«Это ж надо! — промелькнуло в голове новгородца. — А Олаф без всякой хитрости взял и выломал. Как говорится, на всякую хитрую хитрость есть…»

— Так что выходит?! — воскликнул Вратко. — Запор теперь сломан?

— Выходит так, — грустно согласился грек.

Он потрогал торчащий из стены ржавый рычаг толщиной в руку. Железяка свободно подалась под его пальцами, что навевало смутные сомнения в исправности запора.

— Сломан?

— Сломан, — кивнул Димитрий. — Остается лишь молиться…

— Ну, мы еще поборемся, — подбодрил его Вратко.

Топот наверху не прекращался. К нему примешивались звуки голосов. Толстая преграда заглушала их настолько, что не разобрать, кто и о чем говорит.

— Нужно искать пути отступления, — поднялся с корточек Лохлайн. — Много они потратят времени, чтобы найти вход?

— Ну, так ищи! — огрызнулся Гуннар. Он нацелил на плиту-крышку Злое Жало, и Вратко не позавидовал первому «счастливчику», который обнаружил бы их убежище.

Динни ши приблизился к Вратко:

— Ворлок, спроси это… этого человека. Продолжается ли подземелье? Можно ли пойти дальше?

Словен кивнул. Почему бы и не спросить?

— Послушай, Димитрий… — Наверху заорали. Как пить дать, кто-то догадался, куда ведет единственная в капитуле расчищенная от мусора плита. — Скажи мне, подземелье не заканчивается здесь? Есть ли ход дальше?

Грек рассеянно потер лоб. Кажется, он пропустил слова парня мимо ушей.

— Я вот подумал, — неуверенно проговорил он. — Вот о чем подумал… Если заклинить рычаг, может, плиту станет труднее поднимать?

Вратко с сомнением посмотрел на рукоятку. Ответил, поразмыслив мгновение, другое:

— Хуже уж точно не будет. А чем его заклинить?

— Копьем твоего товарища. Он северянин, да?

— Из Хердаланда. Это в Норвегии.

— Можно попытаться загнать поглубже копье. Оно застрянет, и рычаг заклинится. Может быть…

Гуннар бросил на них косой взгляд. Неужели догадался, что предлагает грек?

Тем временем Олаф примеривался, как бы схватить плиту снизу и придержать ее. Викинг потянул бы на весах пудов шесть — кости и мышцы, но ни золотника жира. Пускай помучаются те, кто рыщет наверху. С таким «довеском» плита, конечно, станет неподъемной. Одна беда — за гладкую поверхность не ухватиться пальцами, как ни старайся. Тогда, и правда, остается только попытаться застопорить запорный механизм.

Вратко подскочил к Гуннару, схватил кормщика за рукав и, сбиваясь, пересказал ему предложение Димитрия. Клубок света при этом подрагивал и мигал. Наверное, его нужно было постоянно удерживать двумя ладонями.

— Я ему, знаешь, куда копье сейчас засуну? — Брови викинга сошлись на переносице, в голосе прорезалась опасная хрипотца. — Тоже мне, мастер-умелец выискался. Замки ломать мастер…

Хёрд отвернулся.

— Видишь? — повернулся Вратко к греку. — Давай другой путь искать.

— Там есть проход, но закрытый перегородкой! — махнул рукой Димитрий.

Из-под плиты снова посыпался мусор. Она дрогнула. Скрипнул, заскрежетал камень о камень.

— Поднимайтесь! Будем уходить! — воскликнул Вратко.

Динни ши подхватили своих раненых.

Вульфер с сожалением провел пальцем по железной рукояти.

— Ведь погонятся… Долго мы под землей прятаться не сможем. Не крысы все-таки…

— Что ты сказал? — дернулся Лохлайн.

— Тихо вы! — прикрикнул на них Гуннар. — Эй, ты, как тебя… Говори, что с копьем делать надо?

— Вот сюда, — ответил Димитрий по-урмански. Оказалось, он не только понимает речь северян, но и довольно сносно на ней говорит. Чего только раньше скрывал?

Грек показал щель между камнем и граненым рычагом. Да, убедился Вратко, как раз для копья. Меч вряд ли засунешь…

— Поможет ли? — проворчал кормщик, с размаху вгоняя Злое Жало в дыру. Налег всем телом, чтобы острие зашло поглубже. Наконечник завизжал, скользя по камню. Потом что-то хрустнуло. Копье застряло намертво, в чем Гуннар не преминул убедиться, попытавшись расшатать оружие. — Слабо мне верится что-то…

— Может, и не спасет, но задержит врагов, — вздохнул Димитрий. — А мы тем временем попытаемся уйти…

— Я теперь совсем безоружный остался, — развел руками викинг. — С ножом много не навоюешь.

Новгородец молча протянул ему меч… И выронил светящийся клубок.

Сорвавшись с ладони словена, сгусток солнечного света истаял, будто капля, и рассеялся, не долетев до камней, устилавших пол.

Они снова оказались в темноте.

Наверху орали. Кто-то возмущался, требовал не притворяться, а работать. Ему отвечал сварливый голос, оборвавшийся после звука смачной оплеухи.

— Засветил бы ты свой огонек, Подарок Ньёрда, — негромко проговорил Гуннар.

— Не получится, — убежденно отвечал новгородец. Он не лукавил. В самом деле, чувствовал, что не сможет повторить… Нет, не вису. Что виса? Слова, связанные созвучиями в строки. Того душевного накала, который вызвал обидные слова Олафа, ему уже не достичь. А заклинание, сказанное холодным разумом, без сердца имеет мало силы. Это он уже успел понять. Кто его знает, как там у других чародеев, а у него именно так дело обстоит.

— А ты попробуй, — мягко попросил кормщик. — Чего тебе стоит?

— Истинно так, ворлок, — поддержал викинга Лохлайн. Едва ли не впервые за все время их совместного путешествия. — Уж очень силен мрак. Даже я ничего не вижу. Может быть, наш друг, надевающий волчью…

— Постойте! — воскликнул Димитрий. — Не нужно ворожбы! Это все не по заветам Господа нашего!

— Что ж ты предлагаешь, мудрец? — настороженно произнес Олаф.

— У меня есть свечи. Сальные. Кто там у вас с огнивом управлялся умело?

Гуннар приглушенно захохотал:

— Что ж ты раньше молчал, грек?

— Так случая не было.

— Если случая ждать, можно всю жизнь в темноте просидеть! Тащи сюда свои свечи!

Послышался шорох шагов, звук удара и жалобный вскрик.

— Ой, лбом в стену, кажется…

— Ты на голос иди да руки вперед выставь, — наставительно проговорил Гуннар. — И стопой дорогу щупай. Эх, что ж вас, ученых людей, такой ерунде суще-глупой, учить надобно?!

— Ну, что ж поделаешь… — виновато отвечал Димитрий. — Иду я. Потихоньку…

В течение последующих мгновений Вратко одним ухом прислушивался к суете, кипевшей наверху, в полуразрушенном здании капитула, а другим — к несмелым, неуверенным шагам нового знакомца. Выходило так, что у копошащихся вокруг плиты саксов ничего не выходило, зато грек показал себя способным учеником, схватывающим уроки осторожности на лету. Добрался до кормщика и нос не разбил даже.

Скоро вновь зачиркал кремень по огниву. Потом Гуннар долго раздувал багровый глазок на теле трута, а там и дрожащее пламя свечи озарило лица людей и динни ши живым веселым светом.

Прикрывая огонек ладонью, Димитрий позвал:

— Идемте… Там проход есть. Только…

— Что «только»? — встрепенулся кормщик.

— Перекрыт этот проход. Завал — земля осела. Я начал было ее разгребать, а там — плита каменная. Резьбой покрытая…

— Пойдем, человек, покажешь свою преграду, — надменно произнес Лохлайн.

— Ну, пойдем…

Узкий извилистый проход вел в глубину земли. Судя по оплывшим стенам, его проложили давным-давно. Похоже, и в самом деле, еще друиды. Пользовались ли подземельем монахи? Скорее всего, да, иначе сейчас тут не смог бы пройти ни один человек. Глинистая почва стенку держит, но во время весеннего таяния снега и осенних дождей ее «пучит», глина становится податливой и «плывет». Потому стенки проходов нужно время от времени подравнивать, а кое-где и закреплять жердями и досками, если не хочешь, чтобы тебя привалило ненароком. За двести лет запустения и так уже подземный путь начал приходить в негодность. В двух местах «потолок» провис, выгибая толстые обаполы[74] настолько, что пришлось пробираться на четвереньках. Еще Вратко насчитал четыре сужения, где нужно было протискиваться боком. Особо тяжело приходилось Олафу. Он ругался под нос, жаловался, что всю жизнь прожил мореходом, а помереть, видать, доведется, как червяку земляному. Еще хёрд добавил, что уже сейчас чувствует, как толща земли давит ему на плечи и голову. А что будет, когда глубже опустимся?