«Это та женщина, учительница, которая вчера в джунглях занималась любовью с майором».

Сара стиснула зубы и приказала себе забыть обо всем этом и думать только о Магдалине.

Они ждали начала службы довольно долго, и теперь, стоя на коленях вместе со всеми, Сара никак не могла отдаться молитве. Ее мысли были далеко отсюда.

Тело Магдалины лежало в гробу из дерева магнолии. Военный священник читал проповедь. Сара слышала слова, но не понимала их. Она вспоминала. Как Магдалина готовила рис и учила ее, а потом помогала ей собраться в школу. Как Мархем шутил насчет ее кулинарных, способностей. Когда Магдалина занималась домашними делами, всегда где-то рядом крутился Бонг, и они негромко переговаривались на своем языке. Это было так недавно. Всего три дня назад. А потом наступило то страшное утро. До него была жизнь, радость и надежда. Как же все изменилось!

Но теперь у нее есть маленькая Джонисия. Саре вначале не хотелось оставлять малышку в доме Марии, но та никак не могла каждый день на несколько часов бросать домашние дела, чтобы приходить в дом Сары кормить ребенка. Поэтому они договорились, что девочка пока останется у Марии, а Сара будет навещать малышку, чтобы та от нее не отвыкла.

Возможно, она поступила неправильно, но другого выхода не видела. Впрочем, Мархем мог посоветовать ей что-нибудь. Она стала искать глазами его высокую, статную фигуру. Если бы он был здесь, Сара, безусловно, его увидела бы. Но его не было.

Он не пришел! Он больше не хотел с ней встречаться!

Впрочем, скорее всего, он придет на кладбище. Конечно! Видимо, по утрам у него много работы, и он не смог выбраться. Вместе с другими женщинами Сара поднялась с колеи и посмотрела назад, туда, где стояли мужчины. Среди них был и Бонг. Она знала, что Мархем никогда не позволит себе обидеть Бонга, а значит, он придет на кладбище хотя бы из уважения к капралу Манаве.

Служба подходила к концу. Мальчики-певчие запели что-то торжественное и печальное. Сара не могла сдержать слез: она плакала о Магдалине, Бонге, Джонисии и о себе, о своих несбывшихся мечтах и планах, погибших надеждах. Впереди ее не ждало ничего хорошего.

На кладбище она шла вместе с Лус и Рудольфо.

– Не плачьте так, мэм, мы же с вами.

– Лус, как называется тот псалом, что пели мальчики в конце службы?

– «Panis Angelicas», мэм, – ответила Лус. – В нем выражается пожелание, чтобы Магдалина покоилась с миром и стала ангелом.

– Какой красивый, – тихо сказала Сара, и слезы опять полились из ее глаз.

Бонг подошел к ней, и его голос дрожал от волнения, когда он сказал:

– Магдалина... она любила вас, мэм. Вы очень хорошая, и она говорила, что надо уважать вас.

– Ах, Бонг, я так виновата. Я должна была остаться дома и защищать Магдалину.

– Нет, мэм. Если бы вы остались дома, с вами бы сделали то же самое. – Какое-то время они шли молча. – Не думайте об этом. Не казните себя. Я уже отомстил тем, кто это сделал.

Сара внутренне содрогнулась от такого неожиданного утешения. Краем глаза она заметила, как Лус быстро перекрестилась. Рудольфо коротко засмеялся. Ничего не подозревающий Бонг рассказывал о дуэли с каждым из семерых разбойников. Она сочла за лучшее сменить тему разговора.

– Я назвала девочку Джонисия Магдалина. – Сара посмотрела на сразу посерьезневшее лицо Бонга. – Мархем сказал мне, что вы с Магдалиной поженились. Поэтому ты можешь сам воспитывать девочку, если захочешь. Но если ты не возражаешь, я взяла бы заботу о ребенке на себя. Я успела полюбить маленькую дочь Магдалины. Ты согласен?

– Да, мэм. Я думаю, что Магдалина одобрила бы это. И у меня нет места для ребенка.

Остаток пути они шли молча. Уже на подходе к кладбищу Сара стала высматривать Мархема. Но его нигде не было.

Конечно, он не хочет видеть ее, поэтому и не пришел на похороны. Ведь другой причины быть не может. Но, возможно, у него дела? Похоронами занимался Файрстоун, поэтому на Мархема легли все дела, связанные со службой, этим и объясняется его отсутствие. Она знала, что сам Бонг об этом никогда не скажет, а гордость не позволяла ей спрашивать. Но все-таки она не выдержала:

– Бонг, а где майор? Почему он не пришел на похороны Магдалины?

– Я как раз собирался вам сказать. Майор тяжело заболел. Он сейчас в лазарете. И не может прийти. Он не может даже встать. У него высокая температура и лихорадка.

У Сары замерло сердце.

– Лихорадка? – Она с трудом выговорила страшное слово.

– Да, мэм. Майор тяжело болен.

Невидящим взором Сара смотрела на военного священника, читающего молитву над могилой Магдалины, и глубоко вдыхала аромат цветов иланг-иланг, которыми был усыпан деревянный гроб. Умер Роберт. Потом Магдалина. Теперь Мархем лежит на смертном одре. В этом она была уверена.

Она вспомнила свою странную свадьбу, Роберта и то, что случилось потом. Опять услышала слова военного врача:

«Мне очень жаль, миссис Зумвальт, но ничего сделать нельзя. Он вряд ли доживет до утра».

– Нет! – сорвалось с губ Сары совершенно неожиданно для нее самой.

Все головы повернулись в ее сторону. Сара крепко сомкнула губы. Сразу после похорон она потребует, чтобы Бонг отвел ее в лазарет.

Сара слушала слова молитвы и думала, что она могла спасти Роберта, но даже и не попыталась. Мало того, она почувствовала облегчение после того, как Роберта не стало. Как она могла радоваться смерти своего мужа? Она виновата, виновата в том, что ничем не помогла Роберту. Может быть, теперь ей удастся спасти Мархема? Она не может, не имеет права позволить ему умереть. Ведь она любит его.

Четверо солдат из подразделения Бонга стали опускать гроб в могилу. Священник осенил его крестом, поклонился, бросил в могилу горсть земли и вопросительно посмотрел на Сару.

– Что я должна делать, Бонг?

– Бросить в могилу горсть земли.

– Но я думала, что это положено делать только родственникам... Хотя мы теперь, наверное, единственные члены семьи Магдалины, раз здесь нет Сонни. Ты тоже должен бросить землю, Бонг. – Сара набрала в руку немного грязно-серого песка и бросила на гроб. – Прощай, Магдалина, – прошептала она.

Бонг сделал то же самое, губы его шевелились. Сара поняла, что он прощается с женой.

Все отошли в сторону, солдаты начали засыпать могилу. Жители Сан-Мигеля, кланяясь Саре и Бонгу, потянулись с кладбища.

Сара дотронулась до плеча Бонга:

– Наверное, ты хочешь побыть здесь один?

– Нет, мэм. Ее больше нет. Я знаю, что Магдалина ушла.

– Может быть, тогда ты проводишь меня в лазарет, Бонг? Я хочу видеть майора.

– Вход в лазарет разрешен только военнослужащим, мэм.

– Плевать я хотела на дурацкие армейские правила. Веди меня туда сейчас же.

Бонг посмотрел на Лус:

– Лучше, если ты проводишь мэм в лазарет, Лус. Майор убьет меня, если я это сделаю.

– Конечно. Я не боюсь. Я провожу ее.

– Поспешим же.

Сара была в нетерпении. Ей хотелось бежать, бежать изо всех сил, как она бегала в детстве. Но теперь она взрослая и должна соблюдать правила приличия. Учительнице не полагается бегать по улицам. Но она может хотя бы быстро идти. И ее раздражало, что Лус не торопится.

– Не спешите так, мэм, – улыбнулась Лус. – Я теперь такая толстая, что не могу быстро ходить. – Она похлопала себя по животу. – Ребенок родится раньше срока, если его мать будет так бегать.

Саре стало стыдно. Она не имеет права торопить маленькую служанку.

– Да и зачем спешить, – продолжала Лус, когда Сара замедлила шаг, – майор никуда не уйдет.

О Боже. Он так тяжело болен. И все знают, что он скоро умрет. Но никто не говорит ей об этом. Они ведь не знают о ее отношениях с Мархемом, поэтому и не сочли нужным поставить ее в известность.

Саре показалось, что они идут уже целую вечность, когда, наконец, показался деревянный сарай, где располагался лазарет, Лус показала ей, куда идти, и Сара, стремительно преодолев оставшееся расстояние, толкнула дверь и вошла в квадратную комнату с тремя койками вдоль южной стены. Занята была только средняя койка, остальные пустовали. В комнате стоял сильный запах антисептика.