствовал обиду? Или он и в самом деле пока ещё плохо контролирует огонь? Он же сказал, что в первое их знакомство ощутил её воздействие на себе. Тогда… Тогда волей-неволей придётся ходить с ним, чтобы не сорвался… А в глубине души Алекса призналась, что эта веская причина ей нравится в качестве оправдания, почему она будет ходить с тем, кто однажды предал её.

В столовой мама готовила стол к ужину, а Джесмин ей помогала. Звук воды из кухни — и Алекса поняла, что там моет посуду Дэйзи. Девушка прошла на кухню и отпустила младшую сестру. Быстро домыла и присоединилась к матери, пока рядом с нею никого из младших.

— Папа скоро будет?

— Да, как раз к ужину. — Мама оглядела расставленные тарелки и спросила: — А что? Разве сегодня тебя не Карей повезёт к Ферди?

— Да, Карей. Мы договорились. А папа… Мне надо поговорить с вами обоими. Сегодня кое-что произошло, и я… — Алекса вздохнула и присела у стола. — Мама, я хотела подать на тестирование раньше времени, потому что думала, что у меня есть способность помогать огневикам. Вроде бы у меня получается, но сегодня сорвалось. Мне кажется, сначала надо выждать, а потом уже писать заявление для тестирования.

— Сорвалось? — удивилась мама. — Что ты имеешь в виду под «сорвалось»?

— Карей находился рядом, но произвольный огненный выброс у него был.

Мама села за стол напротив. Сложила руки. Улыбнулась.

— И чем ты его довела?

Алексе пришлось мысленно повторить мамину фразу, прежде чем до неё дошёл смысл слов. Щёки полыхнули горячим. Девушка даже потёрла их, чтобы удостовериться, что она и в самом деле покраснела. Перебрала фразы из беседы в парке. Огненный выброс Карея случился, когда Регина спросила, не поссорились ли они. То есть… Карей всё-таки переживает из-за того, что случилось в тот вечер в замке? Переживает до такой степени, что даже магическое влияние Алексы не сдерживает его огонь?

— Замяли, — поколебавшись, сказала Алекса. — Не будем об этом. Мам, а что ты сказала Люку, когда он побежал за нами?

— Ничего особенного. Сказала: если он хочет часто видеть Карея в нашем доме, пусть даст вам возможность вдвоём ходить до калитки.

Девушка внимательно посмотрела на мать. Лицо старшей Коллум было не только благожелательным, но даже безмятежным.

— Мама, а тебе нравится Карей?

— Конечно. Хороший мальчик.

— Но… ты же его совсем не знаешь.

— Почему же совсем? Он легко смущается. Ему у нас уютно — даже притом, что младшие так и лезут к нему. Отсюда — он ещё и терпеливый. Он очень сдержанный мальчик — и даже не оттого, что ему приходится контролировать свои огненные выбросы. Симпатичный, — мама улыбнулась, — что тоже немаловажно. Или ты считаешь, что он не симпатичен? И мне очень жаль, что ты не видишь, как он пытается понравиться тебе.

— Он? Понравиться? — удивилась девушка, вспомнив его жёсткий тон: «Хочу!» в ответ на её неуверенное предложение снова стать друзьями. — Мам, а то, что он… — Алекса замолчала, но мама поняла.

— Он думал о брате, — просто сказала она. — Но ведь тот же Карей пришёл к тебе на помощь, когда встал вопрос выбора — брат или ты. Он выбрал.

— А я не легкомысленна? — задумчиво спросила Алекса. — Был Мэтти. Теперь…

— Ну, этот вопрос не ко мне, а к своему сердцу. Так, вот и папа появился. Давайте ужинать, а там и Карей за тобой заедет.

… Вечер оказался гораздо более тёплым, чем обычно. Алексе даже показалось, что трепавший её лёгкий плащик ветер очень сухой — чувствительно, словно дул с раскалённого песка. И поэтому не верилось, что совсем недавно прошёл небольшой дождик — «слепой», под вечерним солнцем. Усмехаясь: «Регина счастлива?», Алекса почти бежала по каменным плиткам дорожки, глядя, как постепенно приближается к ней видимое через решётку забора чёрное поблёскивание машины Карея. Одновременно девушка настраивалась на Карея — попробовать увидеть его глазами мамы. Правда, этот настрой был всего пару минут, пока вдруг на ум не пришла странная мысль: «Почему я должна видеть его чужими глазами? Почему я не могу оценить его сама? Потому что пристрастна? Пристрастна — в чём?»

Он ждал у калитки. Лицо привычно замкнутое. Но спокойное. Уже бездумно вглядываясь в него, Алекса уловила, что он чем-то сильно озабочен. Какая-то угрюмая мысль занимала его внимание так, что он едва заметно вздрогнул, подняв глаза на неё. Кажется, не следи она за ним пристально, не сумела бы уловить его вздрагивания.

— Добрый вечер, — сказала она, когда он чуть повернулся, чтобы открыть ей дверцу.

— Добрый, — насторожённо сказал он.

Сегодня он выглядел человеком, собирающимся отдохнуть — оделся так, чтобы одежда не мешала, — в джинсы и мягкий джемпер. И при этом выглядел так, что Алексе стало немного неудобно, что явилась в привычной длинной юбке и в блузке навыпуск.

Карей обошёл машину и сел за руль.

Кажется, он говорил ранее, что привык к комфорту молчания. Но сейчас Алекса решилась разболтать его, насколько возможно. И, прежде чем машина тронулась с места, она поспешно сказала:

— Карей, подожди минутку.

— Что?

— Вот. Это я сделала на второй паре. — Она протянула ему на ладошке тонкое кольцо и добавила: — Я вплела в него заклинание контроля. Оно будет оберегать тебя.

Он не пошевельнулся. Смотрел на кольцо — и лицо постепенно каменело, становясь высокомерным… Совершенно интуитивно она улыбнулась: