— Эно!

Все кошки в зале выгнули спины и зашипели. Музыка сбилась с такта. Аргелин обернулся.

И очутился лицом к лицу с Орфетом. Почуяв неладное, генерал отступил на шаг. Музыкант ухмыльнулся.

Его громадная длань мелькнула в воздухе и вцепилась в горло Аргелину.

Потом он выхватил из-под плаща кинжал и вонзил его генералу в грудь.

Мой брат похож на меня, как отражение в тусклом зеркале.

Когда я смотрю в воду, я вижу его. Бледного и выцветшего. Без красок в лице.

Нельзя ожидать, что бог будет любить весь мир в каждом его проявлении, правда? Смерть, темнота, трещины в камнях, где прячутся скорпионы, всё это я оставил ему.

Недавно я узнал, что люблю смеяться. Над кошкой, гоняющейся за собственным хвостом, над ярким блеском золота. Над людской глупостью.

Пусть даже я их люблю. Пусть даже однажды они разобьют мне сердце.

На миг все замерло.

Мирани застыла как вкопанная; Гермия, оборвав танец, вцепилась в нее, повернула лицом к себе, сорвала маску.

— Аргелин! — завизжала она.

Генерал рухнул на землю. С улицы в громадную залу хлынул народ, генеральские телохранители кулаками прокладывали себе дорогу, толпа в панике бурлила, Мирани пыталась вырваться, отыскать взглядом громадную фигуру Орфета — тот, нещадно толкаясь, пробирался к выходу. Кто-то выкрикивал приказы: закрыть двери, никого не выпускать. Но где же Алексос?!

Уходить, лихорадочно подумала она, уходить, скорее, потом громко закричала, повторяя те же самые слова, предупреждая друзей:

— Уходите! Скорее!

В клубах дыма и теней солдаты безжалостно теснили толпу, в воздухе мелькали кулаки, и тут, словно ее крик предназначался для всех, вспыхнула паника. Кто-то завопил:

— Убийство! Генерала убили! — В следующее мгновение двери оказались запружены убегающими людьми, и теперь, поняла она, никто уже их не закроет.

И тут она увидела Сетиса!

Он сжался в углу, будто тень. За его спиной стоял Алексос; мальчик прижимал к себе обезьянку и словно не замечал ничего вокруг. Потом Сетис взял его за руку и потащил за собой.

Гермия швырнула Мирани на землю и поволокла упирающуюся девушку к кучке людей, столпившихся вокруг генерала.

— Держите ее!

Один из солдат схватил Мирани за руку. Гермия, затаив дыхание, склонилась над генералом.

— Он мертв?! — Даже голос ее побледнел от ужаса.

— Нет, — главный травник поднял испуганные глаза — Кираса на груди отклонила нож в сторону.

В следующий миг послышался голос Аргелина — хриплый надтреснутый шепот.

— Закройте двери! Найдите музыканта! Живо!

Мирани вздрогнула. Она вырвалась из рук солдата, метнулась к саркофагу Архона, в разорванное кольцо Девятерых. Многие девушки уже сняли маски; на нее полными ужаса глазами взирала Крисса.

— Мирани...

— Замолчи!

Слуги Архона, впав в безмолвное оцепенение, все еще сидели на зебровых шкурах. Она вскочила на один из топчанов и заорала во весь голос:

— Слушайте! Слушайте меня!

Гул голосов на мгновение запнулся.

— Аргелин — предатель! — крикнула она морю обращенных к ней лиц. — Он с Гласительницей строят заговор против Бога! Они изберут нового Архона и сами будут им управлять! Новый Архон не будет истинным!

— Заткните ей рот! — взревел Аргелин, тяжело приподнимаясь с земли. Его люди сомкнулись тесным строем вокруг генерала, направились к ней. Она набрала полную грудь воздуха и успела еще прокричать:

— Это правда! Со мной говорил Бог! — Но тут сильные руки схватили ее, повалили, прижали к топчану; в лицо ей ощетинился частокол копий.

Она дерзко вскинула глаза.

— Вы не посмеете меня тронуть!

Аргелин медленно склонился над ней. Она увидела его гладкое лицо, побелевшее от боли, мокрые от пота волосы.

— Ей-богу, госпожа, еще одно слово, и я лично перережу тебе горло.

Во внезапно наступившей тишине солдаты с ужасом переглянулись. Гермия тронула Аргелина за плечо.

— Господин генерал!

Его глаза почернели от ярости. С громадным усилием он отвел взгляд от Мирани, поддерживая руками рваную, расстегнутую тунику, и она увидела кровь, услышала еле сдерживаемый стон боли. Гермия схватила его за локоть и повернула к себе.

— Эй, вы! — Ее голос был ровен и повелителен. — Отведите генерала в безопасное место. Четверо стражников — доставить Носительницу на Остров! Крисса, Ретия, идите с ней. Не оставлять ее одну ни на минуту! Ни на миг! Поняли?!

Крисса, побелев как полотно, кивнула.

— Где убийца?

Взмокший от ужаса сотник отдал ей честь:

— Ему удалось выбраться из Дома, госпожа, но далеко он не уйдет. Я отправил на поиски своих людей, а ворота Города охраняются непрестанно. Уже вызвано подкрепление.

Лицо Гермии перекосилось от ярости.

— Город — это лабиринт, идиот! Он может укрыться где угодно!

— Он не знает всех ходов и выходов, госпожа. Он музыкант и никогда здесь не бывал.

Она нехотя кивнула.

— А мальчишка?

— Должно быть, с ним. Никто не видел, как он уходил...

Заметив, что Мирани внимательно слушает, Гермия обернулась к стражникам.

— Уведите ее, живо! — Потом в гневе вскричала: — Клянусь, Мирани, ты пожалеешь, что родилась на свет! — На мгновение девушке показалось, что Гласительница ее ударит; но Гермия уже взяла себя в руки снова обратилась к сотнику: — Раздобудь планы Города. Я сама организую поиски!

Аргелин, поддерживаемый своими людьми, стоял у нее за спиной. Когда Мирани уводили, она обернулась и увидела, что Гласительница стоит рядом с генералом, обнимает его, склонив голову ему на грудь. Он же — через плечо Гермии — смотрел Мирани вслед.

Потом ее вывели из Дома.

Площадь уже была расчищена от толпы. Повсюду сновали солдаты. В спешке разжигали костры. Мирани огляделась. Где же Сетис? И где мальчик? Если Сетис не потерял Алексоса, то, наверное, спрятал его где-нибудь в Городе. Или все-таки выдал властям? И где Орфет, неугомонная душа? Его так легко узнать. Может, он думает, что убил генерала? Или спрятался где-нибудь и теперь бушует от ярости, обозленный неудачей?

Солдаты поспешно открыли ворота, выпуская Мира ни, сотника и сопровождавших их девушек. Стражники с подозрением вглядывались в каждую тень, поблескивали наконечники копий. При свете факелов Мирани разглядела поджидавший их закрытый паланкин. Сотник раздвинул занавески.

— Входи, госпожа. Я поеду с тобой.

Мирани бросила умоляющий взгляд на Криссу, и та поспешно вмешалась:

— С ней поеду я!

— При всем уважении, госпожа, если она от тебя убежит, я поплачусь жизнью. Садись во вторые носилки.

Мирани опустилась на красные атласные подушки, отодвинувшись подальше от сотника. Он уселся напротив, крикнул что-то в окно. Носилки поднялись, качнувшись и поплыли вперед, к Мосту, хорошо знакомым ей путем.

Она сидела, съежившись, все тело напряглось, налилось болью. Мирани заставила себя расслабиться, разжала кулаки, откинулась назад в жаркой темноте, свернулась клубочком, накинула на лицо край платка.

Офицер смущенно смотрел в окно.

Попытка провалилась. Всех ее друзей поймают и убьют. А завтра ее саму ждет наказание, уготованное тем, кто предает Бога. Ее заживо замуруют в гробнице Архона. И никто ее не спасет!

Она содрогнулась от страха, покрылась холодным потом. Перед глазами снова и снова проплывали страшные картины случившегося: прыжок обезьянки, взмах ножа, свирепый хохот Орфета. А потом, как мимолетный всплеск радости, бесстрастное лицо Сетиса среди окруживших его теней.

Но если его поймают, он тоже погибнет...

И тут она и в самом деле расплакалась, спрятав лицо в ладонях, сотрясаясь всем телом, а сотник все смотрел и смотрел в проплывающую мимо ночную тьму.