Зои

Хит пошевелился, пробормотал что-то о пропущенной тренировке и снова заснул. Я посмотрела на него, затаив дыхание, а потом снова принялась ходить по кругу.

А вы бы хотели, чтобы я его разбудила и сказала, что он умер и больше никогда не будет играть в футбол?

Только не это!

Я пыталась вести себя как можно тише, но не могла усидеть на месте. Я даже не смогла заставить себя лечь рядом с Хитом. Просто не смогла, и все. И перестать ходить тоже не смогла. Мне нужно было постоянно двигаться.

Мы с Хитом находились в глубине той самой рощи, в которую убежали раньше. Когда раньше? Не помню. Знаю только, что здесь росли кривые низкорослые деревья, и было много старых камней. И мха тоже было много. Очень много. Он был повсюду — густой, мягкий и пушистый.

Внезапно я почувствовала наготу своей ступни, глубоко зарывшейся в живой зеленый ковер.

Живой?

Я вздохнула.

Нет. Я знала, что здесь не было ничего по-настоящему живого, но почему-то постоянно забывала об этом.

Над нашими головами деревья раскинули свой густой лиственный шатер, поэтому пробивавшиеся сквозь него солнечные лучи пропускали вниз лишь приятное тепло, спасая от жара, но я все равно невольно поежилась, взглянув на проплывавшие в небе облака.

Тьма...

Я захлопала глазами, припоминая. Ну да, это ведь из-за нее мы с Хитом торчим в этой роще! Это она преследовала нас, но не смогла войти в эту рощу.

Я снова поежилась.

Не знаю, что это было. У меня осталось лишь ощущение полнейшей темноты и едва уловимое воспоминание о гнилостной вони, рогах и крыльях.

Мы с Хитом не стали ждать, пока появится что-то еще. Задыхаясь от страха, мы бежали, бежали, бежали... Вот почему Хит теперь спал без задних ног. Снова. Как и мне следовало бы сделать.

Но я не могла передохнуть. И продолжала ходить кругами.

Поверьте, меня, очень тревожило то, что у меня появились какие-то провалы в памяти. Нет, даже хуже. Понимаете, ведь если бы у меня просто пропала память, я бы никогда об этом не догадалась, потому что ничего не помнила, а тут все было не так. Я знала, что у меня пропали целые куски воспоминаний — как недавних, так и прошлых. Вы заметили, что я только сейчас вдруг вспомнила о том кошмаре, от которого мы с Хитом сбежали в эту рощу? Ну вот, вы понимаете, о чем я. Но я забывала не только свое настоящее, но и прошлое.

Я не помнила лица своей матери.

Не помнила, какого цвета у меня глаза.

Не помнила, почему больше не доверяю Стиви Рей.

Зато со мной осталось все самое страшное. Я помнила каждый миг смерти Стиви Рей. Я помнила, что мой отец бросил нас, когда мне было два года, и больше не появлялся. Я помнила, что доверяла Калоне, и ужасно, ужасно в нем ошиблась.

От этих мыслей у меня свело живот, и накатила тошнота, поэтому я принялась еще быстрее кружить по роще.

Как я могла позволить Калоне так меня одурачить? Какой же я была идиоткой!

Это из-за меня погиб Хит.

Но мой разум поспешил закрыться от этой ужасной вины. Сама мысль о ней была слишком жестока, слишком чудовищна.

Внезапно мое внимание привлекла какая-то тень. Замерев, я быстро обернулась и очутилась лицом к лицу с ней. Я уже видела ее раньше — во сне и в одном видении.

— Здравствуй, А-я, — тихо сказала я.

— Зои, — ответила она, опуская приветствие. Ее голос очень напоминал мой, только каждое её слово было окрашено глубокой печалью.

— Это из-за тебя я поверила Калоне, — зло процедила я.

— Нет, из-за меня ты его пожалела, — поправила А-я. — А когда ты утратила меня, то вместе со мной потеряла и жалость.

— Неправда! — воскликнула я. — Я все еще умею жалеть! Я жалею Хита.

— Ты уверена? Тогда почему ты держишь его здесь, не позволяя уйти?

— Хит сам не хочет уходить, — огрызнулась я, и невольно прикусила язык, удивленная злобой, прозвучавшей в моем голосе.

А-я покачала головой, и пряди длинных черных волос заколыхались вокруг ее талии.

— Ты ни разу не подумала о том, чего хочет сам Хит или кто-то еще, кроме тебя. И ты не сможешь думать об этом, пока не попросишь меня вернуться.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась. Это из-за тебя все случилось. Ты во всем виновата!

— Нет, Зои, это не так. Все случилось из-за целой цепи решений, принятых разными людьми. Дело не в одной тебе... — грустно покачав головой, А-я исчезла.

— Спасибо, хорошую загадку ты мне загадала, — процедила я сквозь зубы и с еще большим беспокойством принялась ходить по кругу.

Когда где-то сбоку промелькнула еще одна тень, я стремительно обернулась, решив раз и навсегда выяснить свои отношения с А-ей, но вместо этого застыла с разинутым ртом.

Передо мной была я. То есть, девятилетняя я, уже попадавшаяся мне на глаза в толпе других теней, которых разогнал погнавшийся за нами с Хитом кошмар.

— Привет, — сказала я.

— Ой, у нас выросли сиськи! — воскликнула девочка, не сводя глаз с моей груди. — Вот это круто! Я так рада, что у нас есть сиськи. Наконец-то!

— Ну да, я тоже так думаю. Наконец-то.

— Вообще-то я бы хотела, чтобы они были побольше, — вздохнула девочка, продолжая бесцеремонно меня разглядывать.

В конце концов мне пришлось скрестить руки на груди, что вообще-то было глупо, потому что она — это ведь я, как ни странно это звучит.

— Хотя нет, ведь могло быть еще хуже! Мы бы с тобой могли остаться плоскими, как Бекки Эппл. Фууу! — продолжала болтать девочка.

Она так искренне радовалась, что я невольно улыбнулась в ответ, но только на секунду. У меня просто не хватило сил удержать в себе радость, которой она светилась.

— Помнишь Бекки Ренни Эппл? Нет, ну о чем думала ее мамочка, когда дала ей такое имя? Так мало этого, она еще пометила все ее свитера монограммой «BRA»[3]? — расхохоталась девочка.

Тщетно пытаясь сдержать улыбку, я сказала:

— Да, она, бедная, была обречена с первого дня похолодания. — Вздохнув, я потерла рукой лицо, недоумевая, отчего же мне так невыносимо грустно.

— Это потому что я больше не с тобой, — сказала мне девочка. — Я — твоя радость. Без меня ты больше никогда не сможешь быть счастливой.

Я молча уставилась на нее, понимая, что она сказала мне правду. Как и А-я.

Хит снова забормотал во сне, и я перевела взгляд на него.

Он выглядел таким сильным, молодым и совершенно здоровым, но я-то знала, что он больше никогда не выйдет на футбольное поле и никогда не сделает лихой поворот на своем пикапе, издавая ликующий клич «Тигров Брокен Эрроу». Он никогда не будет мужем. Никогда не станет отцом.

Я оторвала глаза от Хита и снова посмотрела на девочку.

— Я не думаю, что заслуживаю права снова быть счастливой.

— Мне так жалко тебя, Зои, — сказала она и растаяла.

А я снова принялась ходить туда-сюда, чувствуя головокружение и странную пустоту в голове.

Следующая часть меня не стала мерцать или трепетать на краю моего зрения. Она решительно выросла передо мной, преградив мне путь. Она нисколько не была на меня похожа.

Она была высокой. Волосы у нее были длинными, лохматыми и медно-рыжими. И только заглянув в ее лицо, я поняла, что у нас общего — глаза. Она была еще одной частицей меня, я сразу это поняла.

— Кто ты? — устало спросила я. — Говори сразу, чего я лишусь, если ты ко мне не вернешься?

— Зови меня Бриджит. Без меня ты лишишься своей силы.

— Я слишком устала, чтобы быть сильной, — вздохнула я. — Может, поболтаем после того, как я посплю?

— Неужели ты до сих пор не поняла? — Бриджит огорченно покачала головой. — Без нас ты больше не сможешь спать. Тебе никогда не станет лучше, и ты никогда не отдохнешь. Тебе не будет покоя. Лишившись нас, ты постепенно будешь терять себя, а потом уйдешь.

У меня вдруг дико разболелась голова, но я изо всех сил попыталась сосредоточиться.