Я, само собой, отказалась. Ещё бы я в такую клоаку не ходила. Он на несколько дней утих, но вчера снова приставал. Теперь уже с боулингом. Еле от него открестилась.

В общем, Марина – единственная, с кем я нашла общий язык, но она, как назло, постоянно в разъездах.

После обеда Слава опять накидал мне кучу статей о производственных мощностях «Мегатэка». Я пробежалась взглядом по первым абзацам и тотчас захотела спать.

– Ну и зачем оно мне?

– Это надо знать. Скоро же форум! – сказал он так серьёзно, строго и торжественно, как будто скоро война и без этих знаний мне не выжить.

– Что за форум? – вяло поинтересовалась я.

– Промышленный форум. Туда из разных городов приедут руководители крупных компаний. Горнодобывающих, металлургических, машиностроительных. Куча инвесторов будет, в том числе зарубежных. Министр должен быть, – важно добавил Слава. – Ну и пресса с телевидением, само собой.

– Ну и чем там занимаются, на форумах?

– Выставки проводят, круглые столы, участвуют на пресс-конференциях, выступают... Компании показывают, чего достигли, хвастаются прорывами технологий, инновациями всякими. Ну и главное, привлекают новых партнёров, клиентов и инвесторов. А в этот раз там сам Кравитц будет. Вот на него вообще сейчас охота идёт. Ну, в смысле, все хотят с ним контракт заключить.

– Что за Кравитц?

Не то чтобы мне было сильно любопытно, кто такой Кравитц, на которого все охотятся, скорее, просто от скуки поддержала разговор.

– Нефтяник же. Неужто не слышала? Основатель и главный акционер «Иркутскнефти». Вот он – золотая жила. С ним Сергей Иванович даже лично общался. Особые условия ему предлагал.

– И что?

– И ничего, – пожал плечами Славик. – Кравитц сказал, что до форума он принимать никакие решения не будет. Сергей Иванович его даже на празднование юбилея компании приглашал…

– Это вот на тот корпоратив, что был загородом?

– Угу. Но Кравитц отказался.

– Понятно, – я постаралась, чтобы голос у меня не прозвучал злорадно. Хотя меня чрезвычайно повеселило, что кто-то послал папочку. Выходит, не такой уж он и всемогущий. И мне уже заочно нравится этот неведомый нефтяник.

Потом Славик спохватился, что не написал статью в какую-то газету и вернулся за своё рабочее место. Я притворилась, что изучаю производственные мощности, а сама стала читать «Колыбельную» Паланика. Уж лучше бы читала про мощности. Хотела скоротать день, а в результате испортила себе настроение. Жуткая книга!

Я закрыла сайт электронной библиотеки. До конца рабочего дня оставалось ещё полчаса. Марина так и не вернулась. Рыжий со Стасом куда-то вышли, я даже не заметила.

– … ну, на ней что угодно будет висеть, как на вешалке, – фыркнула Юля.

– Да, но всё равно можно найти по фигуре, – бубнила Соня.

Говорили они вполголоса, но от нечего делать я прислушивалась, поначалу даже не пытаясь угадать, кому там кости моют эти тихушницы.

– Ой, где ты там фигуру увидела? – хихикнула Юля. – Но ты права, можно хотя бы что-то поприличнее подобрать. Эти её китайские шмотки – позорище просто. Уж её-то зарплата позволяет покупать себе вещи не в Джой Фэмили.

– Она же экономит. На свадьбу копит.

– Представляю, какая убогая там будет свадьба. Что говорить, если она платье себе на AliExpress выбирала. Ваня её, поди, костюм с выпускного напялит. И банкет, наверняка, в какой-нибудь затрапезной столовке устроят. Я даже не пойду. Нафиг нужен этот отстой.

Нет, я понимаю, что все сплетничают. И я порой не прочь. Но мы же с Мариной, вроде как, общаемся по-дружески. Это, наверное, нехорошо – слушать, как её за глаза полощут, и молчать? Ну и потом, я злилась и скучала. А это хоть какое-то заделье, плюс возможность поделиться дурным настроением. Так что вставила и я в их беседу свои пять копеек.

– Понятия не имею, что такое Джой Фэмили, но, поверь, отстой – это с гордым видом носить паль и критиковать других.

Юля метнула в меня красноречивый взгляд.

– Не поняла, это ты на меня, что ли, намекаешь?

– На тебя и на твой типа Гуччи.

Она как-то странно, пятнами, покраснела. Несколько секунд молчала, потом процедила:

– Ты ошибаешься, Анжела.

Мне аж смешно стало.

– Я многого не знаю, чего знаешь ты, но уж известный бренд от пали отличу без труда, будь уверена. Так что можешь пыль в глаза не пускать своим поддельным Гуччи.

В кабинет вернулся Слава и застал последнюю мою фразу. Он аж вздрогнул, бедняга. Сначала растерялся, потом посмотрел с сочувствием на Юлю, которой, судя по выражению лица, очень хотелось мне ответить, но благоразумие не позволяло так рисковать. Поэтому она молчала, глядя на меня исподлобья и крепко стиснув челюсти.

За неё вступился Слава, произнёс со скорбным укором:

– Зачем ты так?

Я бы ему ответила, зачем я так, но тут как раз и выскочило окошко чата с традиционным «Анжела, зайди».

Соболев тоже, очевидно, был не в духе. Уж не знаю, что там у него произошло, но я впервые видела его таким… серьёзным, что ли. Он и навстречу мне не вышел, хотя взгляд задержал. Причём, наверное, впервые смотрел он тоже серьёзно, без тени привычной насмешки. И хорошо – после вчерашнего конфуза я до сих пор чувствовала себя очень неловко, и невозмутимо воспринимать его насмешки у меня бы, наверное, не получилось.

Он кивком предложил присесть, а сам неотрывно следил за мной, пока я устраивалась за приставным столиком. Потом уткнулся в свои бумаги с таким сосредоточенным видом, что между бровей пролегла складка.

На пару минут он как будто забыл обо мне, и я от нечего делать стала его разглядывать.

Вообще, внешность для меня особого значения не имеет, но его лицо мне, оказывается, нравится, хоть он и не утончённый блондин. Я даже поймала себя на мысли, что мне приятно на него смотреть. Мне охота на него смотреть.

У него правильные черты лица; прямой нос, не большой и не маленький, в общем, какой надо; мужественный подбородок. Однако до брутала Соболев не дотягивал – внешность его сильно смягчали чувственный изгиб губ и по-девчачьи длинные ресницы.

Он взял ручку, размашисто подписал бумаги и, отложив их в сторону, наконец взглянул на меня, продолжая хмуриться.

– Я просил Славу дать тебе всё самое основное по «Мегатэку» и по функционалу нашей пресс-службы. Просмотрела? – спросил он по-деловому.

– Нет, – честно ответила я, удивляясь его переменам.

Наши встречи с ним чаще всего напоминали мне игру, вроде словесного поединка, увлекательного, будоражащего и слегка пикантного, где любая фраза могла иметь скрытый подтекст, где интонации и взгляды говорили больше, чем слова. Теперь же он говорил со мной тоном беспристрастного начальника.

– Что-то тебе помешало? – поинтересовался он с едва уловимым раздражением.

– Мне просто… нет. Мне не хотелось. Просто это всё так скучно и непонятно.

– Анжела, – устало вздохнул Соболев, – почему ты так стараешься выглядеть глупой? Тебе хочется быть тут просто девочкой на побегушках? Ну да, если ты намерена оставаться всего лишь… принеси-подай, то всё это и правда тебе не нужно. Тогда вообще можно не напрягаться. Но неужели тебе не хочется всё-таки кем-то стать?

От обиды щёки полыхнули румянцем. И больше всего меня задело то, что говорил он со мной, как будто я ему вдруг смертельно надоела.

– Нет, Вадим. Я вообще не хочу здесь работать. Даже просто находиться здесь не хочу.

– А что ж ты хочешь?

– Хочу, чтобы было всё, как раньше. До того, как у отца вдруг взыграло чувство родительского долга и он решил забрать меня к себе.

– И что же было такого интересного и примечательного в той твоей жизни? – подщурил глаза Соболев. И тон его сразу сделался язвительным. Наверняка вспомнил тот день, когда заявился ко мне с отцом в Геологи.

– Просто это была моя жизнь! – рассердилась я. Терпеть не могу, когда так со мной разговаривают. – Может, вам, прогрессивным, целеустремлённым и жутко талантливым профи, этого и не понять, но мне такая жизнь нравилась. Не у всех, знаете ли, цель хватать с неба звёзды. Некоторым достаточно малого: вкусно поесть, сладко поспать, весело погулять.