"Тартенал?" — Мщение, — поспешно сказала Семар, стараясь удержать Карсу от нового кровопролития. Она ткнула пальцем в сторону распятых на дыбах. — Страдающие от ваших притеснений анибары воззвали к давним союзникам — Тоблакаям…

При этом слове ведьма вздрогнула, а миндалевидные глаза Преды чуть заметно расширились.

— … и этот воитель, самый слабый из двадцатитысячного клана Тоблакаев, оказался рядом — чисто случайно — и начал то, что, к моему сожалению, станет лишь прелюдией великого мщения. Если ваш Преда столь глуп, чтобы ждать их подхода…

В глазах таксилианина мелькнуло некое удовлетворение. Он поспешно потупился, передавая слова Семар ведьме.

Она обратилась к Преде с речью вдвое более длинной.

"Преда. Это не вариант слова "предал" атр", командир легиона среднего периода Первой Империи? Но… бессмыслица. Они даже не люди".

Главарь прервал речь ведьмы и заговорил сам.

В тоне переводчика прозвучало удивление и даже восторг: — Преда желает выразить уважение мастерству этого воителя. Он спрашивает, удовлетворил ли он жажду мести.

— Едва начал, — рявкнул Карса.

Преде оказалось достаточно его тона. Он еще что-то сказал. Лицо светловолосой внезапно замкнулось, и она передала речь главаря странно сухим голосом.

"Она тайно радуется". Семар Дев почувствовала подозрение. "Что нас ждет?"

Таксилианин произнес: — Преда отлично понимает… позицию Тоблакая. Он даже сочувствует, ибо сам Преда крайне недоволен тем, что ему приказано творить на вашем побережье. Но он следует приказу Императора. Короче говоря, Преда объявит полное отступление сил Тисте Эдур на корабли. Тоблакай удовлетворен?

— Нет.

Таксилианин кивнул. Преда заговорил снова.

"И что теперь?"

— Преда не может ослушаться приказаний Императора. Если вам угодно, ему задана длительная миссия. Император — величайший воин всего мира, и он рад доказать свою мощь в поединке. Он предстал перед тысячью воинов из разных стран. Но он все еще живет, непобедимый и торжествующий. Его Величество приказал солдатам искать воителей, любой расы и любого языка, и доставлять ко Двору. Император пригласит этих воителей на дуэль со смертельным исходом. Никто не посмеет вмешаться в поединок, какой бы оборот он не принимал; вызвавший Императора получает права Гостя. Солдаты Императора получили распоряжение выполнять все прихоти воителей, готовых принять вызов, и доставлять их к Императору.

Преда продолжал вещать.

Семар Дев почувствовала озноб, непонятный страх. Что-то тут не так, очень и очень не так.

Таксилианин заговорил снова: — Итак, если охотник — Тоблакай желает сладчайшей мести, он может бросить вызов повелителю солдат, причиняющих такие мучения всем встреченным. Преда, соответственно, приглашает Тоблакая — и его спутницу, если ей угодно — стать Гостем Тисте Эдур в путешествии обратно к Летерийской Империи. Вы согласны?

Карса моргнул. — Они приглашают меня убить Императора?

— Кажется так. Но…

— Скажи Преде, что я согласен.

Командир улыбнулся. — Преда Ханради Халаг приглашает вас к Тисте Эдур, — сказал таксилианин.

Семар Дев поглядела на трупы, лежащие по всей стоянке. "А на павших сородичей Преде Ханради Халагу уже наплевать? О боги, тут явно неладно…"

— Семар Дев, — сказал Карса. — Ты остаешься?

Она качнула головой.

— Отлично, — буркнул он. — Приведи Ущерба.

— Сам приведи.

Великан ухмыльнулся: — Стоило попытаться.

— Карса, кончай дурацкие шутки. Похоже, ты не понял, с чем именно связался. Слышишь лязг кандалов? Они приковали тебя к этому… абсурдному вызову. И к бледнолицым Эдур.

Лицо Карсы омрачилось: — Цепи не удержат меня, ведьма!

"Ох, они держат тебя, и крепко держат".

Она увидела, что соломенноволосая ведьма жадно смотрит на Карсу.

"Непонятно, что это значит. И почему я так испугана?"

— Кулак Темул, — произнес Кенеб. — Каково это — вернуться домой?

Молодой долговязый викан (недавно он приобрел полную татуировку клана Вороны, угловатый рисунок, сделавший лицо похожим на мозаику) следил, как его воины ведут коней по спускам на прибрежный песок. Он пожал плечами: — Среди родного племени я увижу то, что уже вижу здесь.

— Но вы не будете одиноким, — заметил Кенеб. — Эти воины внизу… они ваши душой и телом.

— Точно ли?

— Я так чувствую. Они ведь больше не оспаривают ваше старшинство, право отдавать приказы?

— Лично я считаю, — ответил Темул, — что большинство виканов покинут Армию сразу по прибытии в Анту. Вернутся в семьи и ничего не будут рассказывать о наших приключениях. Даже если их попросят. Я помню, Кулак Кенеб, что они чувствуют стыд. Не оттого, что не слушались моих приказов. Нет, они стыдятся службы в Армии Неудач. — Взор его был мрачным и суровым. — Они или слишком стары, или слишком молоды. Те и другие жаждут славы, но эта красавица не дается им.

Темул не был умелым оратором; Кенеб впервые слышал от угрюмого викана столько слов сразу. — Тогда они жаждут смерти?

— Да. Они присоединились бы к Колтейну, Балту и остальным, будь такое возможным. Погибнуть в битве с их врагом. Для того они плыли через океан, для того покинули селения. Они считали, что назад не вернутся. Потому путешествие на Квон Тали сломает их.

— Проклятые идиоты! Извините…

Темул улыбнулся еще горше, покачал головой: — Не извиняйся. Они дураки, и будь я мудрецом, я не смог бы подарить им часть мудрости.

В разобранном лагере позади них завыли собаки. Кулаки удивленно обернулись. Кенеб бросил взгляд на Темула: — Что такое? Почему…

— Сам не знаю.

Они решили вернуться в лагерь.

Лейтенант Прыщ следил за Крюком. Пастуший пес мчался к дороге, и пыль завивалась по его следу. Лейтенант уловил бешеный блеск глаз на уродливой морде — и пес исчез из виду. "Пришлось дойти до океана, чтобы узнать: они боятся воды. Ну и отлично. Можно оставить уродцев позади". Он покосился на линию виканов и сетийцев, грузящих своих тощих лошадей. Немногие переживут морское путешествие. Ценный источник свежего мяса. Тоже хорошо. "Моряки называют едой то, что соскребли с днища и смыли с палуб". Да, всадники станут плакаться — но на раздаче мясной похлебки окажутся в числе первых.

Добряк очень старался во всех знойных подробностях донести до Адъюнкта свое недовольство некомпетентным кулаком Кенебом. Всем известны дерзость и неуемная мегаломания капитана. Но сейчас он в чем-то прав. Из — за Кенеба они потеряли полтора дня. Какому Худу нужна проверка снаряжения каждого взвода — причем посередине трапов? Боги, что за хаос был! Кенеб потерял разум? Как раз это первым делом спросил Добряк. Что-то в ответной гримасе жалкой бабы подсказало Прыщу: она ничего не знала и явно не может дать разумного объяснения проделкам Кенеба.

Чему тут удивляться? Она слишком занята — боги знают чем — в палатке с холодной красоткой Т'амбер. Даже адмиралу от этого не по себе. По войскам ходит слух, что Тавора в шаге от понижения, что в И'Гатане она могла бы управиться и получше. Когда доходит до тактики, каждый чертов солдат становится знатоком. Прыщу уже не раз пришлось делать отбивную из любителей изменных речей. Не так важно, что Нок и Тавора враждуют; не так важно, что Тене Баральта превратился в рассадника мятежных настроений среди офицерства; не так важно, что сам Прыщ еще не решил, могла бы Тавора управиться в И'Гатане получше… Слухи сами по себе хуже любой Полиэлевой заразы.

Он предвкушал нелегкую посадку на транспорты и долгий, скучный поход к дому. Бездельные солдаты опаснее червя в килевом бревне — так говорят матросы, с ужасом взирая на пропыленных бранящихся мужиков и баб, вбегающих по трапам, чтобы замереть, сгрудившись в тесных трюмах подобно овцам и заводя унылые песни. Хуже всего, что для солдата моря и океаны безмерно враждебны. Пехота встретит смертельную опасность не моргнув глазом, если есть возможность сражаться или хотя бы отступать; но море неуязвимо для острых мечей, не боится свиста стрел и стены щитов. "Видит Худ, мы уже достаточно наглотались беспомощности. Словно еж в горле сидит".