Ну а если там появятся небольшие отряды врага — их ждет неприятная встреча. Словом, если у нас будет стоящий план — орки нам помогут, во-первых, потому что враг общий, во-вторых, потому что у нас добрососедские отношения, но вступать в полномасштабную войну и платить за нас дорогую цену кровью они не станут.

Когда карета подъехала к дворцу, произошел небольшой инцидент. У ворот собралась группа людей, хорошо, насколько мог судить Данила, одетых, и как только они заметили карету — сразу же выстроились в ожидании в два ряда. Однако их очень удивило, что из экипажа вышел Данила, в сопровождении Йонгаса, Роктис и Гаскулла. Со всех сторон посыпались вопросы: а где же король?

— Если б вы были нужны королю — знали бы, где он! — отрезал Йонгас.

Вернувшись в свои апартаменты — спальная комната и своеобразный «тамбур»

охранника — инженер поужинал, благо, первый раз за день накормили хорошо и вкусно, и лег спать. Правда, выспаться снова не дали.

Посреди ночи его разбудили стуком в дверь. Ворча различные теплые словечки в адрес тех, кто не дает ему отдохнуть, и спотыкаясь впотьмах, Данила выглянул и увидел полуорка-охранника, не Гаскулла, а другого, Роктис, тоже зевающую, двух солдат из дворцовой стражи и зажатого между ними парня простецкой, деревенской наружности в не самой чистой одежде.

— Это министр-кузнец посыльного прислал, — пояснила Роктис, — посреди ночи приперся ко дворцу и настаивал, что должен незамедлительно передать что-то министру-оружейнику. Такого министра у нас нет, но начальник охраны решил, что это ты. А потом они разбудили меня…

— Так отпустите его, че вы его под руки держите, словно пьяницу, — проворчал

Данила.

— Ну мало ли, ваша светлость, вдруг у него кинжал или пика. Вас приказано пуще головы беречь, — ответил охранник.

Парнишка, запинаясь, сообщил, что принес от мастера вещи, которые «его светлость» Данила вроде бы велел изготовить, но вещи отняла охрана. Старший из солдат принес сверток, действительно длиной с пику, с собой.

— Давай сюда, — сказал Данила.

Сверток оказался весьма тяжел: в холщовую грубую ткань были завернуты длинный прямой стержень и толстостенная массивная труба, и то и то длиной метра в полтора.

— Зажгите светильники, факелы или что тут есть, — велел инженер.

Роктис свистнула, в комнате внезапно стало светлее, и Разумовский только теперь обратил внимание, что свет исходит не от огня, а от кристалла размером с небольшой огурец, светящегося странным внутренним светом. Магия, мать ее.

Труба оказалась не чем иным, как стволом.

— Это литейщики сделали из сталей, что мастер им принес, — пояснил парнишка, — а вот это мастер сам сделал.

«Это» был стержень, длинный, прямой и отполированный, толщиной с указательный палец. Данила сразу же испытал его на прочность, положив одним концом на пол, вторым на край стула, посередине уперся ногой и стал постепенно переносить на это ногу вес тела. Стержень на прогиб не поддался. Проверка «на глазок» показала, что он, видимо, совершенно ровный, а разница в диаметрах на концах оказалась менее миллиметра.

— И сколько твой мастер этим занимался?

— Ну, этим вот — после обеда и до сей поры, ваша светлость. Но перед этим он несколько других сделал — видимо, не подошли.

Итак, сделать оправку, вроде бы подходящего качества, старому кузнецу все-таки удалось. Как — потом спросит, если время будет, это непринципиально. А пока главный вопрос — в стволе.

Ствол Данилу не разочаровал. Правда, весит дай боже, не меньше пуда, но и неудивительно: два слоя разных сортов стали, внутренний — толщиной сантиметр примерно, внешний — полтора. Калибр — миллиметров двадцать пять.

— Значит так, — сказал инженер, — мастер твой отлично поработал. Как выспится после трудов праведных — пусть приходит, будем совет держать. А это пока тут пускай будет.

Парнишка поклонился, и охрана сопроводила его прочь. Данила при этом поймал себя на мысли, что он сам сердился из-за прерванного сна — а кое-кто, оказывается, работал до глубокой-глубокой ночи и не успокоился, пока не сделал, что надо и как надо.

Видимо, недаром министр кузнецов. Если и остальные мастера да ученые тут не хуже –

дело может вполне выгореть, да так, что у всякой серой швали шкурки пообугливаются.

Больше всего Т’Альдин боялся, что его команда сплохует. Его-то учили, как надо брать пленных, но остальным примерно по двадцать пять, их этому должны были учить только через три года, в самом конце полного курса боевых действий и поведения на поверхности.

«Брать только живой, иначе все пропало!», экспрессивно жестикулируя, показал он.

Группа, рассыпавшись в цепь, неслышно следовала позади ничего не подозревающей жертвы, постепенно охватывая ее полукругом.

«Ар’Кай, за мной! Ринкор, следуй с другой стороны!»

Ответом стали два знака «понял».

Жертва шла размашистым, энергичным шагом, придерживая на плече котомку. Судя по пластике движений и манере держать правую руку на поясе, недалеко от рукоятки сабли, драться умеет. К тому же она высокая и крепкая, один на один у Т’Альдина могли бы возникнуть проблемы, это в лучшем случае равный противник. Но он ведь и не собирается драться, весь вопрос в том, как взять полуночницу, не оставив ей никакого шанса на бегство и при этом не повредив. План, конечно, есть, нужны подходящие условия.

Он снова попытался прогнать страх. Одна ошибка любого в их отряде — и все, конец, неотвратимый, неизбежный. Да, у жертвы, которая еще ничего не поняла, ни малейших шансов уйти, но взять ее мало, надо взять невредимой.

Тропинка, протоптанная животными и, возможно, самими эльфами, вела в обход невысокого холмика. Т’Альдин видел, как его отряд смыкает круг, добыча, хоть с виду и лунная, еще ничего не заметила. Лунные эльфы в темноте видят хорошо, но только по меркам поверхностников, способности видеть тепло тел у них нет. Вот и небольшой поворот неподалеку, огибающий многовековое дерево. Хорошее место.

«Заар’Ти, пошуми!»

Послышался хруст сломанной ветки. Жертва застыла, всматриваясь в сторону, противоположную той, откуда подкрадываются Т’Альдин и Ар’Кай.

«Я понизу, ты поверху, помешай кричать».

«Понял».

«Ринкор, Заар’Ти, вы сразу после нас».

«Понял».

Лунная поспешила прочь, ускорив шаг, должно быть, что-то заподозрила. Но это уже неважно, Т’Альдин и Ар’Кай поджидают ее, скрываясь за толстым стволом дерева.

Т’Альдин бросился вперед, нырнув под ноги и попытавшись обхватить лодыжки, но жертва отреагировала мгновенно, буквально свалившись на него сверху коленями и перекатившись. У Т’Альдина сперло дыхание, но он умудрился ухватиться за какой-то ремешок на сапожке. В следующий момент Ар’Кай свалился сверху, не дав лунной вскочить на ноги. Жертва снова проявила отличные навыки, сумев просунуть свою руку подмышкой Ар’Кая и почти сбросить его с себя ловким приемом, но тут уже Т’Альдин уцепился за ее запястье и завернул руку за спину. Лунная опять извернулась и даже почти вырвалась, но в этот момент на нее набросились Ринкор и Заар’Ти, а секундой спустя и все остальные. Всемером скрутить одиночку труда не составило.

Ее плащ сорвали, порезали на ремни и крепко связали ими руки, ноги, заткнули рот кляпом, завязали глаза.

Т’Альдин, тяжело дыша, осмотрел жертву. Крови не видно, вроде ничего не сломано. Удача поймана за хвост, теперь бы не упустить.

— И что дальше? — сопя, прошептал Ринкор.

— Возвращаемся в укрытие, что же еще.

— Надо ей ноги развязать, — заметил Ар’Кай.

Т’Альдин покачал головой:

— Бесполезно. Она сама не пойдет, прекрасно знает, что ее ждет в нашем Подземье.

— Давай скажем, что мы не собираемся приносить ее в жертву?

— Она тебе не поверит, что бы ты ни сказал. Так что нести придется все равно.

Обратный путь был долог, пленница оказалась немного тяжелее любого из них, а в отряде из женщин — одна Заар’Ти, потому что Каэлис и третья, Саами’Дан, остались в лагере. Сменяя друг друга, они принесли свою добычу обратно, к немалому удивлению остальных четверых.