Шарп развернул своих стрелков так, чтобы они оказались лицом к ближайшей колонне. С такого расстояния стрелять было бесполезно. Капитан решил не присоединяться к основным силам Южного Эссекского — тогда рота не понесет ненужных потерь. Пока он наблюдал за марширующими колоннами неприятеля, к его роте подошли солдаты Королевского немецкого легиона. Отсюда они будут наблюдать за наступлением французов.

Прапорщик Денни опустился на колено рядом с Шарпом. На его лице были написаны страх и тревога — барабанный бой, оглушительные крики, бесконечные колонны солдат в синих мундирах... Шарп посмотрел на него.

— О чем ты думаешь?

— Сэр?

— Страшно? — Денни кивнул. Шарп рассмеялся. — Ты когда-нибудь учился математике?

— Да, сэр.

— Ну, тогда прикинь, сколько французов может одновременно стрелять из мушкетов.

Денни посмотрел на колонну, и его лицо начало медленно проясняться. Атака колонной принесла французам немало громких побед, но против опытного, хорошо подготовленного противника такое построение превращалось в смертельную ловушку. Только передняя шеренга и две фланговые могли стрелять, а сотни солдат, находящихся внутри, были нужны лишь для того, чтобы производить на врага устрашающее впечатление да занимать места погибших товарищей.

Шум сражения неожиданно снова изменился. Артиллерийская канонада стихла: теперь французские снаряды могли попасть в своих. Некоторое время слышался только бой барабанов да топот тысяч сапог — пехота поднималась вверх по склону холма. Вдруг раздался могучий крик — французы решили, что победа близка. И неудивительно: врага нигде не было видно, их глазам предстала лишь пустая линия горизонта да шеренга отступающих стрелков. Те сделали свое дело — не подпустили вольтижеров к британским позициям.

Неожиданно последовали громкие, четкие команды, склон ощетинился двумя ровными рядами штыков... и победный клич французов прервался на полуслове. Казалось, ситуация все еще складывается в их пользу. Три громадных кулака должны были легко раздавить две шеренги неприятеля, однако на самом деле все оказалось совсем не так просто — элементарный расчет показывал, что позиция британцев куда лучше.

Ближайшая к роте Шарпа колонна двигалась прямо на 66-й и 3-й полки. Французы превосходили их числом в соотношении два к одному, но пустить в дело мушкеты могли все британцы, а из почти тысячи французов, продолжавших подниматься вверх по склону, лишь сотня с небольшим была в состоянии стрелять. Шарп не раз наблюдал за подобными схватками и не сомневался в исходе сражения.

Британские офицеры отдали новый приказ, шеренги развернулись на одну четверть вправо и подняли оружие. Колонна французов дрогнула: они увидели ружья. Снова громко забили барабаны, взмахнули саблями офицеры, глухой утробный крик перерос в рев — колонна устремилась к вершине холма.

И застыла. Клинки британских офицеров метнулись вниз... один за другим последовали прицельные залпы. Никто не смог бы выстоять против такого страшного мушкетного огня. С математической точностью — четыре выстрела в минуту — обрушивался свинцовый ливень на плотную массу французских солдат. Треск выстрелов быстро заглушил победный клич наступающих, вспышки пламени и клубы дыма окутали колонну. Шум сражения перекрыл все другие звуки, залп следовал за залпом, время от времени слышался отвратительный воющий скрежет — это пули попадали в штыки французских мушкетов.

Шарп посмотрел налево и увидел, что Южный Эссекский наблюдает за битвой. Батальон стоял слишком далеко, чтобы принять участие в действиях, но Шарп был рад, что молодые солдаты наконец увидят, как мастерская стрельба решает исход сражения.

Бой барабанов не смолкал, барабанщики надеялись вселить мужество в солдат, заставить их продолжать наступление. И невероятное произошло — французы вновь устремились вперед. Они так верили в свою победу, что, не обращая внимания на павших товарищей, переступали через их тела и шли в атаку... и натыкались на безжалостную свинцовую стену. Задача была невыполнимой. На колонну обрушился свирепый шторм, она больше не могла идти вперед. Однако французы отказывались отступить и признать свое поражение. Шарп был восхищен, как и во время сражения при Вимейро, — войска противника несли невероятные потери, но офицеры раз за разом направляли солдат в новую атаку. Теперь они пытались перестроиться, хотя этот маневр явно запоздал. Шарп видел, что французы разворачиваются в шеренгу, офицеры отчаянно размахивают саблями, стараются вывести солдат из середины колонны на фланги.

Шарп поднял вверх ружье:

— За мной!

Солдаты закричали и устремились вслед за ним вниз по склону. Вряд ли французы сумеют перестроиться: появление на фланге двухсот стрелков наверняка помешает им завершить маневр. Немцы из легиона присоединились к роте Шарпа. Союзники остановились в ста ярдах от фланга врага и открыли огонь — может быть, и не такой плотный, как с вершины холма, но достаточно эффективный, чтобы помешать неприятелю. Немцы начали надевать штыки: они понимали, что колонна не сможет долго выдерживать такой огонь, и Шарп отдал своим людям соответствующий приказ.

Бой барабанов прекратился. Один из барабанщиков еще продолжал бить в свой барабан, но атака окончательно захлебнулась. По склону холма пробежали яркие блики: это 66-й полк примкнул штыки. Выстрелы смолкли, британцы победно завопили. Смятые страшным мушкетным огнем, французы не стали дожидаться штыковой атаки, их ряды окончательно смешались, Орлы поникли, синие мундиры устремились обратно к реке.

— Вперед! — закричали Шарп, немецкий офицер и командиры 66-го полка, стоявшие на вершине холма.

Сверкающая линия штыков понеслась вниз по склону. Шарп начал высматривать Орла, но все они находились далеко, и он повел своих солдат по диагонали, чтобы перехватить бегущих французов. Пришло время брать пленных.

Стрелки вскоре оказались среди синих мундиров. Французы побросали мушкеты и подняли руки. Один из офицеров не хотел сдаваться, но тяжелый палаш Шарпа легко отбросил в сторону легкую кавалерийскую саблю, и француз упал на колени, подняв над головой скрещенные руки. Шарп сразу забыл о нем. Он хотел поскорее добраться до берега, чтобы его солдаты не попали под огонь резервных полков. Туман почти рассеялся.

Часть французов остановилась у речки, развернулась и приготовилась отстреливаться. Пуля прошила рукав Шарпа, другая просвистела над головой, но уже в следующий момент французы дрогнули, и капитан, разбрызгивая сапогами воду, бросился навстречу врагу. За спиной стрелок слышал треск выстрелов, жужжали пули, но он вдруг повернулся к своим людям и приказал им остановиться, отойти от реки. Забрав пленных, они стали подниматься вверх по склону, так и не дав вступить в бой резервному батальону, который поджидал на другом берегу реки с заряженными мушкетами. Дело было сделано: первая атака отбита, склон Меделинского холма почти до самой вершины усеян телами солдат в синих мундирах. Конечно, будет еще одна атака, но сначала сторонам придется пересчитать живых и собрать мертвых.

Шарп поискал глазами Харпера и с радостью увидел, что сержант жив. Тут же он заметил широко улыбающегося лейтенанта Ноулза, клинок которого так и не был обагрен кровью.

— Так сколько сейчас времени, лейтенант? Ноулз засунул саблю под мышку и достал часы.

— Пять минут седьмого, сэр. Потрясающе, не правда ли?

— Подождите немного, это еще цветочки! — Шарп рассмеялся.

К Шарпу подбежал Харпер и протянул сверток:

— Завтрак, сэр.

— Случайно, не чесночная колбаса?

— Только для вас, сэр. — Харпер ухмыльнулся. Шарп положил в рот ароматный кусочек мяса.

Потом помахал руками и почувствовал, как напряжение постепенно покидает тело. Первый раунд завершен. Он посмотрел вверх, туда, где развевалось единственное знамя батальона. Рядом с ним подле своего дядюшки сидел на коне Гиббонс. Шарп надеялся, что лейтенант видел стрелков в деле и теперь его переполняет страх. Харпер перехватил этот взгляд и заметил выражение, промелькнувшее на лице командира. Сержант повернулся к солдатам своей роты, которые охраняли пленников и безудержно хвастались о совершенных подвигах: