* * *
Уйди отсель, противный поп,
Ты нас убьешь орудьем скуки.
Мы песни, чаши и зазноб
Не бросим для твоей науки.
Самим себе в разгульный час
Мы причиняли зло, не скрою;
Рыдали дамы из-за нас,
Но мы от них страдали втрое.
Что нам ты можешь преподать?
Воздержность есть погибель наша:
Чтоб груз души вовне отдать,
Гетера надобна и чаша.
Вы нынче милы для толпы,
И всё ж мудрец не забывает,
Что мягко стелют все попы,
Но после жестко спать бывает.
И глупой черни не понять
Нам, баловням камен игривых:
Да стоило ль парткомы гнать,
Чтоб кликнуть прежних долгогривых?
И чернь, чтоб силы не губить
На поиск мудрости похвальной,
Мечтает всю ее купить
В дешевой книжке синодальной.
* * *
Струны надтреснутый рокот,
Старинной скорбью повей,
Что вся неуклонность рока
Сказалась душе моей.
Стряхни с меня беззаботность
И все заботы развей,
Дай силу понять бесплодность
Усилий жизни моей.
Пусть манит издали счастье
Летящим краем одежд,
Но ты мне дай безучастья
Взамен напрасных надежд.
Пусть вырвут сердце аккорды,
Как пальцы тупой тоски,
Чтоб путь мой отныне твердо
Ложился через пески.
Дай сил на родную сказку
С усмешкой горькой взглянуть,
Чтоб сделать путем к Дамаску
Обычный жизненный путь.
* * *
О Боже, дай уплыть отсель
Туда, где шелестит тростник,
Где в отблесках речная мель,
Где нет людей и скучных книг.
О Боже, дай уплыть туда,
Куда уплыл мой старый друг,
Когда сковала вдруг вода
Размах его ослабших рук.
Никчемной суетой мирской
Нас врозь когда-то разнесло,
Но ныне он вкусил покой,
Оставил тяжкое весло.
Устал гребец вести челнок
В потоке жизни столько лет,
Теперь несет его поток,
Которому названья нет.
Как он, мы так же отдохнем
Наперекор лихой судьбе.
Я плачу, да, но не о нем,
Теперь я плачу о себе.
* * *
Я выхожу из подъезда под дождь проливной,
С дамой в ненастье встречаться - нелегкое дело.
Что-то ты стала частенько встречаться со мной -
Не оттого ли, что ты вдруг меня пожалела?
Я не люблю, чтобы кто-то меня утешал,
И от долгов я привык страховаться заране:
Гамом веселья я жалость в тебе заглушал
И за веселье без торга платил в ресторане.
С женщиной трудно, когда она - только кумир;
Пусть для меня ты имеешь большое значенье,
Но коль привык я осмеивать весь этот мир,
То отчего ты должна составлять исключенье?
Ежели я недостоин тебя приласкать,
То шутовские привычны мне исстари позы:
Столько смешного в тебе я сумел отыскать,
Что самый смех превращается в едкие слезы.
Пусть мне штиблеты слезами ненастье зальет -
Чудо-штиблеты ни слез, ни дождя не боятся.
Я научился смеяться весь день напролет,
И потому мне давно не под силу смеяться.
* * *
Ночь ненавистна -ведь если и ляжешь,
Трудно бывает уснуть.
Памяти в сумраке ты не закажешь
По сердцу вкось полоснуть.
Время, когда были живы стремленья,
Вспомнишь - и съежишься весь.
Нет ни раскаянья, ни сожаленья,
Только мгновенная резь.
Вспомнится та, что тебя позабыла,
Смех и лукавая речь.
Прошлое вместе со всем, что в нем было,
Надо от сердца отсечь.
Не с кем во мраке завязывать битву,
Ночь безучастна к борьбе.
Память раскроет зеркальную бритву
В прошлом, а значит, в тебе.
Отблеск бессонниц на облике выжжен
Глубже любого тавра:
Взгляд неспроста чересчур неподвижен,
Слишком усмешка остра.
Тот, кто себя от себя отсекает,
Ночи дождется - а с ней
Прошлое вновь перед ним возникает
Режущей стали ясней.
