— Жажда убийства, — прошептал Икарий и снова весь ушел в заточку меча.

— А этот предмет, — закончил Таралек, — тебе хорошо знаком.

— Это моё.

— Так покажи им себя. Закончи битву. Навсегда.

— Закончить. Все их убийства. Закончить навсегда.

— Да, друг мой. Таково твое предназначение.

— На мече я принесу мир.

— О да, Икарий, ты можешь и сделаешь это. "Маппо Коротыш, ты бы глупцом. Какую пользу ты мог бы извлечь из Джага? Ради всего святого! Икарий — это меч. Он выкован, чтобы сражаться. Как и любое оружие.

Итак, он оружие, сулящее мир. Глупый Трелль, ты намеревался убежать от истины?"

К северу от Олфарского полуострова ветер посвежел, наполнив паруса, и корабли стаей дхенраби понеслись по полуночной морской синеве. Небольшая "Силанда" старалась держаться вровень с дромонами и громоздкими транспортами.

Уставший не меньше моряков Бутыл слонялся по палубам, пытаясь игнорировать ссоры сослуживцев, подавлять растущее беспокойство. "Что в этом ветре… что-то…"

— Костомол, — сказала Улыба, ткнув острием ножа в сторону Корика. — Ты со всеми твоими косточками напоминаешь мне нищего знахаря. Помню, один такой бродил по деревням — я имею в виду, по деревням, что были рядом с моим роскошным поместьем. Он собирал кости из отбросов, молол и ссыпал муку в горшки. С наклейками. Собачьи челюсти от зубной боли, кобыльи бедра для деторождения, черепа птиц от слабого зрения…

— Сушеные члены для молодых милашек, — буркнул Корик.

Нож мигом сменил положение в руке Улыбы — теперь она держала его за кончик двумя пальцами.

— Даже не думай, — зарычал Каракатица.

— К тому же, — встрял Тарр, — не один Корик таскает костяной набор. Дыханье Худа, Улыба, ты сама…

— Умеренно, — проворчала она, не отпуская ножа. — А всякий избыток выглядит по-дурацки.

— По последней моде Анты? — Каракатица иронически вздернул бровь.

Тарр хохотнул: — Изящно и скромно, последний писк — костяшки пальцев, соединенные в цепочку. Дамы пухнут от зависти.

Бутыл заметил, что Корабб Бхилан Зену'алас молчал, пялясь на того из солдат, кто начинал нести чушь. На лице его было написано полное непонимание.

Из кабины капитана донеслись звуки спора. Снова. Геслер, Бальзам, Буян и Скрипач.

Один из детенышей Игатаны подслушивал, но Бутыла разговор заинтересовал мало — старый спор, Буян и Бальзам опять уговаривают Скрипа сыграть в Колоду Драконов. Самое важное сейчас — снаружи, шепоток в воздухе, надвигающаяся буря, запах, почти незаметный среди соленых брызг…

Бутыл встал у фальшборта, поглядев на далекий южный берег с его скалами. Смутный, странно размытый, он на глазах исчезал, хотя расстояние было не очень большим. Даже ветер был коричневатым, словно нес песок из пустыни.

"Мы покинули Семь Городов. Хвала богам". Ему не хотелось бы снова ступить на ту землю. Песок стал шершавой патиной души, расплавленной штормами, жарой, воспоминаниями о множестве оставленных позади тел. Следы Семиградья никогда полностью не покинут его легкие, его плоть. Он ощущает смерть, слышит крики товарищей.

Курнос и Острячка боролись на палубе, рыча и кусаясь, словно пара псов. Что за жгучая страсть! Бутыл гадал, какой части тела лишится Курнос в этот раз. Тут раздались вопли и ругательства — борцы вкатились в толпу игравших в кости солдат Бальзама и смешали разброс. Мгновение — и началась всеобщая потасовка.

Бутыл повернулся как раз, чтобы увидеть, как Поденка хватает Лба. Несчастный солдат взлетел на воздух и упал на пирамиду отрубленных голов.

Новые крики — жуткие шары раскатились повсюду, сверкая глазами…

Битва окончилась. Солдаты спешили вернуть чужие трофеи под смоленую парусину.

Из кабины показался Скрипач. Выглядел он утомленным. Помедлив и покачав головой при виде безобразия, он прошел к борту, встав рядом с магом.

— Корабб должен был бросить меня в тоннелях. — Сержант поскреб под бородой. — Хотя бы покой я там обрел.

— Да просто Бальзам… — заговорил Бутыл, но тут же заткнулся.

Поздно. — Я знал, проклятый ты ублюдок. Ладно, замнем это — но как ответную услугу, расскажи что думаешь. Что там насчет Бальзама?

— Он из Даль Хона.

— Идиот. Я что, не знаю?

— Ну, у него по коже мурашки ползут.

— И у меня тоже.

"Ах, это все объясняет". — Она с нами. Сейчас. То есть снова.

— Она?

— Вы знаете, кто.

— Та, что игралась с твоим…

— Та, что также исцелила вас, сержант.

— И при чем тут Бальзам?

— Я не уверен. Скорее она там, где живут его люди.

— Почему она помогает нам?

— Помогает, сержант? — Бутыл внимательно поглядел на Скрипача. — То есть… Да, в последнее время… Иллюзия Быстрого Бена, прогнавшая вражеский флот. И что? Теперь нам в спину дует ураган, несет на запад, быстрее, чем это кажется возможным — головной корабль должен быть уже к югу от Монкана! На такой скорости мы дойдем до Сепика еще к вечеру. Нас ГОНЯТ, и это нервирует меня. К чему такая спешка?

— Может, просто чтобы увеличить дистанцию между нами и серокожими дикарями.

— Тисте Эдур — вряд ли дикари, сержант.

Скрипач хмыкнул: — Я сталкивался с Тисте Анди и они использовали Старшую магию. Куральд Галайн. Ничего похожего на то, что мы увидели неделю назад.

— То были не садки. Оплоты — старше, грубее, слишком близкий к хаосу путь.

— Это было, — продолжал Скрипач, — недостойно войны.

Бутыл засмеялся. Просто не смог удержаться. — То есть, сержант, нам пошла бы на пользу порция крутой резни? Вроде того, что мы делаем на поле брани. Выслеживать бегущих солдат и взрывать им черепа изнутри, так?

— Я не пытаюсь быть убедительным, Бутыл. Я только вслух сказал, что кишки прошептали. Я бывал в битвах, в которых магия была спущена с поводка — во всю силу — но эти Эдур делали совсем не то. Они желают выигрывать войны, не вынимая мечей из ножен.

— И какая разница?

— Она в том, что победа не заслужена.

— А императрица заслуживает побед, сержант?

— Будь осторожнее.

— Ну, — настаивал тот, — она просто сидит на троне, а мы тут…

— Думаешь, Бутыл, я ради нее сражаюсь?

— Э…

— Если ты так думаешь, то клятый И'Гатан ничему тебя не научил. — Скрипач отвернулся и ушел.

Бутыл пялился ему в спину. Потом взглянул на горизонт. "Ладно. Он прав. Но все же мы деремся за ее денежки, вот так".

— Что ты там внизу забыл, во имя Худа?

— Я прячусь. А что, похоже на что-то другое? Вечная твоя проблема, Калам. Нечуткость. Рано или поздно она тебя доведет… Еще ночь?

— Нет. Слушай, что там за буря такая? Какая-то не такая она.

— Ты тоже заметил?

Калам скривился в темноте. Ну, Быстрый Бен хотя бы нашелся. "Верховный Маг Четырнадцатой Армии прячется между флягами, горшками и мешками. О, как здорово это ободряет!" — С тобой желает поговорить Адъюнкт.

— Разумеется, желает. Я бы тоже желал, если бы был ею. Но я же не она? Нет, она загадка — ты заметил, она почти никогда не носит свой меч? Скажу тебе, что я рад оказаться прикованным к нашей клятой армии. Помнишь небесные крепости? Калам, мы оказались в самой середине чего-то. И Адъюнкт знает больше, чем показывает. Намного больше. Откуда-то. Императрица отзывает нас. Почему? И почему сейчас?

— Ты бредишь, Быстрый. Мне тревожно.

— Сам побредь, если хочешь. Тебе не пришло в голову, что мы все прохлопали?

— Что?

— Дриджна, Апокалипсис, все это пророчество — мы никогда не понимали — а тебе и мне, Калам, нам надо было понять. Восстание. Чего оно достигло? Резня, анархия, гниющие трупы там и сям. А что началось потом? Чума. Откровение, Калам, было не войной, а чумой. Так что мы вроде победили, а вроде и проиграли. Одновременно. Понял?

— Дриджна никогда не подчинялась Увечному Богу. Как и Полиэль…

— Это неважно. В конце все они получили чего желали, не так ли?