– Меня зовут Маргарита Александровна, я мать Максима Юрьевича.

– Я догадалась. – Алиса встала со скамейки. Она хотела пошутить: «А я ваша родственница», но передумала – слишком пристально из-за стекол на нее смотрели мудрые глаза Маргариты Александровны.

– Надеюсь, тебе здесь понравится, хотя лично я не представляю, как можно чувствовать себя комфортно среди красных стен и позолоченной мебели.

– Обстановка действительно дрянная, – дернула плечом Алиса и тут же подумала, что «дрянная» говорить не стоило. Ни к чему, глупо… «Блин, не хватало еще выбирать выражения, – разозлилась она на себя, – будто я хочу понравиться этой дамочке».

Маргарита Александровна смотрела на Алису неотрывно, пытаясь проникнуть в самые глубины ее души. Кто она такая? Почему появилась на пути сына? Но ответов на вопросы пока не было, вот только фигура девушки, ее рыжие волосы показались знакомыми. Неуловимая тень мелькнула в голове, оставив после себя теплый след дежавю. Они когда-то встречались… наверное, вскользь, а то бы воспоминания сохранились более четкими и яркими. Наверное, вскользь…

– Ты читала? Не буду мешать, я просто хотела поздороваться и познакомиться.

«А вопросы она, что, задавать не будет? Ну и семейка…» – подумала Алиса, гадая, признался Максим Юрьевич своей матери во всем или нет.

Она села на скамейку, вновь взяла в руки журнал и посмотрела вслед удаляющейся Маргарите Александровне.

– Раньше за мной следил только Костя, теперь еще и «бабуля» следить будет, – спрогнозировала она, чувствуя, что уезжать уже совсем не хочется – самое интересное только начинается. «Как я провела каникулы в доме депутата Государственной думы!» Неплохая тема.

Маргарита Александровна поднялась на крыльцо, взяла с подоконника садовые ножницы и направилась к цветам. Нарезав для своей комнаты пять роз с крепкими каплями-бутонами, она несколько раз вдохнула сладкий ароматный воздух и, резко развернувшись, зашагала к Косте.

– Ну, что скажешь? – строго спросила она, будто перед ней стоял человек, ответственный за творившееся безобразие.

– Все под контролем, – ответил он, вытирая руки о мятую матерчатую салфетку.

Давно, при первой встрече, Костя Маргарите Александровне не понравился. Он показался слишком холодным и молчаливым, но затем, узнав его поближе, она пришла к выводу, что ошиблась. Он знал цену словам, и в его душе жизненно важные принципы находились на своих местах. У них сложилась полушутливая манера разговора, Маргарита Александровна частенько усмиряла острое желание узнать все о жизни сына, а Костя был корректен в выдаче информации. За что тоже получал порцию уважения. Вот и сейчас хотелось спросить о многом, но, увы, сметать установленные границы нельзя.

– Ты уверен? – Маргарита Александровна наклонила голову набок и замерла, ожидая положительного ответа.

– Все, что ни делается, все к лучшему.

– Отличная философия.

– Да, – улыбнулся Костя, – годится на все случаи жизни.

– Я не буду тебя больше ни о чем спрашивать, но только прошу ответить на один вопрос. Эта девушка может причинить вред моему сыну?

Еще несколько дней назад Костя без лишних размышлений сказал бы «может», но сейчас отрицательно покачал головой.

– Не волнуйтесь, – коротко ответил он.

– Спасибо, утешил, – усмехнулась Маргарита Александровна. – Больше ничего добавить не хочешь?

– Пожалуйста, не пускайте Тамару Филипповну на кухню, иначе мы все умрем с голоду.

– Овощи на пару?

– Они самые, причем в неограниченном количестве.

– Отнесу цветы, вернусь, и мы с тобой поедем в магазин за продуктами, – вздохнула Маргарита Александровна. – Уверена, мои пироги не могут быть вредными для здоровья.

Кто бы сомневался!

Отвоевать кухню удалось без проблем. В меню дипломатично оставили тыквенное пюре, к которому не притронулась даже сама Тома. Накладывая на тарелку обжаренные в панировке кусочки кабачка и медальоны из свинины, приготовленные Маргаритой Александровной, она заметила на лице Северова довольную улыбку и нехотя согласилась с тем, что временами и от пищи надо получать удовольствие («но злоупотреблять все же не стоит»).

Вспоминая благодарный взгляд Кости и искреннее «спасибо» Алисы, Маргарита Александровна поворачивалась то на правый бок, то на левый, безуспешно пытаясь уснуть. Вторая половина дня пролетела быстро, оставив легкую нервную дрожь в груди и густую кашу мыслей в голове, а новая кровать к тому же казалась неуютной и слишком жесткой.

Маргарита Александровна так и не поняла, какое впечатление на нее произвела Алиса. Точно не отрицательное, но и до симпатии очень далеко – девочка резкая, хотя взгляд открытый. С Костей у них там что-то… странное. Она в его сторону не смотрит, но такое чувство, будто каждое ее слово предназначается ему. Он, наоборот, – смотрит, но молчит, точно поймал диковинную птичку и изучает.

Что здесь вообще происходит?

– Тома хоть с вопросами не лезла, и то хорошо, – буркнула Маргарита Александровна. Села и взбила подушку.

Да, Тома с вопросами не лезла, вскользь пыталась установить родственную связь Северовых с Алисой и, получив путаный ответ: «Мир до невозможности тесен, это надо же, как бывает… Максим, а ты тетю Олю не помнишь?» – успокоилась.

– Вроде и не соврала, – опуская ноги на пол, оправдала себя Маргарита Александровна.

Она же не сказала, что Алиса имеет отношение к тете Оле, которой в природе не существует и которой (в связи с этим фактом) Максим честно не помнит.

– На старости лет такие встряски губительны. – Она покачала головой и, накинув халат, важно засеменила на кухню в надежде найти и выпить рюмочку успокоительного и снотворного одновременно.

Внушительный двухдверный холодильник встретил Маргариту Александровну мягким светом, прохладой, консервированной баночкой маслин и плоской бутылкой водки. Налив горячительной жидкости в полупрозрачную рюмку буквально на полсантиметра, наколов на вилку закуску, она подошла к окну и без удовольствия выпила «микстуру». Отодвинула короткую, доходящую лишь до подоконника, штору и посмотрела на часть участка, давно заросшую травой и кустами. Вид из кухни был не самым лучшим: окна выходили на хозяйственные постройки и на так и не приведенный в порядок кусок леса, но сейчас это не имело значения – все равно полумрак.

От беседки, которую еще в прошлом году планировали перенести поближе к дому, шел свет. Любимое место Максима, видать, и ему тоже не спится …

Маргарита Александровна сунула руки в карман халата и направилась к беседке. Возможно, сейчас он что-нибудь расскажет, а то голова гудит и бессонница совсем обнаглела.

Она прошла вдоль роз, свернула к скамейке, миновала тусклый фонарь и… услышала голоса.

В беседке Максим Юрьевич был не один. С Костей. И они разговаривали.

Повинуясь внутреннему голосу («прячься!»), Маргарита Александровна метнулась за баньку, неудачно оступилась, подвернула ногу, издала еле слышное «ы-ы-ы» и замерла, молясь и прислушиваясь.

Голоса не смолкли, и к ним еще добавилось одинокое глухое «дзинь».

«Пьют, охламоны», – сделала правильный вывод Маргарита Александровна и медленно двинулась вдоль бревенчатой стены баньки. Не дойдя до угла два шага, она остановилась и вытянула шею вперед. За листвой видно было плохо, но рисковать не имело смысла.

– …ты во многом прав, но ты судишь со своей колокольни. Ты молод и многих вещей еще не понял, не прочувствовал. – Максим Юрьевич махнул рукой и продолжил: – Я репутацией дорожу… очень дорожу. Стоит кому-нибудь сунуть нос, и… В декабре выборы, и сейчас это для меня все… – Он запнулся, видимо подбирая слова, но, хлопнув ладонью по коленке, только повторил: – Все!

По голосу сына Маргарита Александровна поняла, что первая бутылка была выпита уже давно.

«Охламоны», – с чувством погрозила она пальцем в темноту.

– Да у вас не такая уж и плачевная ситуация.