Дверь. Первый этаж. Никого. Они что, оставили ближайший выход к конюшне вообще без наблюдения? И коридор пуст, если сейчас свернуть в купальню, никто и не увидит… Не слишком ли быстро мы бежим?

— Он в другую сторону пошел! Сюда!

Ах вот они где… За дверью ждали, на улице. Чтобы не попасться на глаза раньше времени. Хорошо хоть заметили…

— Стой!

Нет уж, побегайте сначала.

— Скорей! Он свернул вон в ту дверь!

— Разве там есть выход?

— Не знаю, может быть. Быстрее за ним!

Ребята молодые, бегают хорошо, сильно отстать не должны.

Выстрел. В воздух или промазали?

— Живым брать!

— По ногам, по ногам стреляй!

Оранжерея. Здесь между кадками налево и в угол, к шпалере с мистралийскими лианами. Третья планка снизу…

— Азиль, пригнись! Спускайся, я за тобой.

Растерянную нимфу приходится буквально впихивать в открывшийся проход. Спуститься за ней в подвал или остаться отстреливаться? Нет, если и оставаться, то ненадолго. Я ведь должен либо сказать ей, где вход, либо проводить к нему. Иначе…

О, чтоб тебя… Достали…

А-а-а-а!.. Больно, твою мать, как же…

Откуда он взялся, этот проклятый снайпер? Как же теперь встать?

А впрочем, зачем вставать… все равно свалят…

Теперь все пойдет как надо… Сейчас они осмелеют, подбегут, обезоружат… Достанут из подвала Азиль… Все пойдет по плану… Только…

Может, стоит застрелиться, пока есть возможность? Мертвого они не поднимут, а живой я могу и лишнего сказать… Если мне уже дурно от боли, то что будет дальше?…

Нет. Только что один уже застрелился сдуру, по недомыслию. Я подобной глупости не сделаю, как бы ни было соблазнительно разом прекратить боль и избегнуть унижения. Слишком уж наглядно напомнил мне бедный наместник, что не дожить один день до великих перемен — самое обидное, что может случиться. Лучше потратить оставшиеся патроны на врагов. Жаль, сюда не прибежат ни брат Хольс, ни брат Вольдемар, ни Хашеп, ни опасный брат Чань… Под пули полезут рядовые… Получи… О, чуть не забыл… пока есть патроны…

Подползти ко все еще открытой потайной двери… сунуться туда и выстрелить. Лучше пару раз… А теперь можно стонать и ругаться. Это будет нормально. Я должен быть в отчаянии — ведь я не смог ни спасти Азиль, ни пристрелить.

Кажется, все прошло как надо. Кажется, я ничего не пропустил и нигде больше не ошибся. Они поверят. Осталось только не завалить все на допросе, не пропустить момент, когда пора „ломаться“ и „выдавать информацию“. Хоть бы меня на это хватило…

Жаль, что сирень еще не зацвела…»

Редко кому удавалось удивить Повелителя настолько, чтобы его изумление было видно даже при вечно закрытом лице. Брат Чань мог бы гордиться собой, ибо ему это удалось.

— Что это? — произнес наконец онемевший от изумления Повелитель после продолжительной паузы, понадобившейся для того, чтобы обозреть делегацию и ничего в происходящем не понять.

— Позволите доложить? — почтительно склонил голову глава департамента.

— И как можно скорее.

— Сегодня днем господин наместник обнаружил, что из его стола исчез артефакт, который он, по его словам, добыл для вас и намеревался вам доставить, но почему-то несколько раз об этом забывал. По какой-то причине он не пожелал привлекать к поиску меня или иных подданных и предпринял попытку сделать это лично. Насколько представляется возможным реконструировать события, господин наместник заподозрил в краже брата Аркадиуса и явился к нему, дабы проверить свои подозрения. Брат Аркадиус был им застигнут в момент составления доноса. Похищенный предмет находился тут же на столе, в коробке. Вот, почтеннейшее прошу взглянуть. Это собственно артефакт, это — неоконченный донос. От себя лично спешу уведомить, что большая часть изложенного не является правдой.

Повелитель, осененный частичным пониманием, обратил свой высочайший взор на непромокаемый мешок на одних из носилок:

— Насколько я понимаю, удержать гнев он оказался не в состоянии, даже невзирая на мой запрет.

— Преклоняюсь перед вашей проницательностью, о божественный. Мы постарались по мере возможности собрать все, что осталось от брата Аркадиуса, и доставили сюда, дабы вы сами оценили степень его заслуг и решили вопрос о его посмертии.

— Вы правильно поступили. Слушаю вас дальше.

— Спустя несколько минут после произошедшего инцидента мы обнаружили господина наместника мертвым в его кабинете. По всем признакам имело место самоубийство, мотивы для подобного поступка у наместника тоже имелись, но точно узнать это можете только вы, спросив его самого. Соизмерить степень его вины и заслуг также не вправе никто, кроме вас.

Повелитель молча подошел ко вторым носилкам и откинул край покрывала. Он не произнес ни слова, а лицо надежно скрывала вуаль, поэтому даже самые наблюдательные подданные так и не смогли понять, огорчен ли он смертью ученика, разгневан ли, или же воспринял с облегчением как самый простой выход из сложившейся нехорошей ситуации.

Уделив покойному не более десяти секунд своего божественного внимания, он опустил покрывало и кивком велел продолжать.

— Примерно через четверть часа после гибели господина наместника, — послушно продолжил глава департамента, — брат Шеллар, которого я давно разрабатывал по подозрению в шпионаже, был взят с поличным при попытке похитить нимфу и скрыться. Я привез его сюда, потому что вы желали его видеть, но если в связи с открывшимися обстоятельствами он больше не представляет для вас ценности, то я заберу его обратно, поскольку не успел даже допросить. Нимфу я тоже доставил.

Опять наступила тишина, и лишь по тому, куда обращался лик Повелителя, можно было догадаться, что он пристально рассматривает сначала разоблаченного шпиона, затем нимфу, боязливо выглядывающую из-за его спины, и напоследок — самого докладчика, который, завершив свои пояснения, стоял навытяжку и бесстрашно ожидал высочайшего решения, каким бы оно ни было.

— Я впечатлен, — произнес наконец Повелитель. — Редкое сочетание преданности, интеллекта, умения эффективно работать и достоинства. Представьтесь, дитя мое.

— Глава службы безопасности брат Чань, — отчеканил хин.

— Поторопитесь подобрать на эту должность нового кандидата, ибо с сегодняшнего дня вы — новый наместник.

— Готов служить Повелителю!

— Нового первосвященника назначите по собственному решению без всяких обсуждений, сейчас не самое подходящее время для интриг и склок.

— Как пожелает Повелитель.

— Вопросы есть?

— Да. Что мне надлежит знать как наместнику, чего я до сих пор не знал, будучи его подчиненным? Какие инструкции я должен получить от вас, какие задачи не успел выполнить прежний наместник? И каковы будут ваши распоряжения касательно бывшего советника Шеллара? Считаете ли вы нужным, чтобы я допросил его и предоставил вам доклад, или желаете допросить сами? И еще брат Хольс — вы, вероятно, помните, он был здесь три дня назад — категорически потребовал, чтобы я передал вам его просьбу. Он жаждет устроить показательную публичную казнь, и кандидатура советника, по его мнению, подходит как нельзя более.

— Вы, как я вижу, не разделяете мнения вашего соратника и передали мне его просьбу исключительно из личной порядочности? — заметил Повелитель.

— Ваша проницательность свыше доступного простому смертному, — склонил голову брат Чань. — По моему скромному разумению, публичное разоблачение и казнь бывшего правителя этой страны будет иметь эффект обратный тому, на который рассчитывает брат Хольс. Нам невыгоден король-мученик. Король-изменник будет гораздо полезнее.