— Офибашшсся.

— Офиба? То есть ошибаюсь? Да ну?

Она кивнула, пытаясь побороть ярость. Нужно было поговорить — и он отнял у нее способность произносить слова. — Не дофка. Отершимя.

Мужчина нахмурился.

Апсалар указала на рептилий, играющих друг с дружкой на каменном полу. — Отершимофт.

— Одержимость. Он владел тобой? Ты была одержима богом? Оторви Худ ему яйца и сжуй! Медленно! — Арко вскочил, сжал кулаки. — На, дочка. У меня есть противоядие для противоядия. — Он нашел пыльную бутыль, потряс и потер, пока не стали видны края глиняного горлышка. — Вот. Пей.

Приторно-сладкое пойло защипало на языке, став во рту горьким. — Ох. Это… быстро.

— Извини, Апсалар. Совсем я одичал, признаю. Сегодня сказал больше слов, чем случается за годы. Так что молчу. Чем помочь?

Она нерешительно озиралась. — По настоящему нечем. Не нужно было приходить. У меня задания не закончены.

— Его задания?

Она кивнула.

— Почему?

— Я дала слово.

— Ты ничего ему не задолжала. Разве что нож в спину.

— Я пожелала исчезнуть… когда закончу.

Он снова сел. — А. понятно.

— Думаю, случайное утопление уже не прокатит.

Слабая улыбка. — Это была, видишь ли, шутка. Мы решили… утонуть. Никому не удалось понять. И не удастся. Думаю, никогда.

— Я поняла. И Танцор. Думаю, даже Темный Трон.

— Но не Угрюмая. Никогда не имела чувства юмора. Одержимость мелкими деталями. Интересно, люди вроде нее бывают счастливы? Способны чувствовать счастье? Тогда что вдохновляет их на жизнь? Дай им больше всех — они будут жаловаться. Дай им меньше — снова станут жаловаться. Дай половину — станут жаловаться, что вторая половина больше.

— Не удивляюсь, что ты ушел от людей.

— Да, в эти дни предпочитаю скелеты. Люди. Их стало слишком много, если мое мнение тебя интересует.

Она огляделась: — Танцор хочет, чтобы ты встряхнулся. Почему?

Напан отвел глаза, промолчал.

Апсалар почувствовала беспокойство. — Он знает что-то? Он намекнул на это самим фактом моего прихода и передачи приветствия.

— Ассасин он или нет, Танцора я всегда любил. Особенно за привычку держать рот на замке.

Скелеты скреблись в дверь. Апсалар поглядела на них. — Скрыться… от бога.

— Да, это будет нелегко.

— Он сказал, я могу уйти, когда выполню задания. Сказал, не придет за мной.

— Верь ему, Апсалар. Танцор не врет, и, наверное, даже божественность его не изменила.

"Думаю, именно это я и хотела услышать". — Спасибо тебе. — Он направилась к двери.

— Уже?

Он оглянулась. — Слишком много или слишком мало?

Он прищурился и глухо хохотнул. — Ты права. Как вовремя — пора было мне напомнить, что надо внимательнее относиться к своим желаниям.

— Да. "И об этом тоже Танцор напомнил тебе через меня, так"?

Арко отвернулся. — Черт его побери.

Апсалар улыбнулась и открыла дверь. Телораст и Кодл стремглав выскочили, миг спустя за ними последовал и она сама.

Обильный плевок на ладони, тщательное перетирание мокроты; щедрое помазание шевелюры. Объявленный вне закона гралиец Таралек Виид встал, одним ударом ноги по песку забросал костерок, подобрал пожитки и взвалил их на плечи. Затем натянул тетиву охотничьего лука, наложил стрелу. Еще один взгляд по сторонам — и он двинулся в путь.

След был ясным. Таралек Виид внимательно осматривал неровную, потрескавшуюся почву пустоши. Заяц, пустынная куропатка, ящерица — мамляк, все сойдет: ему надоели куски вяленого мяса бхедрина, да и это мясо он жевал уже две ночи тому назад. Конечно, нет недостатка в клубнях, но проводить полдня скорчившись за рытьем ям ему не хотелось.

Демон — Д'айверс приближался к добыче. Жизненно важно, чтобы Таралек шел за ним по пятам, смог увидеть итог погони. Ему хорошо заплатили — это все, что имеет значение. Золото, а значит — возможность сколотить отряд наемников. Потом — назад, в родное село, чтобы свершить справедливую месть над предателями. Он наденет мантию военного вождя и поведет народ Граль к славе. Его предназначение ясно, все идет просто отлично.

Деджим Небрал не пытается свернуть с пути или задержаться. Исключительно усердный, верный задаче Д'айверс. Он жаждет свободы, обещанной как награда за исполнение задания, и потому не отступит. Именно так нужно заключать сделки; Таралек Виид понял, что восхищается Безымянными. Несмотря на все страшные сказки, его личные отношения с культом были ясными, прямыми и выгодными.

Они пережили малазанское завоевание, а это о многом говорит. Старый Император проявил дьявольское умение разбираться в сути многочисленных культов Семиградья и планомерно истреблять их приверженцев.

Тоже достойно восхищения.

А вот далекая императрица кажется гораздо менее впечатляющей. Слишком много ошибок. Таралек не может уважать такую тварь, он ритуально проклинает ее имя на закате и рассвете, с тем же рвением, как и прочих своих заклятых врагов. Всего у Таралека Виида их семьдесят четыре.

Симпатия подобна воде в пустыне. Ее тщательно запасают и расходуют малыми глотками. А он, Таралек Виид, способен пройти тысячу пустынь на одной капле.

Таков уж мир. Он хорошо знал себя, понимал, что подобен гипнотическому влиянию змеи — сначала отпугивает, потом зачаровывает и, наконец, наносит смертельный удар. Если змея наносит визит в гнездо дырокрыс, не напрасны ли будут их жалобы на естественные последствия? Ведь он убил мужа ради ее сердца. И сердце полностью поглотило его. Он и подумать не мог, что она использует его и потом просто выкинет, что другой мужчина ожидал в тени хижины, готовясь утешить страдающий дух печальной вдовы. Он не верил, что она также наделена змеиными чарами.

Встав у булыжника, он снял водяной мех и вынул плотно прилаженную глиняную пробку. Спустил набедренную повязку и помочился в дырочку. Там, куда идет Д'айверс, нет родников на протяжении пятнадцати лиг. Конечно, рано или поздно его путь пересечется с торговым трактом, но сейчас до него неделя. Уже ясно, что Деджим Небрал не ведает атак жажды.

Он понимал — это награда твари за ее несокрушимую волю. Достойно подражания — в пределах выносливости человека. Он выпрямился и натянул повязку. Заткнув мех и забросив его за плечо, Таралек Виид продолжил размеренное преследование.

Под светом угасающих звезд и озаренного востока Сциллара упала на колени, извергла на твердую землю остатки ужина. Потом тонкими струйками потекла желчь. Наконец спазмы утихли. Она со стоном проползла немного и уселась спиной к камню.

Демон Серожаб смотрел с десяти шагов, медленно качаясь из стороны в сторону.

Его вид вызывал новые приступы тошноты, так что она отвернулась, вытянула трубку и принялась набивать. — Несколько дней, — пробурчала она. — Я думала, все кончилось. Проклятие…

Серожаб проковылял к месту, где ее вырвало, понюхал и забросал кучку песком.

Сциллара умелым жестом высекла искры из кремневого кресала. Смесь сладкой травы и ржавого листа легко занялась. Еще мгновение — и женщина выпустила струю дыма. — Вот хорошо, Лягух. Скрой следы… какое чудо, что ты никому не рассказал. Заботишься о моей личной жизни?

Серожаб не ответил, что было вполне предсказуемо.

Сциллара погладила выпирающий живот. Как можно становиться все толще и толще, если нормально ела три недели назад? В беременности есть что-то дьявольское. Как будто в животе завелся собственный демон. Ну что же, чем скорее он вылезет, тем лучше: можно будет поторговаться со встречным сутенером или работорговцем. Пусть выкормят его, воспитают и выучат науке попрошайничества.

Большинство разумных женщин останавливаются на двух или трех, и теперь она хорошо понимала, почему. Целители, повивальные бабки, знахари поддержат здоровье детей, а мир научит их своим путям.

Весь ужас в вынашивании, таскании растущего пуза, требующего у тела последние резервы.

С ней происходило еще кое-что. Что-то, доказывающее врожденную опасность детей. Она все чаще впадала в сонное, удовлетворенное состояние, брела с бездумной улыбкой. Это просто ужасно. Как можно быть счастливой? Мир неприятен. В нем нет и следа сочувствия. О нет, это крадется ядовитое обольщение, желая ввести в заблуждение, в глупое блаженство — и с нее хватит. Это мерзко, как дурханг. Смертельный соблазн.