— Эта поездка нужна мне точно так же, как раковая опухоль.

Стефен как всегда ничего не ответил. За последние два часа он не проронил ни слова, и это начинало действовать Джею на нервы.

— Знаешь, кто ты такой? Последний из болтунов.

Фраза была несправедливой и злой, но Джею было наплевать. Ему абсолютно не хотелось лететь в этом самолете со всеми этими людьми, выглядевшими измученными до предела, и чувствовать себя таким же измученным. Ему не хотелось лететь в город за тысячи миль от дома, чтобы поглядеть на умирающего человека, которого он не мог терпеть. Единственное, чего ему сейчас хотелось, так это заняться устройством своей жизни… и жениться на Джолин.

А больше всего он хотел вычеркнуть из своей памяти Джиллиан. Джей остановил проходившую мимо стюардессу и купил себе пива. Все это время, за которое они проделали больше тысячи миль, он думал о Джолин, но перед глазами постоянно появлялось лицо Джиллиан и спутывало все мысли. Это лицо показалось ему таким нежным и прекрасным после того, как он взял ее там, на озере. Почему, черт побери, она позволила ему? Не только позволила, но и поощряла, разжигая его страсть. Маленькая сестренка Джолин. Поразительно.

Не такая уж она теперь и маленькая. Его тело до сих пор помнило ее, и он неловко поерзал в кресле от этого воспоминания. Да, он знал, что это была Джиллиан. Этого нельзя было не признать перед самим собой. Он знал. И это не остановило его. Проклятье, это даже не заставило хоть на секунду задуматься, засомневаться. Ее тело под его пальцами было невероятно восхитительно, волнующе обворожительно, поцелуи отличались от поцелуев сестры — более медленные, более чувственные, более осторожные. Когда их тела слились, он ощутил, что вся она принадлежит ему, что она — это часть его. Ее стоны, крики наслаждения сводили его с ума. И оргазм его был каким-то Другим, отличавшимся от тех, которые он испытывал с Джолин — более глубокий, более сладостный.

Голос Стефена нарушил ход его мыслей:

— Папа умирает из-за меня. Это утверждение заставило Джея вздрогнуть, словно от удара хлыста, и он мгновенно забыл о Джиллиан, образ которой не покидал его вот уже несколько часов. Губы брата были напряженно сжаты, вокруг них появились белые полоски.

— Что за несусветицу ты городишь?

— Когда он сломал спину.

Джей потерял дар речи и уставился на брата, ничего не понимая.

Стефен заговорил, с трудом подбирая слова, чтобы объяснить, что он имеет в виду.

— Он тогда пытался мне что-то сказать, а я его не слушал. Вот он и упал. Он кричал на меня, когда падал.

Джей стал припоминать тот случай, стараясь осмыслить его, принимая во внимание только что сделанное Стефеном признание. Если ему не изменяла память, Стефен сейчас впервые заговорил об этом. Никогда и ни с кем прежде он не обсуждал этой темы.

— Мы тогда потеряли все. Дом, работу. И, может быть, именно поэтому с мамой случился удар. А он уехал от нас после того как она умерла.

Акт страшного самообвинения был закончен, и голос Стефена стих. Наступила тишина.

Джей был в полнейшей растерянности. От тоже очень хорошо помнил этот несчастный случай. Отца тогда забрали прямо со стройплощадки и на «Скорой помощи» увезли в больницу, где он провел несколько недель. Мама сидела рядом с ним часами, а иногда уходила на целые дни. Забота о семье легла на плечи Анни. А Стефен за одну ночь превратился из непослушного шалуна, как все мальчишки его возраста, в молчаливую тень, задумчиво бродящую по дому.

Они все решили тогда, что на психику ребенка подействовало произошедшее на его глазах падение отца с лесов. Брат немного оживился, когда отец снова начал ходить, но после того, как он исчез, Стефен ни с кем не разговаривал почти год. Откровение брата, который, оказывается, считал себя причиной всех бед, было поразительным открытием, проливавшим свет на очень многие вещи. Теперь понятно, почему все это время он был так равнодушен к себе. Только теперь Джей совершенно ясно осознал, почему брат замкнулся, отгородившись от окружающего мира стеной молчания.

— Это не правда, — сердито сказал он. — Ты здесь абсолютно ни при чем.

Схватив Стефена за плечо, он с силой встряхнул его:

— Он зацепился за шнур сварочного аппарата и споткнулся. Я сам слышал, как он говорил об этом мастеру.

В глазах брата промелькнула тень надежды, но тут же исчезла. Он не поверил.

— Этого бы не случилось, если бы меня там не было. Том Джонсон сказал…

— Том Джонсон — идиот. Мы всегда болтались возле стройплощадки, где работал отец. Все мы были тогда детьми. Я же говорю тебе, что сварщик стал работать, не предупредив об этом отца. Черный шнур лежал на черной доске.

— Он не заметил его, потому что смотрел на меня.

— Он не заметил его, потому что даже не предполагал, что он там окажется, этот проклятый шнур. Ради Бога, Стефен, тебе было всего восемь лет. Ты был ребенком, а он взрослым. Ты не можешь нести за него никакой ответственности. Это он должен был отвечать за тебя.

Но спорить с братом было бесполезно. Стефен снова отвернулся к окну, не желая продолжать разговор. И Джей понял, что только отец сможет убедить его. Он в бешенстве сжал подлокотники кресла. Почему, черт побери, теперь все стало так не просто в его жизни? Может быть, это закономерность — чем старше становишься, тем труднее и сложнее задачи, с которыми приходится иметь дело? Внезапно ему больше всего на свете захотелось как можно быстрее оказаться в Лос-Анжелесе. «Ты ведь не сделал за все эти годы ничего хорошего, старик, так уж будь любезен, потрудись сказать моему брату правду перед смертью». Он мысленно подгонял самолет — так ему не терпелось оказаться в Калифорнии. «Только не умирай, пока мы не прилетели ».