– Что это? – Блисс была и потрясена, и возмущена.

Его чувственный, красиво очерченный рот, прикосновение которого до сих пор ощущалось на ее губах, растянулся в беззастенчивой, но такой обольстительной улыбке.

– Париж, – загадочно ответил он, как будто это что-то объясняло.

– Кажется, вы обещали держать руки в карманах.

– Я и держу.

К своему удивлению, Блисс обнаружила, что это правда. Тогда откуда же явственное ощущение, будто он ее обнимает?

– Напрасно я вас послушала.

– Но это всего лишь поцелуй.

– Разумеется.

Она вовсе не просила, чтобы он ее целовал. Вместе с тем было неприятно, что он с такой легкостью отметал саму возможность существования за этим каких-либо серьезных мотивов. Интересно, скольких женщин целовал этот человек, выгуливая их по этой самой набережной? Скольких обнимал в темном, уединенном саду? Скольких укладывал в постель?

– Признаю, что был не прав. – Он вынул руку из кармана и указательным пальцем стал разглаживать морщинку между ее медно-рыжими бровями. – В сущности, я хотел лишь чуть-чуть вас поддразнить. Но мне слишком понравилось, чтобы извиняться.

Эта небрежная речь напомнила Блисс, что перед ней человек, привыкший действовать энергично и всегда добиваться успеха. Одним словом, богач. И этим все сказано.

– Мне уже пора в отель, – пробормотала она. – Нужно еще собрать вещи перед полетом.

– И вы никак не можете отложить этот полет? – Палец его коварно и искушающе заскользил вниз по щеке женщины, медленно обводя овал лица и обжигая ей кожу. Блисс отпрянула.

– Нет, не могу.

Она ожидала возражений, но он в который раз удивил ее:

– Ну что ж. Как вам угодно.

Шейн подозвал такси, и они бок о бок уселись на заднем сиденье. Оба молчали. Блисс почти физически ощущала странную связь между ней и спутником, некую невидимую нить взаимного влечения: казалось, протяни руку – и коснешься ее. Но она сидела, крепко сцепив руки на коленях и устремив напряженный взгляд в окно.

Такси остановилось перед входом в отель. Блисс ожидала, что он попросит разрешения подняться вместе с ней наверх, но он остановился у дверей.

– Спасибо вам за чудесный вечер. Понимаю, это звучит банально, и все же мне приятно сознавать, что у нас с вами был свой Париж. – С этими словами он поднес ее руку к своим губам и, одарив Блисс еще одной ослепительной улыбкой, от которой невольно начинало таять сердце, зашагал прочь.

Блисс вошла в вестибюль, но, не желая так сразу освобождаться от магии этого вечера, встала у окна и проводила такси глазами.

Когда огни машины скрылись за углом, она вздохнула и стала подниматься к себе наверх – паковать вещи для возвращения в Новый Орлеан.

– Что, черт побери, ты имеешь в виду? Что означают твои слова – «ей снова удалось»?

Шейн О'Мэлли мерил шагами кабинет своего начальника, недоверие, досада и злость буквально сочились из каждой клеточки его тела. С момента его встречи с Блисс Форчен прошло всего два дня.

– Серьги с бриллиантами и сапфирами, которые мы оставили в спальне в ювелирной шкатулке, исчезли, – пояснил Дэвид Каннингем.

Губы Шейна искривила жесткая усмешка.

– Это невозможно.

– Возможно, как видишь.

– Я следил за ней каждую секунду.

– Знаю. – Ухмылка Каннингема была как у гремучей змеи. – Я, кстати, еще не успел поздравить тебя с хитроумным приемом, которым ты отвлек ее внимание от своего портрета. Поцелуй был гениальным экспромтом. Поистине достойным всяческого восхищения. – Голос начальника был пронизан язвительным сарказмом, так хорошо знакомым Шейну. – Подумать, на какие только жертвы не идет человек ради блага родины!

Но Шейн удержался от раздраженных комментариев и обратил мысли к неожиданному проколу в своей работе.

– Не понимаю. – Он в замешательстве запустил пятерню в шевелюру и вновь принялся шагать взад и вперед. – Гвен сразу же последовала за ней. Блисс Форчен не оставалась одна ни секунды. Когда же она могла украсть?

– Приходится признать: эта женщина – мастер своего дела. К счастью, драгоценности, о которых идет речь, были фальшивыми.

– Не понимаю, – повторил Шейн, напряженно вглядываясь в стеклянную пирамиду Лувра за окном. Как ей это удалось? Он сделал все как надо. Нет человека, который мог бы перехитрить Шейна О'Мэлли.

– В Вашингтоне уже начали терять терпение. – Голос Каннингема оторвал Шейна от тягостных раздумий. – Ребята из Интерпола смеются над нами, потому что мы-де не способны справиться с какой-то бабой. Ты должен обуздать эту Блисс Форчен, и поскорее.

– Как, по-твоему, я должен это сделать? – взорвался Шейн. – Броситься за ней в Новый Орлеан, запереть в антикварной лавке и провести допрос с пристрастием? Слепить прожектором и бить резиновым шлангом, пока не сознается?

– Все, что тебе заблагорассудится, – мягко и вкрадчиво ответствовал начальник. Однако холодный стальной блеск его серых глаз красноречиво свидетельствовал о том, что он не шутит.

Новый Орлеан

Да, обстоятельства, увы, складывались не так, как хотелось бы Шейну О'Мэлли. Над Новым Орлеаном сияла полная луна. Она величественно плыла по черному небу, заливая ярким светом весь Французский квартал. Что и говорить, Шейн предпочел бы укромную темноту ночи – когда проникаешь в чужой дом, совершенно не обязательно, чтобы тебя освещали, точно прожектором.

Но, к сожалению, здесь не ты диктуешь условия. И потому, отбросив неудобные обстоятельства, Шейн принялся за работу. Умело орудуя поблескивающей в лунном свете отмычкой, ловко отпер замок, быстро и бесшумно отворил дверь, и вот он уже внутри дома. Еще секунд десять ушло на обезвреживание примитивной сигнализации – с такой системой справился бы и двенадцатилетний хакер. Он прикрыл за собой дверь и, не зажигая света, чтобы не привлечь внимание с улицы, медленно и методично принялся обводить помещение карманным фонариком.

Магазинчик «Обретенный клад» – любимое детище Блисс – представлял собой невообразимую мешанину всевозможных экзотических товаров: от резного, тонкой работы кресла из красного дерева до фарфоровой статуэтки Будды, от гипсового саркофага до коллекции боевых шлемов, выстроившейся на полке прямо над ним. Помещение напомнило ему чердак в доме бабушки Бруссар.

Нелегко будет разыскать в этом бедламе похищенные драгоценности, размышлял Шейн, выхватывая лучом из темноты стеклянный шкаф с целым плюшевым зверинцем.

Прибавив в фонарике света, он приблизился к коллекции табакерок. По агентурным данным, эти безделушки были частью товара, доставленного сегодня утром из Франции. Немного удачи, и, возможно, уже нынешней ночью он сумеет найти похищенные ценности, сдать властям хитроумную воровку и покинуть город прежде, чем кто-то прознает, что он был здесь.

После недавнего прокола в Париже Шейн считал, что имеет полное право на такую благосклонность судьбы.

Частный сыщик Майкл О'Мэлли, возвращаясь домой после тяжелого трудового дня, решил по дороге заскочить в свой крохотный офис, что он снимал над антикварным магазином. Несмотря на усталость и поздний вечер, Майклу не терпелось внести кое-какие поправки в деловые бумаги. Покончив с работой, он, вместо того чтобы ехать домой, где его все равно никто не ждал, прикорнул тут же на кожаной кушетке. Но только ему пригрезился чудесный остров, населенный знойными красотками, как бывшего полицейского разбудили подозрительные звуки на нижнем этаже.

Сперва Майкл решил, что в доме шуршит мышь. Но такое предположение показалось не слишком убедительным: чертов котище, любимец Блисс, знал свое дело и не только свирепо шипел на всех, кроме хозяйки, но и разогнал мышей. Прошли те времена, когда, придя на работу, Майкл натыкался перед дверью своего офиса на убитого грызуна.

Помнится, тогда на все его сетования хозяйка отвечала такой обезоруживающей улыбкой, от которой поневоле начинало трепетать и таять мужское сердце. Блисс уверяла, что убитая мышь есть не что иное, как подарок и знак особого кошачьего расположения кота Геркулеса к нему, Майклу. Но, и покоренный ее обаянием, квартирант все равно не верил этому ни на йоту.