– Если без особых подробностей, то вашему племяннику тоже понравилась мысль в обозримом будущем стать миллионером. Я планирую поручить ему очень важный для меня проект и думаю, что и вы не останетесь в стороне от его реализации – косвенно, конечно, у вас и так хватает дел. Но уж совет-другой вы ему не откажетесь дать, не правда ли?

Чпок!!!

Пробка покинула горлышко бутылки с характерным звуком, и шампанское запенилось-заиграло переливами света в прозрачной колбе бокала. Собеседники легонько чокнулись, немного отпили и вернулись к разговору.

– Я вам не говорил, что недавно побеседовал с инженерами герра Круппа?

– Нет. Что-то важное?

– Как сказать. Изменения в планах по приобретению Мальцевского промышленного товарищества повлекли за собой и изменения в договоре с Фридрихом. Посудите сами, ну какой мне теперь смысл единолично вкладываться в модернизацию и реконструкцию старых заводов товарищества? Нет уж, для начала послушаем, что скажут по этому поводу мои будущие компаньоны. А мне гораздо проще поставить интересующие меня производства с нуля, вот только я еще не решил, где именно.

– Крупп будет недоволен изменениями в договоре?

– Не думаю. Он в любом случае внакладе не останется, просто получит свои деньги немного позже. Но договор все же придется изрядно подкорректировать.

– Будет сделано, Александр Яковлевич.

– Вот и славно. Вы ведь не торопитесь? Отлично, тогда давайте обсудим завтрашний раунд переговоров…

Когда обе стороны хотят договориться, то достижение согласия между ними всего лишь вопрос времени и умения идти на взаимные уступки – в малозначащих вопросах, разумеется. В этом фабрикант не сомневался, и, разумеется, все так и случилось: объяснив главе делегации свои затруднения насчет дополнительного боекомплекта, он получил ответную откровенность. В Аргентине конечно же имелось свое патронное производство, но заточено оно было под рантовые патроны, и требовалось некоторое, не такое уж и маленькое, время для его модернизации под выпуск нового боеприпаса. Соответственно очень желателен был небольшой запасец этого самого боеприпаса – на случай какой-нибудь неожиданности, вроде небольшого пограничного конфликта с соседями. Еще через полчаса конструктивного диалога нашлось и решение проблемы: вместо патронов владелец фабрики предложил своим заокеанским партнерам всю необходимую им технологическую оснастку – причем по себестоимости. К моменту подписания контракта в нем была прописана обязанность Российской оружейной компании изготовить и поставить сто тысяч винтовок «агрень», четыре тысячи самозарядных пистолетов модели «орел» и всякую сопутствующую мелочь (и оснастку вместе со штампами в том числе). У аргентинской стороны обязанностей было всего две: как можно быстрее перевести авансовый платеж (маленький такой, в половину от общей суммы) на счет компании князя Агренева, а через восемь месяцев принять готовую работу и перегнать остаток денег. Транспортировка оружия за океан была целиком и полностью в ведении заказчика. Когда чернила подсохли, Саламеа и Александр обменялись экземплярами контрактов и сердечно поздравили друг друга крепким рукопожатием. Царившая до этого в помещении тишина уступила место довольным разговорам и легким хлопкам. Это Лунев не удержался и приказал открыть все наличное шампанское, тем самым посильно выражая охватившую его радость и неимоверное облегчение – все-таки не каждый день он отхватывал пятипроцентные комиссионные с суммы в десять с четвертью миллионов рублей. Когда контора почти опустела, Вениамин Ильич уселся в свое кресло и ненадолго застыл в легкой прострации, без мыслей и желаний, не сразу среагировав на то, что с ним вообще-то разговаривают.

– А? Прошу меня простить, я немного отвлекся. Не могли бы вы повторить еще раз?

– Разумеется. Я говорил о том, что сеньора Агилара в принципе устраивает предложенный ему договор о представительстве, но он все же желает изменить и дополнить некоторые его пункты. Особых возражений у меня нет, а вот замечания и кое-какие уточнения имеются.

Из рук в руки перешла небольшая стопочка сложенных вдвое листков, с корнем выдранных из записной книжки фабриканта.

– Я немедленно займусь этим вопросом, Александр Яковлевич!

Оставив своего будущего представителя в надежных и цепких руках юриста, князь первым делом глянул на часы, после чего отправился забирать документы из министерства. На удивление быстро и без всяких проволочек войдя в сотню самых крупных землевладельцев, уже через полчаса он спустился по широким гранитным ступеням государственного учреждения и махнул рукой, подзывая свободный экипаж.

– Куда едем, вашсиясь?

– Отель «Европа», а потом к Павловскому училищу. Давай-ка, голубчик, с ветерком!

Быстро переодевшись в офицерскую «парадку» и доведя свой героический образ до полного совершенства – путем навешивания ордена и золотого оружия с «клюквой» на темляке, Александр вернулся к терпеливо ожидавшему его извозчику, немало удивив последнего произошедшей с пассажиром метаморфозой.

– Пошла, р-родимая!

«Если я все правильно вспомнил, сейчас юнкера как раз заканчивают давить сапогами плац и начинают считать минуты до обеда. Так, а курсовой офицер у нас… не понял?»

– Ты куда это меня везешь, милейший?

В ответ хозяин кобылы с некоторой натугой (его профессия не предполагала особой образованности и ораторского искусства) пояснил, что Первое Павловское военное училище уже года три как переехало с Васильевского острова на Петроградскую сторону, в здание бывшего Дворянского полка по улице Большой Спасской. Прибыв на место, пассажир положил в подставленную невольным лектором ладонь серебряный рубль, невесть каким образом завалявшийся в кармане шинели. Поправил портупею и направился к входу в очень длинное четырехэтажное здание, параллельно рассматривая окрестности на предмет наличия каких-либо знакомых офицеров (чем черт не шутит, вдруг чья-нибудь харя лица возьмет да и всплывет в памяти). Было бы очень неприятно с безразличием пройти мимо бывшего учителя и через некоторое время узнать, что среди павлонов[8] его считают неблагодарным зазнайкой и хамом.

– Кому и как прикажете о вас доложить, ваше благородие?

Подскочивший к отставному штаб-ротмистру ефрейтор-нестроевик, узнав, с кем именно желает встретиться недавний выпускник, тактично его поправил:

– Осмелюсь доложить, его благородие штабс-капитан Никонов теперь капитан и батальонный командир училища.

Сразу увидеть Семена Ивановича (еще один Иванович!) не получилось, и князю предложили немного обождать. Ну а чтобы он не томился в бесцельном ожидании, ему предоставили возможность пополнить запасы знаменитого корпоративного духа павлонов, допустив в церковь Святых равноапостольных Константина и Елены, более похожую на музей. Среди экспонатов было знамя, дарованное училищу (тогда называвшемуся Военно-сиротским домом) именным рескриптом императора Николая I, шинель, обагренная кровью другого императора, Александра II, форма всех августейших шефов училища с момента его основания до современных дней – все это было аккуратно представлено к осмотру в специальных витринах. Когда Александр представил, как с царственных посетителей ПВУ по завершении визита-инспекции сдирали одежку для организации экспозиции, он не смог удержаться от усмешки, благо что батюшка в этот момент на него не смотрел. Успокоиться удалось достаточно просто, хватило одного взгляда на черные мемориальные доски с именами всех погибших в войнах выпускников – к таким делам он всегда относился серьезно. Вот так и получилось, что к моменту встречи с Никоновым у него как раз образовался подходящий настрой, спокойно-уверенный и приветливо-отстраненный, а сам он был готов к любому исходу предстоящего разговора. Впрочем, повышение в должности и звании никак не отразилось на бывшем курсовом офицере бывшего же юнкера Агренева, и капитан совершенно искренне обрадовался навестившему его ученику. Организовав крепчайший чай и засыпав князя целой кучей вопросов насчет участия последнего в конкурсе на новую армейскую винтовку и причинах награждения золотым оружием, довольно скоро училищный комбат перевел свой интерес на самого гостя.