Джей снова вздохнул, чувствуя себя до предела утомленным. Он устал сражаться с тетей Джесс за Данни, устал волноваться за Чарли, устал следить за всеми делами. Устал проигрывать Паркеру, устал беспокоиться о Джиллиан. Устал открывать Библию и со страхом думать, что же лежит в этом конверте. С тех пор как Джей прочитал письмо отца, он уже сорок раз открывал книгу, и каждый раз что-то останавливало его руку, не давало вскрыть конверт, предупреждало о том, что из него, словно из ящика Пандоры, могут посыпаться несчастья, которые он уже будет не в силах затолкнуть в конверт обратно.

После беседы с Джессикой и всех ее угроз не следовало искушать судьбу и брать в руки это таинственное послание, но Джей, однако, твердо решил, что сегодня вечером обязательно узнает, какой сюрприз подготовили ему родители. Будь что будет. Джей оторвался от стены, подошел к столу, где лежала священная книга, и вынул из нее конверт. В своей комнате он с закрытыми глазами разрезал его металлическим ножичком, настраивая себя абсолютно безразлично отнестись ко всему, что готовит ему судьба.

Он ничуть не удивился, когда вынул из конверта несколько официальных бланков. Самым первым лежал документ, отпечатанный на нескольких страницах и озаглавленный «Решение суда и Свидетельство об аннулировании брака». Не подготовленный к такому повороту дела, Джей в изумлении пробежал глазами по строчкам. Брак Дороти Стивенс с Самьюэлом Паркером считать незаконным. После аннулирования брака присвоить ей девичью фамилию. Слова плясали у него перед глазами. В следующих нескольких абзацах излагалось решение суда, касавшееся раздела имущества. Ей оставался дом, машина, а также денежный вклад в банке…

Джею никак не удавалось сконцентрироваться, и он стал перечитывать документ, пытаясь разобраться в нем и объяснить себе его содержание простыми словами. Он даже понятия не имел, что мать была замужем дважды. Может быть, это как-то повлияло на решение отца оставить семью после ее смерти? Джей достаточно хорошо знал закон, чтобы понимать, что любой брак мог быть аннулирован при определенных условиях. Но почему аннулирован, почему не расторгнут? Ведь это же не развод. Он стал вчитываться в казенные фразы и, наконец, нашел то, что искал.

«Двоеженство». Он перечитал это слово, не веря своим глазам.

Самьюэл Паркер был признан двоеженцем. Здесь же упоминалось и о его ребенке, родившемся 4 июля 1970 года. По спине Джея поползли мурашки, по затылку разлилась жгучая волна — он узнал дату своего рождения. В следующих абзацах говорилось о лишении Самьюэла Паркера родительских прав на основании закона. Две подписи стояли на последней странице: Самьюэла Паркера и его матери.

Непослушными деревянными пальцами Джей отложил бумагу в сторону и развернул следующий документ. Свидетельство об усыновлении. Еще не прочитав ни слова, он уже заранее знал, что там будет написано. Так и есть. Джеймс Спренгстен усыновил ребенка Дороти Стивенс Джереми Джасона Паркера и изменил его имя, которое теперь звучало как Джереми Джей Спренгстен.

Он был приемным ребенком. Он был сыном Самьюэла Паркера, усыновленным Джеймсом Джеем Спренгстеном. И в его голове закружилась карусель, круг за кругом, круг за кругом, круг Когда он стал разворачивать последний лист, его руки так сильно дрожали, что ему пришлось положить бумагу на туалетный столик, чтобы прочитать, что там написано. Свидетельство о рождении старого образца с отпечатками его детских пальчиков. Чернила расплылись на бумаге: «Городская больница Чикаго. Мать — Дороти Паркер, домохозяйка. Отец — Самьюэл Паркер, инспектор страхового агентства». У Джея сжалось в горле, стало трудно дышать.

Он не хотел ничего этого знать. Какое ему до этого дело? Его это не касается. Зачем все это, к чему? Джей собрал все бумаги и засунул в конверт. И что ему за дело до всего этого? Он втолкнул конверт в ящик стола, едва передвигая, ставшие ватными ноги, вышел на балкон, затем спустился по лестнице и побрел к озеру. Он был так расстроен, что не имел ни малейшего понятия, что же теперь следует делать. Отвязав лодку, Джей прыгнул в нее, оттолкнулся от пристани и принялся грести, со злостью ударяя по воде веслами и отказываясь думать о чем-либо и что-либо чувствовать, кроме промозглого холода осенней ночи.

«Мой отец — не мой отец».

Ему потребовался целый час, чтобы доплыть до противоположного берега, и его ладони покрылись волдырями. При каждом ударе весел, рассекавших поверхность воды, слова колокольным звоном отдавались в голове: «Мой отец — не мой отец». Причалив, наконец, к берегу, Джей выскочил из лодки и вытянул ее на песок. Тяжело дыша от быстрой гребли, он уселся рядом с лодкой, пытаясь спокойно все осмыслить и взглянуть на свою жизнь со стороны. Его мать вышла замуж за двоеженца. А он, Джей, явился результатом этого союза, его продуктом. Господи, неужели такие ужасные вещи случаются в реальной жизни? Он хотел убедить себя, что это ничего не меняет. Но это была неправда. Целый мир вокруг него стал рушиться, все шло напереко-сяк, и он ничего не мог сделать. Ситуация вышла из-под контроля, нигде не было твердой почвы. Вся его жизнь, оказывается, была построена на лжи. «Мой отец — не мой отец».

Джей попытался рассмотреть все это по-другому, найти разумное объяснение случившемуся. Самьюэл Паркер, его кровный отец, оставил своего ребенка, обеспечив всем необходимым, и вернулся к законной жене. Или, быть может, каким-то образом выяснилось, что кровный отец нарушает закон и его заставили подписать отказ от сына. Какая разница? И так и этак выходит, что отец навсегда исчез из его жизни. Мозг Джея отказывался верить, что этим ребенком был он сам.

Он снова столкнул лодку на воду и отправился в обратный путь, с силой налегая на весла и доводя себя до изнеможения. Все его тело и особенно руки пронзала острая боль, помогая забыться и отвлечься от бомбардировавших мозг мыслей. Когда Джей, наконец, добрался до своей комнаты, усталость свалила его с ног, и он, не имея сил даже раздеться, забылся тревожным сном, развалившись поперек кровати.

Одинокий, потерянный, не видя перед собой ни горизонта, ни какого-нибудь укрытия, он пробирался по движущимся пескам, и его накрывала одна сыпучая волна за другой. Эти зловещие тяжелые волны грозили погрести под собой, замуровав своими жуткими, вздымавшимися одна выше другой, огромными лапами. Выжить было невозможно. Это конец.