И тогда свое слово сказал Иван Яковлевич Елагин.
Биографии пароходов так же богаты, как и биографии людей. Только пароходы молчаливы и все, что происходит с ними, что они видели, скрыло время, затянуло илом забвения. Кто знает, где остались следы свидетельств прошлой жизни. Сколько бумаг надо перебрать в архивах, чтобы разыскать нужные, проливающие свет на судьбу корабля. Кропотливая работу, но очень необходимая. Памятник должен заговорить, рассказать о себе. Документ за документом разыскивались в архивах.
1901 год вошел в память старого Царицына огромнейшим пожаром, который охватил почти всю береговую часть города. На воде сгорело 20 барж-белян, несколько огромных плотов пригнанного леса и мелких судов. Огонь перекинулся и на железнодорожные пути, поглотил сотни вагонов и выжег шпалы.
Тысячи людей остались в Царицыне без крова. Погорельцам было выдано пособие — рубль на душу. Жители с большим трудом начали застраивать пожарище и родился поселок, который с тех пор зовется Даргорой.
Большую заботу правительство проявило к судовладельцам и лесозаводчикам. Сормовский завод принял специальный заказ Министерства путей сообщения на изготовление для Царицына пожарного парохода.
Заказ был исполнен быстро. Латунная доска, как метрика о рождении: «Акционерное общество. 25.3.1903 г. Сормово».
В паспорте, выданном на новое самоходное судно, значилось: «Пожарно-спасательный пароход. Однодечный. Двухвинтовой. Мощность: 4000 лошадиных сил. Скорость: 20 км/час. Запас топлива: 20 тонн на 3 суток. Материал корпуса: сталь. Корпус клепаный. Материал палубы: дерево и частично железо. Число водонепроницаемых переборок: 8. Род топлива: мазут».
Волжские дельцы ходатайствовали о присвоении судну имени «Царев».
Редкая летняя неделя обходилась без пожара, и «цареву подарку» приходилось шустрить на Волге с ее притоками.
Навигацию 1918 года «Гаситель» начал под красным флагом. Никто из команды не покинул его. И сразу же пожар… В Букатинском затоне спасены пароходы «Заря» и «Графиня», а заодно и 130 судов, заполнивших водную акваторию.
Все лето и осень «Гаситель» переправлял части Красной Армии. Сопровождал корабли и суда с боеприпасами.
Эвакуировали раненых через Волгу. Пароход вооружили пушкой и пулеметами, и он охранял порт от проникновения диверсантов.
Как только Нижней Волге перестала угрожать опасность, пароход снова стал пожарным.
В 1926 году команда сбила с борта парохода имя «Царев» и написала новое «Гаситель». А биография парохода продолжалась…
Сейчас уже мало кто в Волгограде помнит мягкий и густой гудок «Гасителя». Он будил людей по праздникам, звал на улицы и площади, приветствовал на водных парадах. И горожане любовались лихой командой в начищенных медных касках, состоящей из уже не молодых людей.
Пароход был любимцем города. И все, даже мальчишки, могли назвать имя его капитана Петра Васильевича Воробьева. Капитана знала вся Волга.
Маленький пароходик, всегда аккуратный, всегда чистенький окликали гудками встречные речные красавцы. В ответ тоже коротенький гудок, «мол, понял, спасибо, доброго вам пути на волжских плесах». На палубы высыпали отдыхающие. Сотни рук машут «Гасителю».
Петр Васильевич Воробьев принял «Гаситель» в 1927 году. А до этого ему немало пришлось поскитаться по свету, но от рек и морей не отрывался. Мальчишкой был сольщиком на рыбных промыслах. Потом стал рулевым на буксире, таскал баржи с рыбой. А еще подрос — призвали на флот. Служил на линкоре «Синоп». Тер медяшку, в боцманскую дудку дудел, «на пантомимах» с греками, французами да итальянцами объяснялся.
А потом опять Волга. Теперь он уже капитанствовал и говорили о нем, что такой он искусный — на мели развернуться может.
На «Гасителе» Воробьев задержался на 25 лет, 6 месяцев и 10 дней. Когда же ушел на пенсию, то все его разговоры были о «Гасителе». И все вдруг увидели, что у незаметного, казалось бы, парохода богатая и интересная судьба.
«В 1928 году на пароходе „Клара Цеткин“ в Сталинград прибыл Климент Ефремович Ворошилов. Гляжу, к пожарному дебаркадеру подходит группа людей, — вспоминал Петр Васильевич. — Среди них и Ворошилов. Поднялся он на „Гаситель“, поздоровался со всеми и говорит:
— Ну, а теперь покажите, как пожар тушите!
Мы по тревоге отвалили за двадцать секунд. Из всех стволов дали воду. Наши пожарные показали все, на что способны. Когда товарищ Ворошилов прощался с нами, то попросил дать ему судовой журнал, в котором оставил запись: „Присутствовал на „Гасителе“ во время пожарной тревоги. Команда и механизмы действовали прекрасно. 6.XI.1928 г.“
Посетил наш пароход и Алексей Максимович Горький. Я ведь его и раньше видел. В 1896 году он приезжал на астраханские рыбные промыслы, писал статьи. Мы позже их читали в газетах.
А еще я его видел в 1900 году. Когда служил на флоте, мы были тогда в Марселе, и он пожелал встретиться с русскими моряками. Говорили тогда долго.
Алексея Максимовича мы должны были на „Гасителе“ отвезти в лагерь беспризорных детей, который находился недалеко от Сталинграда. Прокатили мы вначале его по рейду, а потом направились к лагерю. Перед тем как сойти на берег Горький поинтересовался нашей работой и остался ею доволен, похвалил матросов и пожарных. А в журнале записал: „Совершенно изумлен молодецкой работой, отличной организацией команды. Сердечно жму руку. Горький. 29.VIII.1929 год“.
Любили мы свой пароход, служили на нем с большим желанием. Команда у нас была боевая».
В послевоенной характеристике на пароход «Гаситель» говорится: «…На Сталинградском рейде работает с начала эксплуатации. За все время перебоев в работе водоподающих механизмов не было. Команда всегда отличалась и отличается стойкостью, мужеством и организованностью».
Лаконичные слова характеристики дополнили воспоминаниями капитана: «Должно быть, за всю жизнь реки не было на ней таких пожаров. В конце июля 1942 года приказ: немедленно отправиться в районе Ерзовки, где горит нефтекараван… Навстречу нам по течению двигалась волна огня. Пылал керосин, вылившийся из барж. Маневрируем. Идем на пределе глубины. Пробились к барже „Обь“.
Ее палубу вырвало взрывом и над ней стоит 100-метровая стена огня. Тушить ее бесполезно. А вот две счаленные баржи спасти можно. Трое наших пожарных высадились на баржи. Мы их поливали водой. Баржи уже нагрелись и вот-вот могли взорваться. Пожарные сумели расчалить баржи и мы их оттащили подальше от огня».
Волжские переправы непрерывно находились под огнем противника.
Горела Волга. По немецким наступательным планам город должен был взят 25 июля 1942 года. Но сдаваться сталинградцы не думали. В руках советских солдат оставалась узкая полоска земли вдоль берега реки шириной от километра до нескольких сотен метров. Волга питала Сталинград боеприпасами, свежими силами, оружием. В отчаянии враг обрушил на реку бомбовые удары. Вот хроника лишь трех дней жизни реки:
26 июля. В результате налета немецкой авиации в районе Каменного Яра загорелась нефтеналивная баржа «Арагва». Вечером этого же дня три фашистских самолета напали на буксиры «Крестьянин» и «Беспощадный» с баржами «Кама», «Таловка» и «Веста», сбросили на них 12 бомб и обстреляли караван из пулемета. Несколько бомб попали в баржу «Кама», груженную 12 000 тоннами керосина, три бомбы — в баржу «Веста» и одна бомба — в баржу «Таловка», в результате чего «Кама» и «Таловка» загорелись, а «Веста» затонула.
В 23 часа 00 минут буксир «Пеликан», атакованный немецкими самолетами, выбросился на мель.
28 июля. В районе села Никольское самолет противника обстрелял пароход «Степан Разин», ранив на нем двух человек. У пристани Ерзовка на вражеской мине подорвалась самоходная баржа «Бурят», груженная мазутом.
31 июля. В районе Верхне-Лебяжье самолеты противника обстреляли пароход «Лермонтов» с баржой, ранив до 20 пассажиров. В 2 часа 45 минут на Александровском перекате неприятельский самолет поджег баржу «Лена» с мазутом.
