– Вчера на Косой линии, напротив дома призрения Брусницыных, произошло забавное происшествие. Экипаж титулярного советника Н. на полном ходу задел колесом ломовую телегу и врезался в фонарный столб. Поспешившие на помощь прохожие извлекли из кареты находящуюся без чувств супругу титулярного советника и господина В., студента Московского университета. Предосудительный вид пострадавших недвусмысленно свидетельствовал о возмутительном падении современных нравов и морали, когда для греха прелюбодеяния уже нет никаких нравственных преград. Таковая практика имеет прискорбно широкое распространение, чему свидетельством являются прейскуранты на почасовой найм новейших сверхкомфортных карет на пневматических ободах. Потакая низменным страстям, дельцы упоминают в своей рекламе мягчайшие диваны, непрозрачные занавеси на окнах и кучера, не имеющего ни памяти, ни языка.

Григорий кашлянул и, едва сдерживая смех, показал приятелю красочное объявление о почасовой сдаче карет в аренду. Расположенное прямо над статьей о таком «возмутительном падении нравов», это объявление занимало гораздо больше места, чем довольно-таки коротенькая заметка.

– Редактору виднее. Может, это они так новую услугу рекламируют?

Долгин в ответ фыркнул наподобие большого кота и вернулся к газете, но только для того, чтобы опять процитировать понравившиеся строчки:

– Молодая особа ищет достойного ее красоты господина, писать на адрес газеты, литера двадцать семь. Целая страница таким вот заполнена! Тоже, скажешь, рекламируют? Как только такие объявления в газету принимают. Ни стыда ни совести у людей.

– Ты мне это уже раз пять или семь говорил. А читать все одно не перестаешь. Подыскиваешь себе кого?

Гриша на мгновение замялся и вроде даже слегка покраснел.

– Да нет, просто любопытствую.

– А, понятно. Вон, видишь – толстая такая пружинная укладка, неподписанная? Вот в ней полюбопытствуй, мне подобные письма каждую неделю приходят. С фотокарточками, так что тебе понравится.

Примерно с полчаса Александр трудился в полной тишине, время от времени поглядывая на розовеющего румянцем друга – фотографии там были действительно первый класс: скромные девицы зачастую очень буквально понимали смысл выражения «представить товар лицом». Хватало и просто очень красивых изображений, были и в стиле а-ля натурщица. Короче, кандидатки в содержанки старались, как могли.

Когда фабрикант решил сделать небольшой перерыв, отвлекся от самодельного мужского журнала и его друг.

– Ну и как оно?

– Хороши, чертовки. Прямо даже и не знаю. Как думаешь?

– Да на здоровье, причем во всех смыслах. Возьми с собой и насладись перед сном нелегким выбором.

– Ага. Это… А сам?

– А мне такое не подходит. Им ведь, как правило, светской жизни хочется, внимания постоянного, опять же их по театрам-ресторанам водить надо. А когда, если мне иногда и на сон времени не хватает? Пока все бумаги и корреспонденцию просмотришь, планы составишь, отчеты проглядишь – глядь, а уже часа три как полночь миновала. А утром то ты вместо будильника – ни свет ни заря, то Сонин. А не он, так Герт или еще кто из допущенных в дом. И всем вам срочно мое решение или подпись подавай.

– Так что, ни одна не понравилась?

– Ну ты уж совсем меня за каменного истукана держишь. Уделил внимание парочке девиц, не без того.

– Хе-хе, скорее десятку-другому? Понял, не мое дело. Только зря ты такие сложности разводишь, командир. Эвон, горничные твои так тебя глазами и едят, да и улыбаются очень даже завлекательно. Особенно та, которая повыше и пофигуристее, – уж мог бы и обратить внимание.

– Натальей ее зовут. Может, и обращу. И все на этом.

– Ага. Как Валентин Иванович съездил? Удачно?

– Судя по толщине отчета, что он мне накатал, даже очень. Теперь только на чтение всех бумаг день убить придется. Кстати насчет убить. Ты больше присяжных поверенных и всяких там юристов на глазах у посторонних не бей, даже если эти посторонние все как один служат в фабричной охране. Хочешь оскорбить действием – выбери укромный уголок и отводи душеньку сколько угодно, а публичность в таких вопросах ведет к штрафам или тюремному заключению. До полутора лет. Понял?

– Как не понять. Так он что, в судебную часть жалобу на меня накатает?

– Уже. Полицмейстер не поленился лично зайти да предупредить – то ли в друзья-приятели набивается, то ли собирается сам о чем-то попросить. В любом случае этому твоему Вардугину ничего не светит – в то время, когда ты так тепло с ним прощался, охрана пережила кратковременный приступ слепоты и глухоты. Я ничего не путаю?

– Да вроде нет.

– Смотри, чтобы и они не путались. Так вот, нет свидетелей, нет и доказательств.

Последние слова фабрикант договаривал уже несколько отстраненно и явно потеряв интерес к дальнейшему продолжению разговора – его гораздо больше интересовало содержимое конверта, украшенного большим штемпелем военного ведомства. Развернув похрустывающий лист гербовой бумаги и прочитав лаконичное послание-приказ, Александр задал своему другу совершенно неожиданный вопрос:

– Скажи, а ты хотел бы посмотреть на государя-императора вблизи?

К выполнению очередного ответственного задания адъютант военного министра подошел очень добросовестно. То есть он не просто переложил сбор необходимых шефу сведений на плечи уже своих подчиненных, но и сам озаботился проверкой короткой биографии и послужного списка конкурсанта. Когда же он понял, что традиционные источники проверенных сведений практически бесполезны, не побрезговал и общением со служащими Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии. Вот только полезной информации жандармы подкинули до обидного мало, отделавшись стандартно-сухими словами о том, что князь Агренев вполне благонадежен и ничего дурного за ним не замечено, но и это уже было немало. В итоге удалось насобирать материала всего на две страницы крупного машинописного текста – увы, молодой промышленник только недавно стал достаточно значимой фигурой и к тому же был очень нетипичным представителем аристократии. То есть не «зависал» на балах и приемах и вообще был на редкость непубличным человеком, ведя исключительно скромный и замкнутый образ жизни. А также неизменно отклонял многочисленные приглашения насчет «повращаться» в приличном светском обществе. Последнее обстоятельство вынудило Сергея Илларионовича даже послать доверенного человека в Ченстохов, и только положительные результаты этой поездки позволяли думать, что порученное ему дело он все же выполнил вполне удовлетворительно. Так же решил и Ванновский, увидев результат почти месячных усилий своей канцелярии – именно что удовлетворительно, а хотелось, чтобы справились хотя бы на «нормально». После ознакомления с первой же страницей доклада генерал-адъютант недоуменно нахмурился – очень уж противоречивые факты были там изложены. Как можно состыковать возраст и неопытность недавнего выпускника пусть и элитного военного училища и проявленную им отменную сноровку в организации дозорной и караульной службы? Написано, что строг и требователен к подчиненным, – и тут же отмечено, что штаб-ротмистр почти с самого начала своей службы пользовался большим авторитетом, уважением и чуть ли не любовью со стороны нижних чинов. И не только их, вышестоящие офицеры все как один рекомендуют его в исключительно лестных выражениях. И так же дружно сожалеют, что после преждевременной кончины начальника Олькушской пограничной заставы от апоплексического удара его подчиненный не пожелал заменить ротмистра Розуваева на «боевом посту». После прочтения остального содержимого весьма и весьма тощей папки у Петра Семеновича появилось еще больше вопросов. Каким образом недавнишний юнкер, молодой офицер, без малейшей протекции и нужных знакомств умудрился получить у первого промышленника Германии такой большой, да что там большой – просто немыслимый для начинающего фабриканта кредит? Изобретатель. Ну это ладно, земля русская испокон веков богата на самые разные таланты, но ведь обычно изобретению предшествуют какие-нибудь опыты? Ну или хоть какая-то научная работа. Обычно, но не в случае с князем Агреневым, что весьма и весьма странно. И если бы список странностей на этом заканчивался! Нет – с этого он только начинался. Как торговый партнер Круппа умудрился стать партнером еще и Тиссена? Эти два промышленника так же дружны, как собака с кошкой, и даже малейший намек на сотрудничество с давним соперником воспринимают крайне болезненно. А банкиры, отличающиеся патологическим недоверием и осторожностью по отношению к любому, кто просит у них большой кредит? Как они могли дать семь миллионов марок человеку, все состояние которого оценивается дай бог в три миллиона рублей и который еще и предыдущий кредит не до конца выплатил? Если только посчитали за большую ценность невесть зачем купленную землю на Дальнем Востоке? Или знают что-то, пока неведомое ему? Кстати, очередная нелепица: зачем покупать землю так далеко, когда можно найти гораздо лучший вариант ближе к столице?