Римляне никогда не спускали оскорблений и открытого противоборства. Они включились в борьбу, вырубая священные дубовые рощи, истребляя друидов, их последователей и паству. Так было в Галлии, на землях которой нынче расположилось королевство франков, в Германии и Британии. И волшебство спасовало перед размеренной поступью легионов. Жрецы-кельты отступили в труднодоступные места. Создавали там капища и подземные тайники, где и хранили уцелевшие артефакты.

Позже, когда молодая христианская религия начала победное шествие по миру, друиды уже не представляли серьезной опасности для священников. И тем не менее гонения продолжались. В этом отношении малый народец мог гордиться своим умением выживать и прятаться. Королева Маб не смогла припомнить, живут ли ныне в Нортумбрии или Мерсии хотя бы остатки некогда могущественного клана жрецов. Быть может, в Шотландии, в горах и узких долинах, защищенных от внимания людей самой природой? Зато она хорошо знала, что крестители Британии и Эрина — святой Кеннет и святой Патрик, святой Фёрси и святой Колумба[52] — нередко возводили храмы и монастыри в местах, где раньше стояли языческие капища друидов.

Шли годы, сменялись поколения. Одни монахи уходили, на их место приходили другие. Святые отцы уже и не помнили, что скрывается в подземных хранилищах под их храмами и монастырями. А во многих аббатствах позабыли о самом существовании тайных криптов. Входы в них со временем обрушились или были перекрыты более поздними строениями: подвалами для съестных припасов, кельями аскетов, ощущавших необходимость в подвижничестве, библиотеками — суровое время, частые войны между малыми королевствами Британии, нападения пиктов, саксов, а позднее и датчан понуждали монахов прятать бесценные книги и свитки от тупых варваров.

По признанию королевы Маб, ей самой стоило немалых трудов добыть сведения о тайниках и схоронах. Заклинания, наложенные еще друидами, а после многократно усиленные молитвами и богослужениями христиан, надежно защищали секрет подземелий от любопытства выходцев из малого народца. Ей даже пришлось пойти на сделку с дуэргарами — фейри[53] нелюдимыми, злобными, не склонными оказывать услуги кому бы то ни было.

Говорят, дуэргары возникли из личинок, пожиравших плоть великана Имира,[54] а когда появился дневной свет, они спрятались под землю. Правда, Гуннар возразил, что это цверги зародились в плоти Имира, а о дуэргарах он и слышать не слышал, и знать не знает. Но королева Маб и Керидвена в один голос отзывались о них как о существах большой силы, искусных в волшбе и работе с металлами, а вот о цвергах как раз они ничего не знают. Поразмыслив, Вратко решил для себя: если королева не лукавит и кормщик ничего не путает, то дуэргаров можно считать родичами урманских цвергов, а возможно, просто отдельным племенем, одичавшим и позабывшим общие корни. В отличие от своих северных собратьев, они никогда не брались за работу по заказу богов, людей или других жителей Волшебной страны. Жили особняком — не трогай меня, и я тебя не трону. А если встречали смертного, могли жестоко поиздеваться: сбросить в пропасть, заманить в подземелье и оставить умирать там голодной смертью, свести с ума блеском золота, которое на самом деле могло оказаться всего лишь видимостью.

Чем уж там подкупила или припугнула дуэргаров королева Полых Холмов, Вратко не знал — в золоте и серебре они не нуждались, чужого колдовства не боялись, поскольку сами были волшебниками хоть куда, силой их тоже не слишком-то принудишь к повиновению… Может, пообещала поделиться тайным знанием? Пожалуй, это единственное, что могло прельстить фейри-одиночек.

Родичи цвергов указали королеве место, где до сих пор хранились магический треножник и золотой серп верховного друида. Зачем эти артефакты королеве — Вратко не вникал. Из ее пространных объяснений запомнилось лишь, что котел Керидвены следует водрузить на подставку, не простую, а магическую, чтобы исключить искажение волшебства в следующий раз. А серпом удобно рисовать магические фигуры, призванные помешать нормандцам в сражении с войском Гарольда Годвинссона.

И теперь путь их лежал к развалинам монастыря Стринешальх, на восточное побережье Англии.

— Так куда идем-то мы? — хитро улыбнувшись, поинтересовался Вульфер.

Вратко сделал вид, что не услышал. Неожиданное исчезновение сакса перед боем у избушки лесника заставило парня задуматься — а так ли он хочет помочь, как уверяет? А может быть, старик преследует какую-то свою цель? Новгородец уже начал привыкать, что число людей, которым можно доверять, очень небольшое, да еще и уменьшается с каждым днем.

Слова сакса почему-то возмутили Гуннара.

— Тебе-то какое дело, дядя? Не гоним, и радуйся.

— А вдруг я помогу чем-то? — прищурился Вульфер.

— Да чем ты помочь можешь? — с презрением оглядел худосочного спутника Олаф. — Ты уж извини, старче, но тебя соплей перешибить можно.

Сакс ни капельки не смутился:

— Да разве ж я тебе военную помощь предлагаю? Я давно здесь живу. Глядишь, подскажу что. Опыт ведь тоже немалого стоит, так ведь?

— Верно. Стоит, — согласился викинг. — Да только мы тоже опытные. К примеру, знаем, что нельзя перед всяким первым встречным-поперечным душу выворачивать. Вдруг ты нас с потрохами сдать хочешь?

— Кому?! — выпучил глаза Вульфер. Напоказ оглядел мрачный ночной лес. — Кому вы тут нужны?

— Да мало ли… — пожал плечами Гуннар. — Тому же Бернару. Или Эдвину с Моркаром.[55] Ты же из их рода-племени.

Старик захохотал, не скрываясь.

— Это я, выходит, из рода графа Эльфгара графа Мерсийского? Ну, раз ты меня с его сынами равняешь… Радостно!

— Не то я сказать хотел… — смутился кормщик. — Ты же сакс?

— Я уже, северянин, и сам не знаю, кто я.

— Вот ты какой, значит… Безродный? А золотишко любишь?

— Не люблю. — Вульфер беспечно махнул рукой. — Я и серебро-то не слишком люблю, а ты про золото речь ведешь.

— Видал я таких, непродажных, — угрюмо бросил Олаф. Нахмурился и слегка ссутулился, как он обычно делал перед дракой.

Вратко понял, что нужно срочно вмешаться, иначе кому-то может не поздоровиться. Урманы — его проверенные друзья, но и сакс не давал особых поводов усомниться в своей дружбе. Помогал всегда без просьбы и не требовал за это платы. Эх, если бы не его тогдашнее исчезновение…

— А скажи, почтенный Вульфер, — заговорил словен, — где ты руку поранил?

На удивление, услышав простой и ни к чему не обязывающий вопрос, старик замолчал. Долго шагал, глядя на едва различимые стволы дубов. Потом коротко бросил:

— Да было дело…

— Не хочешь говорить, что ли?

— Хвастать не люблю.

— Ух, ты! — воскликнул здоровяк. — Неужто в сражении? И где же оно было?

— Ты тоже в нем участвовал, — неожиданно резко ответил Вульфер.

— Да неужели?!

— А ты как думал? Только ты явился, когда полдела было сделано. Не припоминаешь?

— Ты что хочешь сказать, старый?

— А то! Датчане Лосси Точильного Камня сделали за тебя всю работу, — слова Вульфера жалили, словно бронебойные стрелы.

— Старик! — Олаф сделал было движение, чтобы схватиться за рукоять меча, но быстро передумал и попытался сграбастать говорливого сакса за ворот.

Тот увернулся легко, будто бы «протек» между пальцами викинга. Отскочил на шаг в сторону и замер, согнув ноги, будто готовясь к драке. Но за оружие не брался. Вратко удивился: он что, рассчитывает справиться с Олафом голыми руками?

Здоровяк, видно, подумал о том же. Позу сакса он воспринял как вызов. И принял его. Покачал головой, поддернул рукава кожаной куртки.

— Ну, погоди, кочерыжка плешивая…

Чтобы не допустить драки, Вратко, не мешкая, встал между задирами:

— Тише! Что вы задумали?