– Мы не могли бы с твоего разрешения взглянуть на Око Олдура?

– Завтра, – ответил старик. – Мы покажем его после того, как в поддень оно займет свое место в зале райвенского короля.

– Но мы видели его и раньше, – возразил король Энхег. – Что в этом плохого, если мы взглянем на него прямо сейчас?

Но Белгарат упрямо покачал головой:

– Есть причины, Энхег. Я приготовил тебе сюрприз, да и для остальных тоже.

– Держи его, Дерник, – сказала Полгара, заметив, что Миссия соскользнул со своего места и в обход направляется к королю Родару, развязывая на ходу мешочек.

– Нет, нет, маленький, оставь его в покое, – проговорил кузнец, беря мальчика на руки.

– Что за чудесный ребенок! – заметила королева Ислена. – Кто он такой?

– Это наш воришка, – ответил Белгарат. – Зидар где-то подобрал его и воспитал совершенно честным. В настоящее время в мире только он один может прикасаться к камню.

– Который лежит в этом мешочке? – спросил Энхег.

– Он доставляет массу беспокойств, – вздохнул старик. – Мальчишка постоянно пытается кому-то его всучить. Если он решит предложить что-нибудь тебе, мой совет – не прикасайся к подарку.

– Я не смею даже мечтать об этом, – согласился Энхег.

Как случалось и раньше, едва внимание Миссии было отвлечено, он тут же позабыл о камне и принялся внимательно разглядывать младенца, которого держал Бэйрек. После того как Дерник посадил его на место, Миссия снова поднялся и подошел к малышу. Унрак ответил ему долгим и внимательным взглядом, и Гариону почудилось, будто между ними установилось взаимопонимание. Затем Миссия осторожно поцеловал младенца на коленях Бэйрека, и Унрак, улыбнувшись, схватил того за палец. Гундред с Терзи подошли и повисли на шее отца, так что из этого детского цветника виднелось лишь довольное лицо папаши. Гарион заметил слезы, блеснувшие на глазах Бэйрека, когда тот взглянул на Мирел. Она ответила ему взглядом, полным нежности, и впервые за многие месяцы Гарион увидел, как она улыбнулась мужу.

Ночью страшной силы шторм налетел с северо-запада на крошечный кусок земли под названием остров Ветров. Гигантские волны с глухим стоном разбивались о прибрежные скалы, и ветер выл и стонал у старых башен цитадели Железной хватки. Твердая как скала крепость, казалось, не устоит под натиском неистового урагана – еще немного и её стены рухнут.

Гариону плохо спалось. Ему мешали не только пронзительные завывания ветра, дождь со снегом, барабанивший в закрытые ставни, и хлопанье незапертых дверей от гулявших по коридорам сквозняков, но также редкие приступы тишины, приходившие на смену гулу и грохоту. Странные сновидения преследовали его в ту ночь Ему казалось, будто очень важное и необъяснимое событие должно произойти, и ему придется совершить самые героические поступки, чтобы быть готовым к наступлению этого события. Было только непонятно, зачем он должен делать все это, и никто не подскажет, правильно или не правильно он поступает. Все будет происходить в страшной спешке, и люди будут подгонять его, не давая времени опомниться или завершить начатое.

Даже шторм был против него. Подобно неведомому страшному зверю, призвавшему на помощь силы природы, он путал мысли и мешал сосредоточиться.

– …Ты готов? – Это была тетя Пол. Она водрузила ему на голову чайник с длинным носиком, которому предстояло быть шлемом, и дала крышку от котла да деревянную палку вместо меча.

– И что мне с ними делать? – спросил Гарион.

– Сам знаешь, – ответила она. – Торопись, а то будет поздно.

– Нет, тетя Пол, я не…

– Да нет же, справишься. Не теряй зря время.

Он беспокойно оглянулся вокруг, сбитый с толку. Неподалеку стоял Рандориг с глупым, как всегда, выражением лица. На нем также был чайник; в одной руке он держал такую же крышку, в другой – палку. По всей видимости, им предстояло что-то сделать. Гарион улыбнулся другу, и тот усмехнулся в ответ.

– А теперь, – приказала тетя Пол, – убей его. Торопись, Гарион. Тебе надо управиться к обеду.

Он резко обернулся и уставился на тетю. А когда повернул голову, то не увидел Рандорига, вернее, его лица Из-под чайника на него глядело мерзкое бесформенное существо.

– Нет, нет, – нетерпеливо проговорил Бэйрек. – Оружие так не держи. Схвати его обеими руками и направь прямо в сердце. Когда он бросится на тебя, то не сумеет выбить клыками копье. А теперь снова. Постарайся достать его на этот раз. Торопись, Гарион, мы не можем заниматься им весь день, понимаешь? – Варвар пнул ногой мертвого вепря. Вепрь поднялся и начал скрести снег. Бэйрек бросил на Гариона быстрый взгляд и требовательно спросил:

– Готов?..

Потом он очутился на неведомой бесцветной равнине в окружении статуй. Нет, не статуй – то были фигуры. Король Энхег был среди них, или фигура, похожая на него, король Кородаллин, королева Ислена; были также граф Джарвик с Нечеком, послом мергов в Во Мимбре.

– Какую из фигур ты хочешь двинуть? – спросил сухой голос в подсознании.

– Я не знаю правил, – возразил Гарион.

– Не имеет значения. Твой ход. Наступила твоя очередь.

Когда Гарион повернулся спиной, одна из фигур устремилась на него. На ней был надет плащ с капюшоном, а глаза налились бешеной злобой. Не раздумывая, Гарион поднял руку, пытаясь отвести удар.

– Именно такой ход ты хотел сделать? – спросил все тот же голос.

– Не знаю.

– Сейчас слишком поздно что-либо менять. Ты уже прикоснулся к нему. С этих пор тебе придется самому делать ходы.

– Это одно из правил?

– Так принято. Ты готов?….Запахло глиной и старым дубом.

– Нет, тебе, право, надо научиться сдерживать свой язык, Полгара, – льстиво улыбаясь, произнес мерг Эшарак и резко ударил её по лицу.

– Опять за тобой, – в третий раз сказал голос. – У тебя остался только один ход.

– И я должен сделать его? У меня нет выбора?

– Он один единственный. Торопись! Испустив тяжелый вздох, Гарион вытянул руку, и Эшарак вспыхнул ярким пламенем…

От резкого порыва ветра дверь комнаты, в которой спали Гарион с Леллдорином, с громким стуком распахнулась.

– Пойду закрою, – сказал Леллдорин, откидывая одеяло, и, спотыкаясь, направился по холодному каменному полу к двери.

– И долго так будет дуть? – недовольно спросил Гарион. – Разве заснешь при таком шуме?

Леллдорин закрыл дверь на задвижку, и Гарион услышал, как он возится в темноте. Послышалось легкое постукивание одного камня о другой, мелькнула искра, которая тут же погасла, и Леллдорин принялся снова высекать огонь Через пять-шесть ударов трут засветился, и молодой астуриец принялся дуть на него, пока не затеплилось пламя.

– Ты случайно не знаешь, сколько сейчас времени? – спросил Гарион, когда его друг зажег свечу.

– Думаю, что скоро будет светать, – ответил Леллдорин.

– У меня такое чувство, будто эта ночь длится десять лет, – простонал Гарион.

– Можно поболтать, – предложил Леллдорин. – К рассвету шторм должен утихнуть.

– Говорить лучше, чем лежать в темноте, вскакивая при каждом шорохе, – согласился Гарион, приподнимаясь в постели и накидывая одеяло на плечи.

– Ты, наверное, повидал всякое после того, как мы виделись в последний раз, Гарион? – спросил Леллдорин, залезая обратно в постель.

– Да, довелось, – согласился Гарион, – и не только хорошее, надо признаться.

– Ты сильно изменился, – добавил Леллдорин.

– Меня изменила жизнь. Это не совсем одно и то же. Я не хотел этих перемен. Знаешь, ты тоже переменился.

– Я? – расхохотался Леллдорин. – Боюсь, что нет, мой друг. То, что я натворил за неделю, подтверждает одно – я такой же, как прежде.

– Давай уточним кое-что, – сказал Гарион. – Самое интересное то, что здесь существует некая порочная логика. Все твои поступки, взятые по отдельности, вполне логичны и нормальны. Только когда рассматриваешь их в целом, получается катастрофа.

– Теперь я и моя бедная Ариана обречены на вечную ссылку, – вздохнул он.