Все вместе было слишком много.

Самым очевидным решением всех проблем было бы пойти с этой новостью к Вольфгеру. И я бы пошла, не раздумывая ни мгновения, если бы мы по-прежнему были вместе. Но мы не были.

Что бы я ему сейчас сказала?

«Я беременна, женись на мне»?

«Я беременна, что мне делать с твоим ребенком»?

«Я беременна…» — и ждать, что сам предложит?

Зная Вольфгера, предложение было бы очевидно. Вот только не сдалось мне это его предложение в подобных обстоятельствах! Нет уж.

Возможно, я ему скажу. Когда-нибудь. Когда у меня уже будет четкий план действий — без него. Когда я буду уверена, что это не будет выглядеть попрошайничеством. Когда мы в принципе начнем разговаривать.

Вообще, отличный пункт плана!

«Начать хотя бы разговаривать с отцом ребенка».

Отлично! Целых два пункта! Да я великий стратег, горжусь собой!

Глаза снова слезились, дело попахивало очередными горькими рыданиями, но теперь я хотя бы знала, что это не я плаксивая истеричка, а во всем виноваты гормоны. Шмыгнув носом, я кое-как призвала организм (по крайней мере, ту его часть которая мне еще принадлежала) к порядку и вернулась мыслями к плану.

Ладно. Если предположить, что Вольфгер в картине в принципе не фигурирует (кыш, гад серый!), что бы я тогда делала?

Вышла бы замуж, естественно.

Город Мастеров, конечно, славится свободными нравами, но не до такой же степени. Да даже если бы и до такой… в конце концов, я не просто мастер, я Алмия. Представитель старейшей семьи, образец для подражания. Скандальное платье — это так, невинное развлечение, тогда как внебрачный ребенок…

На поспешную свадьбу и легкое несоответствие между датой заключения брака и рождением первенца закроют глаза. Но не на полное отсутствие мужа и отца. Решение очевидно.

Закусив губу, я вывела третий пункт.

«Найти мужа».

Это, в общем и целом, было несложно, даже очень просто. Я не видела трагедии в браке по расчету, когда он заключен с человеком, которого ты хотя бы уважаешь. А такие в моем окружении были, и в немалом количестве. Могу навскидку с пяток подобрать, не вставая с кресла.

Поразмыслив, я и имена подпунктами записала. А что? Правильный методический подход важен в любом деле!

Сложность была только одна. Ребенок может быть оборотнем.

У вервольфов не бывает полукровок. В смешанных браках это рулетка — дитя может наследовать либо расу одного родителя, либо другого. И что мы с новоиспеченным супругом и «папашей» будем делать, когда у нас на руках окажется волчонок?..

Снова разболелась голова. Я отложила блокнот с карандашом и потерла виски.

Конечно, можно просто уехать. Уехать совсем — в другой город, куда подальше, выдать себя за молодую вдову. Тогда не придется ни разговаривать с Вольфгером, ни искать мужа, ни ломать голову над поиском объяснений, если малыш вдруг омохнатится при полной луне. Но этому варианту все внутри противилось.

Я не побегу. Не хочу.

Я не цепляюсь за Лидий, или за управление, или за семью… Лидий я люблю, но есть много и других прекрасных городов. Как специалист я сделаю себе карьеру в любом управлении, ведь здесь я благодаря собственному упорству, а не связям. А семья… семья меня не бросит, и чтобы любить друг друга нам не обязательно жить на соседних улицах.

Но я отказываюсь быть трусихой и бежать. Если я уеду — то уеду, потому что сама этого захотела, а не впопыхах, в ночи, скрывая позорящий имя секрет.

Я сидела в кресле, в тишине своей квартиры. Сидела, закусив ноготь большого пальца, и крутила в голове то одну мысль, то другую, чувствуя себя глубоко несчастной. А потом, повинуясь какому-то глупому желанию, положила руку на живот — и погладила. Да так там и оставила, ощущая легкое тепло собственной ладони.

У меня будет ребенок.

У меня он уже есть.

И я понятия не имею, что с этим делать, несмотря на все составленные планы.

Валлоу вызвал капитана шестого отделения стражи на следующий день после того, как стало ясно, что шоркалей привязать к исчезновению артефакта государственной важности не удастся. Выставил из приемной секретаря, тщательно запер двери. Вольфгер ждал ора или попытки мордобоя, но полковник лишь произнес с мечтательным выражением на холеной роже.

— Вы не представляете, каким наслаждением для меня будет вышибить вас из управления стражи с позором, если вы не справитесь с расследованием, капитан!

Возможно, он ждал, что Лейт примется спорить или оправдываться и даст начальнику повод отвести душу, но капитан привычно молчал, с деревянной физиономией глядя Валлоу поверх плеча. Полковник еще немного потерзал капитана на тему его некомпетентности, ничего не добился и отпустил.

— Лейт, зайди ко мне на минутку, разговор есть, — Альберт Грин, заместитель Валлоу в чине подполковника, перехватил вервольфа, стоило ему только покинуть кабинет начальства. Караулил, не иначе.

В кабинете у Грина было тепло, а на углу стола, заваленного бумагами, ждал поднос с двумя стаканами чая в бронзовых подстаканниках и сахарницей с колотым сахаром, заботливо накрытый крахмальной салфеткой. В отличии от Валлоу, подполковник в своем кабинете не только совещания проводил да от случая к случаю разносы подчиненным устраивал. По обжитой, основательной атмосфере кабинета чувствовалось, что здесь работали, а то и жили.

Все управление знало, кто займет кабинет главы, когда его предыдущий хозяин, старый генерал, возглавлявший стражу почти двадцать лет, выйдет в отставку… Вернее, думало, что знало. Старик и сам одобрительно поглядывал на перспективного заместителя, но на пенсию не спешил — пускай, дескать, сперва полковника получит, а там уже...

Вот только всё вышло не так, как рассчитывали, и старика спешно отправили на заслуженный отдых, чтобы на его место приткнуть важную столичную птицу. И не так бы всё это досадно было, интересуйся Валлоу делами управления.

— Присаживайся, — велел Грин. — Бери чай… Ты знаешь, почему Валлоу перевели к нам?

— Да мне как-то… — Вольфгер проглотил грубое определение из уважения к старшему по званию, — без разницы.

— А зря, — раздраженно бросил подполковник. — С учетом твоего конфликта с ним — мог бы и собрать информацию!

— Да нет у меня с ним никакого конфликта, — раздраженно отозвался капитан. — То, что он ко мне цепляется — это не в счет, лишь бы работать не мешал!

— Угу, конфликта, говоришь, нет… Так и запишем. А вот я озаботился, так что теперь послушай, бесконфликтный ты наш. Валлоу из очень влиятельного рода и в столице обретался в немалых должностях, хоть и по другому ведомству проходил. Чтоб ты понимал — его семья представлена ко двору, а отец, хоть и в годах, пользуется уважением его величества… В фаворе, словом, семейка. А вот сам милейший Джуниор подкачал: ему было поручено проведение одной операции, весьма важной для короны, крайне деликатного свойства — а он допустил утечку. Произошел скандал, короне наступили на государственные интересы, кое-что вообще выплеснулось в прессу… Словом, разгневанный родитель сослал сына из столицы — без официального понижения в чинах, но с существенным ущемлением статуса.

— И чувства собственного величия.

— И его, — миролюбиво согласился Грин. — Сам понимаешь, единственная его цель — выслужиться и вернуться обратно в столицу, он для этого землю готов рыть. Или, если понадобится, в ней же любого закопать.

Подполковник помолчал, задумчиво и беззвучно поболтал ложкой в стакане с чаем, а потом звонко цокнул ею о стеклянный край и, пристроив на блюдце, вдруг выдал, глядя Вольфгеру в глаза.

— Капитан, я не знаю, что там у тебя за покровители, но, видимо, серьезные, если даже после мордобоя на балу Валлоу не сумел тебя сожрать. Но это дело с «Волчьим сердцем» для драгоценного нашего Джуниора — дар небес. Оно — его реальный шанс вернуться в столицу, и если ты этот шанс угробишь, то никакой покровитель тебя не спасет, и нашего столичного полковника в наморднике не удержит. Так что всем нам будет лучше, если ты поднапряжешься и найдешь-таки этот безднев артефакт!