Дверь в ванную приоткрылась, оттуда выглянула Агафья. Одетая в полотенце.

— Вы меня звали? — окликнула она.

— Нет, — признался Владимир, отпустив заколку, позволив ей упасть назад, в сумку. Чёрт, может, стоило вернуть её Агафье?

— Странно, — озадаченно посмотрела Агафья. — Показалось, что зовёте. Я закончила, мыться пойдёте? Мы пока с Натальей ужином займёмся.

* * *

— Смотрите, почти неделю ясной погоды обещают! — показала Наталья. — А ещё вчера обещали сплошные дожди. Здорово, да? Завтра вы снова по городу гуляете?

Агафья и Владимир переглянулись, и Агафья решительно кивнула.

— Как будто сто лет уже из дома не выходила, — пояснила она. — Хочется хоть немного от работы отдохнуть.

В этом месте Владимира кольнуло — и не только потому, что один из детекторов обнаружил ложь. Разумеется, Агафья успела сделать оговорку, чтобы не получать нареканий от Владыки. Причём фантазии не запрещены: иначе не стало бы никакой культуры. А вот преднамеренная ложь — когда человек осознаёт, что это ложь — возбраняется и карается тотчас. “Нам бы так время от времени”, подумал Владимир, слушая в пол-уха, как Агафья и Наталья обсуждают сегодняшние события. Им довелось присутствовать на торжественном открытии художественной выставки — где присутствовало высокое руководство, начиная от заместителя министра культуры. И вот там Владимир отключил детекторы — зуд от них стал непереносимым. А уж каково Агафье, которая всё это чувствует и не в состоянии заглушить “зуд” — можно только догадываться. Немудрено, что она избегает людных мест.

Сегодня они ходили в основном по музеям и выставкам. И снова: нигде, даже в отдалении, не встретилось ни одной кошки. Снова совпадение? Или что-то иное?

После ужина девушки потребовали от Владимира интересных загадок для “планеток” — и почти два часа прошло в оживлённых обсуждениях и непринуждённом веселье. Наконец, Агафья зевнула — в последний момент прикрыв рот ладонью — и смутилась на секунду.

— Да, сегодня день получился длинный, — согласилась Наталья. — Я пойду отдыхать. Если вдруг будут силы — попробую к половине первого дойти до телескопа, подходите.

— Если будут силы, — пообещала Агафья, и они с Владимиром отправились в свои апартаменты.

* * *

Владимир лежал, то проваливаясь в сон, то выплывая из него в дрёму, а Агафья лежала рядом, прижавшись к нему, и вслушивалась в его дыхание. Эти минуты который уже день были самыми счастливыми.

…Здешняя Земля полна лжи, пороков и хаоса. Пусть даже разбежались кто куда демоны — с момента возвращения сюда Агафья не встретила ни одну такую тварь — но люди, люди! Можно было бы сегодня, на том открытии, воззвать к Владыке и вынудить высокое руководство сказать, для разнообразия, правду — как они грабят собственный народ, как преследуют тех, кто нелицеприятно выражает своё мнение о властях, как продают славу тем, кто её вовсе недостоин… Слушать всё это оказалось подлинной пыткой — даже там, где три бандита горели в пламени Владыки, было не так неприятно. Всё это можно было устроить… но приказ однозначный: наблюдайте, собирайте сведения, не привлекайте внимания — когда это возможно. После явления фатума нет сомнений: вряд ли им с Владимиром удалось бы уйти живыми с той выставки.

Всё здесь нужно менять. Всё-всё: ложь и прочие пороки так давно проросли в здешних людях, что во многих уже и людского-то почти не осталось. Чудо, что и отчим Натальи, и его окружение, и многие другие знакомые — люди, почти не испорченные ни ложью, ни иными пороками. Придётся вытерпеть. Все эти симуляции, всё то, что Агафья успела пережить там, на заданиях, и близко не стояло к сегодняшней выставке. И если всё это сумеет найти дорогу на их, светлую Землю, уповать останется только на помощь Владыки. “Справимся”, подумала Агафья, задрёмывая. “Мы справимся”.

* * *

Владимир проснулся где-то около часа ночи — ещё не совсем выспался, но что-то выгнало в явь. И вспомнил, что: хотел ведь проверить, нет ли на Агафье и одежде тех самых элементов, что наводят на Владимира “стальную волю”. Осторожно выбрался из-под одеяла — Агафья не шелохнулась — и, подняв свою и её одежду, удалился в ванную.

Там исполнил все детекторы. Ничего такого, ничего потайного. Тогда что — в самой Агафье? Но чтобы обнаружить подобное, Агафья должна не просто бодрствовать — она должна испытывать любую сильную эмоцию. Не во время молитвы же это делать — тогда точно костей не соберёшь. Тогда что? Владимир оставил все детекторы рабочими — через час-другой сами остановятся — и вернулся в спальню. Вернулся под одеяло и, закрыв глаза, погладил Агафью по руке. Тут же убрал руку — показалось, что Агафья отдёрнула свою.

Агафья открыла глаза, поморгала и уселась, глядя на Владимира. Поглядела на свою руку и улыбнулась. Владимир, голова которого уже шла кругом, протянул ей руки и Агафья придвинулась к нему, усевшись на колени. Поцеловала — вначале неуверенно, почти робко, затем смелее. Может, можно было бы ещё остановиться — оттолкнуть Агафью, отвернуться, уйти — но не было уже ни сил, ни желания — другое желание накатило горячей, неодолимой волной и, забрав обоих, сплавило воедино в своём горниле.

…Владимир пришёл в себя не сразу — всё ещё ощущал, как Агафья плавится, подаётся в его руках; светится подобно Солнцу — запрокинув голову и едва сдерживая стон наслаждения — и, это понимание пришло уже потом, детекторы отображают над головой Агафьи два сложных узора, два тщательно скрытых виграфа — таких сложных и защищённых, что и думать нельзя удалить их самостоятельно. Понимание пришло короткой яркой вспышкой — и оставило Владимира, не было сил ни пугаться, ни что-то подозревать — только лежать, остывая, и ощущать под ладонью, как остывает и Агафья.

— Спите, — шепнула Агафья, погладив его по щеке. И верно, оставаться в сознании стоило огромных усилий. — Всё остальное завтра…

* * *

Где-то в другом месте и другом времени Агата проснулась — показалось вначале, что приснилось что-то страшное — но потом осознала, что словно выбежала из бани, из парной, из самого ада — на мороз. Показалось даже, что изо рта идёт пар.

Агата посидела, глядя то на часы, то на спящего рядом Владимира, и вновь словно ледяной водой окатили. Что-то не так. Что-то определённо не так.

Агата подошла к окну и глаза её расширились. Пусть даже за окном не настоящий город — имитация, не более — но подобного всё равно не должно быть!

Луна висела над горизонтом — огромная, медная, жутковатая. А в зените колыхались, плыли и пропадали, тотчас возвращаясь, зыбкие радужные полотна. Полярное сияние.

— Владимир… — голос не сразу повиновался Агате. Она бросилась к Владимиру и схватила его за руку. — Владимир!

Он тотчас уселся, протирая глаза: — Что случилось?

— Посмотрите в окно, — предложила Агата, — и скажите, что видите. Хотела бы ошибаться, но происходит что-то ужасное. Прямо сейчас.

Владимир проснулся в четверть пятого утра — небо уже светлело на востоке, пусть даже до рассвета далеко. Проснулся, ощущая необыкновенную бодрость — сильнее обычной, ярче обычной — при том, что ещё два раза ночью они просыпались и не могли оторваться друг от друга. Что происходит? Как можно выспаться всего за четыре часа, или сколько оставалось после “марафона”?

Агафья пошевелилась — и почти сразу же уселась, недоумённо моргая.

— Я выспалась! — призналась она. — Такая странная бодрость! — Она рассмеялась и, притянув к себе Владимира, поцеловала. — Я в душ! — крикнула Агафья уже на бегу. — Сделайте кофе, ладно?

Во даёт! Владимир оделся и, выйдя наружу, первым делом встретился с Натальей — чуть не столкнулся. И увидел, насколько широки её глаза, велико изумление на её лице.

— Небо! — выпалила она. — Вы видели небо?! Идёмте, покажу!

Она схватила его за руку — Владимир даже опомниться не успел — и повлекла за собой к лестнице.

Когда они вбежали в “астрономическую каморку”, Владимир и сам увидел. Зыбкие, переливающиеся всеми цветами радуги полотна в зените — полярное сияние. В медленно тающей тьме вокруг оно выглядело особенно внушительно. И — тишина вокруг. Обычно к этому моменту просыпались синицы, другие лесные птицы — лес здесь в двух шагах. А сейчас тихо-тихо. И небо, пронзительное ясное небо.