Неизвестно, вследствие ли угроз этого мальчика или особых предосторожностей, предпринятых жителями соборной ограды, но только Перегрин теперь стал реже обнаруживать здесь свою деятельность и перенес ее на окраины города. У южной его окраины, близ меловых холмов, идущих по берегу моря, росли пять великолепных тисовых деревьев; и здесь, посреди их темной густой листвы и толстых раскидистых ветвей, как-то раз скрывался Перегрин с удочкою в руках, вылавливая что попадалось на крючок у прохожих, проходивших, ничего не подозревая, по дороге, находившейся под деревьями.

Таким способом он вытащил из корзинки рыночной торговки курицу; услышав его дикое «го, го, го!», она подняла голову и увидела «ожившую» птицу парящею над ее головою. В страшном испуге и с криком она побежала к рыночному кресту и там рассказывала о случившемся чуде собравшейся около нее толпе.

Следующим призом была котлета с лотка мальчика из лавки мясника; но тут дело вышло опаснее, потому что с яростными проклятиями и обещая отдуть злобного бесенка, мальчик бросился на дерево, так что Перегрин спасся от него только спустившись с противоположной его стороны и притаившись со своею удочкою в густой листве другого, стоявшего рядом дерева, между тем как раздраженный враг, оглашая воздух ругательствами, яростно потрясал его первое убежище.

Как только враг удалился, он занял свою прежнюю позицию и скоро заметил трех джентльменов, идущих по лугу и что-то вымеривающих. Один из них, маленького роста и худощавый, был одет чрезвычайно просто, насколько допускала мода того века; на другом был серый камзол, разукрашенный кружевами и бантами, третий, высокого роста стройный человек был одет в обыкновенный костюм для гулянья, на голове его был большой с распущенными локонами парик и касторовая шляпа с пером. Продолжая оживленный разговор, они остановились под тем самым деревом, где скрывался Перегрин.

– Такой каскад убьет Версальские фонтаны, если только можно поднять воду на такую высоту. Уверены ли вы в этом, Врен?

– Вполне, насколько можно положиться на гидравлику, сэр; – и небольшого роста господин стал что-то чертить на песке концом своей палки, в виде объяснения.

Представившийся случай был слишком соблазнителен, и опущенный на конце лесы крючок ловко подцепил шляпу с пером, покоившуюся на парике высокого господина, которая медленно поднялась на воздух, между тем как владелец ничего не замечал, углубленный в созерцание рисунка на песке. Перегрин воздержался от своего адского смеха, так как после первой удачи, он смело решился идти далее.

Сняв шляпу с крючка и положив ее на одну из веток, он осторожно спустил крючок и изловчился захватить им один из локонов на макушке парика, как раз в то время, когда владелец его обратился к своему собеседнику со следующим замечанием:

– Э, Оливерова батарея? Освещенный купол, видимый далеко в море? Да наши моряки назовут вас тогда св. Христофором! Га, что это такое?

Почувствовав прикосновение к величественному сооружению, украшавшему его голову, и думая, что это ветка, он сделал шаг вперед, невольно содействуя этим затее Перегрина, так что парик остался болтающимся в воздухе; причем обнаружился голый череп весьма смуглого человека с такими резкими, всем известными чертами лица, что мальчик, помимо восклицаний присутствующих, сразу догадался, кто был жертвою его шалости.

– Что там за чертенок? – воскликнул король, подняв глаза на дерево, между тем как другой спутник его обнажил шпагу. – Кто ты такой? – и в это время Перегрин, цепляясь за сучья, вместе с шляпою и париком, полетел к его ногам. – Ты, видимо, бьешь на королевскую добычу! – продолжал он со смехом, в то время, как сэр Христофор Врен*[9] помогал ему надеть парик. – Что за карапузик! совсем бесенок! Как тебя зовут, маленький шут?

– Перегрин Окшот, с вашего позволения, – отвечал мальчик, подымаясь на ноги с испуганным лицом, сохранившим, однако, свое обыкновеннее выражение. – Сэр, я не думал…

– Молодой плут! Есть у тебя королевское дозволение нападать на наших верноподданных? – спросил король с напускною свирепостью. – Разве ты не знаешь, что снимать корону с нашей священной особы – государственная измена, а парик и хуже того? Знаешь ли ты, что я могу казнить тебя на месте?

К его удивлению мальчик воскликнул, сложив свои руки и с умоляющим взглядом:

– О, сэр! Благоволите, ваше величество, сделать это!

– Сделать это? – воскликнул совсем пораженный король. – Слышал, что я говорил?

– Как же, сэр! Вы говорили, что за это следует отрубить голову, и я готов, сэр.

– Ну, из всех прошений, что мне подавали, такого еще не было! – воскликнул Карл II. – Такому мальчишке наскучила жизнь! чего еще ждать? Ну, – и тут он мигнул глазами своим спутникам, – Перегрин Окшот, мы обвиняем тебя в государственном заговоре против парика и касторовой шляпы нашей священной особы и приговариваем тебя к смертной казни посредством отделения твоей головы от туловища. Становись на колени, расстегни ворот и клади голову на этот сук, Киллигрю, исполняй свою обязанность.

К всеобщему удивлению, мальчик исполнил все эти требования, не обнаружив ни малейшего страха или колебания; у него только были плотно сжаты губы, и он слегка побледнел. В то время как он стоял на коленях, холодный клинок шпаги плашмя опустился на его шею, но его напряжение было слишком сильно и он повалился без чувств.

– Стой! – закричал король. – Это уж слишком! Что как он доведет шутку до конца да умрет у нас на руках.

– Нет, нет, сэр, – сказал Врен, – он только в обмороке. Нет ли у кого фляжки с вином, чтобы привести его в чувство.

Тут подошло еще несколько джентльменов из свиты; Перегрин пошевелился, и в то время, как ему хотели влить глоток вина в рот, он спросил слабым голосом:

– Что это, волшебное царство?

– Пока еще нет, мой мальчик, – сказал Карл II, – но, вероятно, будет, когда Врен окончит свою работу[10].

Мальчик открыл глаза и, увидев то же лицо и те же знакомые деревья и небо, глубоко вздохнул и сказал:

– Все то же самое! О, сэр, если б взаправду отрубили мне голову, я был бы дома!

– Дома! Что хочет сказать этот эльф!

– Эльф! Таким меня считают… я был подменен в колыбели, – произнес Перегрин в порыве откровенности, привлеченный добродушным видом короля, – и я думал, что на пороге смерти мой народ возьмет меня домой и вернет настоящего.

– Он в самом деле верит в это, – сказал король, которого все это очень забавляло. – Скажи мне, мастер Эльф, кто твой отец, я подразумеваю не своего собрата короля Оберона, но отца того настоящего, как ты говоришь.

– М-р Роберт Окшот из Оквуда, сэр, – отвечал Перегрин.

– Упрямый сквайр земельной партии, – сказал король. – Я не прочь бы взять мальчика к себе в пажи, – прибавил он вполголоса, обращаясь к Киллигрю. – В этих причудливых глазах много юмора и остроты! Ну, господин Домовой, если уж и сталь не берет тебя, иди и придумай какое-нибудь другое средство, чтобы вернуться на свою родину в волшебное царство.

Перегрин не сказал ни слова дома о своем приключении, так что родные его были чрезвычайно удивлены, когда через сэра Христофора Врена было сделано предложение взять его пажом ко двору.

– Да я скорее отдам моего сына пажом к самому Вильзевулу, – ответил на это майор Окшот.

Хотя сэр Христофор и не передал его ответ в тех же выражениях, но, пожалуй, в душе он соглашался с мнением старого пуританина.

Глава III

ВОЛШЕБНЫЙ КРУЖОК[11]

Приход д-pa Вудфорда был в Порчестере, где находилась старинная крепость, в то время без гарнизона и сильно пострадавшая во время последних войн; она стояла на меловом полуострове, который возвышался над всею этою наносною равниною и вдавался в виде отрога Портсдоуна в самую гавань, так что во время высокой воды, волны разбивались о стены замка. Самая церковь и кладбище находились в пределах стен, в расстоянии около четверти мили от главной постройки, где возвышалась над внутренним двором нормандская цитадель.