Шариф тотчас уснул глубоким сном без сновидений. Через несколько минут задремала и Тэмпл.

Любовники предавались отдыху, а день медленно клонился к закату. Шариф пробудился, когда горячее солнце пустыни скрылось за горизонтом. Ресницы его вздрогнули, он лениво приоткрыл глаза. Над Шарифом вздымался к небу белоснежный купол шатра, под ним лежал мягчайший персидский ковер. Осмотревшись, он понял, что находится на полу в гостиной совершенно голый. Он даже не понял сразу почему. Потом его словно осенило. Он медленно повернул голову и… увидел ее.

Тэмпл, обнаженная, прелестная, как ангел, тихо спала, покоясь на разбросанной по полу одежде. Она лежала на спине, вытянув одну ногу и слегка поджав другую. Одна рука ее как бы стыдливо прикрывала грудь, вторую она подложила под голову.

Золотистые волосы светлым ореолом разметались по ковру. Один длинный локон упал девушке на шею и обвился вокруг груди. Шариф тихонько повернулся на бок, уперся локтем в пол и принялся разглядывать спящую золотоволосую красавицу. Взгляд его восхищенно скользил по ее белокожему телу. Она была намного стройнее, чем казалась в одежде. Сквозь тонкую кожу просвечивали все ребрышки, и на месте живота образовалась впадинка, как это бывает, когда худые люди спят на спине. У Тэмпл были длинные стройные ноги с полными, изящной формы коленями. Стопы у этой женщины — само совершенство, изящны и мягкие пальчики на ногах могли принадлежать ребенку. Грудь молодой женщины ритмично поднималась и опускалась.

«Интересно, сколько времени понадобится, чтобы разбудить эти спящие груди, да и саму красавицу поцелуями», подумал Шариф. Но не только груди манили его. Его томный взор скользнул к талии и поспешил дальше вниз, где виднелась чуть более темная золотая полоска волос, которые особенно сильно курчавились между ног, образуя заветный треугольник.

Шариф замер. Ему мучительно захотелось протянуть руку, возложить ее на этот бугорок и объявить лежавшую перед ним женщину своей собственностью.

Потом ему пришла фантазия скользнуть вниз, раздвинуть ей ноги и прильнуть губами к тому месту, которое подарило ему сегодня столько наслаждения. Одно движение языка — и она откроет глаза. После первого всплеска удивления она станет вздыхать, стонать, визжать, пока он возбуждает языком ее женское естество.

Шариф тяжело вздохнул. Он снова желал ее. Ему совершенно необходимо обладать ею. Он едва успел отдохнуть от предыдущей любовной битвы, как его уже тянуло к следующей. Один-единственный взгляд на ее обнаженное тело — и он испытывал сильнейшее возбуждение.

Глаза его неожиданно похолодели. Он прищурился и бросил на нее недобрый взгляд. Собственная слабость раздражала его, и он пытался обвинить в этом свою партнершу. Эта белокожая женщина казалась такой нежной, такой слабой, но она чрезвычайно опасна своей притягательностью. Шейх содрогнулся. Эта женщина приобрела над ним колдовскую власть, которой до нее не обладала ни одна другая. Это унизительное чувство возбудило желание поставить ее на место, объяснить ей, что господин здесь он, а она — не более чем игрушка в его руках. Он всемогущ. У нее же нет никакой власти над ним. Никакой.

Шариф скрежетал зубами, глядя на женщину. Во взгляде его смещались ярость и желание.

Итак, она лежала перед ним, беззащитная, в полной его власти. За годы его мужской жизни не одна женщина была измучена и иссушена его не слишком нежной любовью. Эта ничем не отличалась от прочих. Нет никакой необходимости играть обходительного любовника, целовать и нежить ее, прежде чем взять силой. Она ведь думает о нем не иначе как о дикаре, варваре, грязном животном. Почему бы не подтвердить ее правоту? Почему бы не заставить ее мучиться от сексуальных домогательств невоспитанного бедуина?

Как раз в это время Тэмпл проснулась.

Первым, кого она увидела, был злобный, подозрительный шейх. В ее изумрудных глазах плескался такой сильный страх, что Шариф поспешил успокоить Тэмпл.

— Все в порядке, — прошептал он. — Нэкседил. Полежите спокойно.

Странно, но Шариф снова почувствовал желание ласкать и опекать эту женщину, потому что только так можно было вызвать у нее потребность отдаться ему. Тэмпл взглянула в его черные глаза и зарделась, вспомнив животную страсть, с которой они предавались любви всего несколько часов назад. Боже, что она наделала?! Как это могло случиться? Как она могла позволить бессердечному главарю шайки бедуинов…

Шариф склонился над ней и слегка коснулся губами ее губ. Тэмпл прикрыла глаза. Он не принуждал ее, не заставлял любить себя, она чувствовала только нежные прикосновения и заботу, его губы нежно касались ее лица.

Но нет! Это ужасная ошибка, которая не должна больше повториться. Тэмпл отвернулась, стараясь уклониться от поцелуя.

— Нет, — взмолилась она, — пожалуйста, не надо…

— Не буду, — прошептал Шариф, ища тем не менее ее губы.

Он продолжал целовать ее. Нежные поцелуи не прекращались. Шариф, устроившись на боку, осыпал все ее тело поцелуями, не касаясь, однако, Тэмпл руками.

Тэмпл приказала себе отвергнуть его любовь, подняться с мягкого ковра и убежать, исчезнуть. Но, казалось, у нее нет сил приподняться, оторваться от этого дикаря, просто пошевелиться.

Его обезоруживающе нетребовательные поцелуи продолжались, и Тэмпл мало-помалу начала отвечать Шарифу тем же. Сердце ее отчаянно билось. Решимость таяла.

Как соблазнительно приятно лежать на ковре нагой, когда Шариф целовал ее! Тэмпл приподняла голову, стараясь растянуть поцелуй и задержать ускользающие губы шейха. Молодой мужчина повиновался. Он долго и трепетно целовал ее в губы, пока она не раскрылась навстречу ему, желая отдать все. Но он выжидал. Долгие минуты прошли, пока поцелуи его не стали требовательными и жадными. Язык его скользнул в глубь ее рта, как бы пробуя ее на вкус. Близость становилась для Тэмпл чем-то вроде наркотика. Чем больше ее любили, тем больше она желала этой любви. Она не в силах забыть, какой восторг испытала, занимаясь с шейхом любовью.

Никто не целовал ее так властно и нежно, как молодой араб. Жмурясь от прикосновений его языка, Тэмпл почувствовала желание самой обнять и поласкать шейха. Но она все не решалась сделать это. Он ведь так и не прикоснулся к ней. Она не понимала почему. Тэмпл решила выждать. Пусть он первым дотронется до нее. Тогда она ответит на его ласку. И Тэмпл впилась пальцами в длинный ворс персидского ковра. Она не сомневалась, что пройдет секунда-другая и шейху захочется прижаться к ней всем телом.

Но он оказался упрямым любовником. Поцелуи его становились все жарче, но на руки он всего лишь опирался. Когда он оторвал горячие губы от ее губ, Тэмпл уже не сомневалась, что через мгновение окажется в его объятиях, но он решил поцеловать ее глаза, щеки, носик. Потом губы шейха скользнули ей за ушко, чтобы поцеловать мочку. Тэмпл вся трепетала.

Она слегка запрокинула голову, почувствовав, что шейх ласкает ей кончиком языка ямочку между ключицами. Инстинктивно она встрепенулась всем телом и слегка изогнулась, упираясь в ковер макушкой и пятками.

Тэмпл отчаянно хотелось дотронуться до Шарифа. Ей хотелось, чтобы и он к ней прикоснулся. «Не прикасайся» стало их своеобразной сексуальной игрой, и оба играли до победного конца. По мере развития этой игры каждый из них входил во вкус, все более воспламеняясь и все более сопротивляясь необходимости коснуться партнера. Тэмпл крутилась и елозила на ковре, не понимая, каким образом этому варвару удалось воспламенить ее только при помощи языка и губ. Она едва не кричала, обуреваемая желанием.

Потом Шариф изменил тактику любовной игры. Он скользнул языком вниз, поймал ее розовый выпуклый сосок, взял его в рот и начал возбуждать кончиком языка. Потом широкими восьмерками он принялся обводить ее груди, время от времени захватывая то один, то другой сосок. Тэмпл дрожала от нетерпения. О Боже, как ей хотелось поймать его черноволосую голову и еще сильнее прижать к своей груди!