Когда на пятый день путешествия они в очередной раз были вынуждены остановиться, дорога сузилась до едва заметной тропки. Лианы, ползучие растения, кусты всех видов и ежевичник соединились и преуспели в безумном порыве стереть все следы пребывания двуногих и четвероногих пришельцев. Несмотря на все усилия маленького пони, впряженного в каррамото, повозка на высоких колесах не могла продвинуться дальше ни на дюйм.

– Пора вам пересаживаться на лошадь, Сара. Мы переложим вещи здесь, и Рудольфе двинется назад завтра утром.

Бонг своим мачете расчистил место для лагеря. Мархем, Бонг и Рудольфе начали вытаскивать мешки и тюки из повозки, а Сара складывала камни для костра. Вдруг она как будто впервые увидела свои руки и бросила работу. Она поднесла ладони к глазам и с ужасом уставилась на них. Они были безобразны – потемневшие от загара, с короткими толстыми пальцами, обломанными ногтями, огрубевшие рабочие руки. Мама всегда говорила, что белые, ухоженные руки с длинными ногтями скажут о положении женщины в обществе больше, чем что-либо другое. Сара пожала плечами. Какое это теперь имеет для нее значение? Она собирается посвятить жизнь обучению юных филиппинцев чтению и письму, теперь руки для нее – только инструмент. И красота не самое главное для хорошего инструмента. Теперь ее руки действительно пригодны для работы.

«Странно, – подумала она, – я делаю порученную мне работу так, будто делала ее всю свою жизнь. Пакую и укладываю вещи, готовлю еду, чищу посуду, и все это кажется мне абсолютно естественным и совсем нетрудным».

Она узнала, что можно чистить посуду песком, а в клеенчатых пакетах еда прекрасно сохраняется в течение дня. Она полюбила рыбу. В Айове Сара никогда не проявляла интереса к рыбе и изменила своим вкусам из-за Бонга. Капрал ловил маленьких рыбок почти каждый вечер, когда они останавливались на ночевку. Рыбки были такие крошечные, что их не надо было ни чистить, ни потрошить. Ее научили нанизывать рыбку на тоненькие палочки и запекать в углях костра, доводя их до бурого цвета. Сначала она отказывалась есть рыбу, несмотря на уговоры Мархема. Потом аппетитно хрустящие двухдюймовые рыбки стали любимым блюдом Сары. Она ела их с головой, хвостом, глазами, костями и всем остальным.

Рис Сара, конечно, тоже ела, но иногда ей больше хотелось картошки.

– Нужно готовить рис, как только предоставляется такая возможность, – объяснил Мархем. – Это часть контакта с коренным населением. Они могут есть все, что угодно, но рис – обязательное блюдо. Он для них все равно, что для нас картофель или хлеб.

Теперь Сара с гордостью могла сказать, что умеет приготовить рис таким клейким, как любят Бонг и Рудольфо. Она подумала, что рис, наверное, и должен быть клейким, чтобы его удобно было есть руками. Приготовить рассыпчатый рис, рисинка от рисинки, как готовит ее мама, в дороге было бы невозможно, а маленькие шарики можно взять пальцами и положить в рот. Бонг научил ее, как их готовить, требуя, чтобы они были клейкими... в общем, она сейчас готовит именно так. «Мама, безусловно, может мной гордиться», – уверяла она себя.

Закипел кофе, и из носика синего эмалированного кофейника вырвалась струйка пара. Сара схватила его, используя подол юбки как рукавицу. Кофейник неожиданно изрыгнул черную жидкость, обжегшую ей руку. Она вскрикнула и отскочила со слезами на глазах.

– Вот что бывает с хвастунами, – прошептала Сара, дуя на большое красное пятно на правой руке.

– Вы в порядке, Сара? – Мархем с ружьем в руках, тяжело дыша, выскочил перед ней на тропу. – Что случилось? Змея?

Она молча помотала головой и вместо объяснений показала руку. Он улыбнулся и подтолкнул ее к ведру с водой.

– Окуните руку. Холодная вода – лучшее лекарство от ожога.

– Я только что принесла эту воду с родника. Она для питья и приготовления пищи.

– Делайте, что вам говорят. Я принесу еще воды.

Он схватил ее руку и погрузил в холодную воду.

– В любом случае ваши душистые маленькие ручки не испортят ее. – Он усмехнулся и зачерпнул из ведра полную кружку воды. – Ох-ох-ох. Она стала куда вкуснее и душистее! – Он присел рядом с ней на корточки с озабоченным лицом. – Чувствуете себя получше?

Вода действительно уменьшила боль, Сара вынула руку, но боль вернулась снова, и она поспешила вновь опустить ее в приятную прохладу.

– Дома мы всегда пользовались маслом, мама говорит, что это лучшее средство от ожога.

– Не хочу спорить с вашей мамой, но холодная вода лучше. – Мархем подвинулся к ней. – Да у нас и нет масла. В полевых условиях вода гораздо доступнее, и мы всегда используем ее при ожогах.

– В этом путешествии я каждый час узнаю что-нибудь новое или делаю то, чего никогда раньше не делала.

– Неужели, Сара? – По выражению его лица она не могла понять, шутит он или говорит серьезно.

– Если вы думаете, что раньше я никогда не обжигалась, то вы ошибаетесь. Каждая женщина, которой приходится готовить, обжигалась десятки раз.

– Особенно, когда она только учится это делать, ведь так?

– Я училась готовить в шесть лет.

– Но не на костре?

– Что это такое вы говорите?

Кровь бросилась ей в лицо. Вся ее похвальба перед самой собой обернулась конфузом.

– Из ваших слов я заключил, что вы только избалованная дочь преуспевающих фермеров, которая решила стать учительницей, чтобы не заниматься грязной работой! – Мархем усмехнулся, и его белые зубы блеснули на смуглом лице. – Я не прав?

Она должна быть откровенной, тем более что все сказанное им абсолютная правда. Сара стыдливо кивнула, но потом опять гордо вздернула голову. Она хотела, чтобы ее жизнь изменилась, и готова была учиться всему, что для этого потребуется, и столько времени, сколько надо.

– Не стоит стыдиться своего воспитания, но и не следует забывать многое из того, что вы делаете сейчас и будете делать в будущем, – все это вы делаете в первый раз. Не бойтесь обращаться за помощью. – И опять улыбка осветила его лицо. – Завтра мы будем переходить вброд реку. Мне понадобится ваша помощь и помощь Бонга, и я не стесняюсь сказать об этом.

Говоря все это, Мархем поглаживал ее здоровую руку своей большой, крепкой ладонью. В этом мягком поглаживании было столько нежности, что она совсем забыла про боль в обожженной руке. Сара закрыла глаза, желая только, чтобы он никогда не отпускал ее руку. Ей хотелось положить голову ему на грудь. Ей хотелось... Сара резко открыла глаза. Нет. Ей нужна независимость... Она выдернула руку из его ладони и встала на ноги. Что это с ней? Ведь она не ребенок, а замужняя женщина, вдова и не нуждается в утешении и сочувствии. Она сама справится со своими заботами и трудностями.

– Спасибо, капитан Нэш. Я чувствую себя нормально.

– О, мы опять вернулись к капитану Нэшу. Что случилось на этот раз, мадам?

– Ничего не случилось. Просто у вас много неотложных дел, а мне надо закончить с приготовлением ужина. Ожог был несильный. Я просто испугалась. – Она подошла к костру и опять с помощью своей юбки сняла с огня медный котелок с рисом на ужин и еще два с едой на следующий день. – Рис готов. Надо подождать лишь несколько минут, чтобы он как следует разбух.

Капитан молча взял жестяное ведро и пошел к роднику.

После ужина Мархем сказал ей только одну фразу:

– Желаю вам хорошо выспаться сегодня, это последняя ночь, которую вы проведете под крышей, пока мы не доберемся до места, мадам учительница.

Он отошел к Бонгу и Рудольфо, оживленно беседовавшим на своем языке. Капитан, видимо, сказал им что-то смешное, потому что филиппинцы покатились со смеху. Сара подумала, что им с Бонгом, наверное, гораздо легче в полотняных рубашках с открытой шеей, которые они носили вот уже несколько дней, как и ей куда удобнее без этого гнусного корсета. Ей хотелось вступить в диалог. Ей тоже хотелось участвовать в разговоре, хотелось понимать местный язык. Бонг поднялся и принес из повозки эмалированную фляжку. Они с Рудольфо быстро сделали по несколько глотков. Мархем тоже приложился к фляжке, но он пил не так торопливо, как филиппинцы. Иногда Саре казалось, что мужчины говорят о ней, но они ни разу не посмотрели в ее сторону и не произнесли ее имени.