28 июля 1921 г.

Слушали: ...1. На сегодняшнее число в концлагере состоит 3657 заключенных. По категориям они распределяются следующим образом: бандитов и дезертиров - 1999, трудоспособных мужчин - 257, трудоспособных женщин - 220, нетрудоспособных мужчин - 248, нетрудоспособных женщин - 242, матерей - 241 и детей в возрасте от 1 года до 10 лет - 457.

Что касается разгрузки лагеря по 1-й категории, то таковая теперь будет идти быстрым темпом, так как число следователей доведено до 10, что же касается заложников, то уполиткомиссии необходимо принять экстренные меры для разгрузки лагеря, так как заключенные сняты с продовольствия, а телеграмма с просьбой выяснить вопрос о продовольствии до сих пор осталась без ответа.

Постановили: ...2. Освободить матерей с детьми в возрасте от 1 до 10 лет, оставляя их заложниками на месте и сообщить о них соответственным ревкомам с предложением этим последним взять их всех на учет.

Председатель уполиткомиссии Смоленский

Секретарь Еремин'

Один из документов о положении дел в концлагерях, где содержались тем или иным образом причастные к Тамбовскому восстанию

Прошло всего минут пятнадцать - и никаких следов случившегося. Из тех, конечно, что вне дома. Отчищать кровищу и наводить хоть какой-то порядок внутри - это невозможно, да и смысла в том ровным счетом никакого. Снаружи же... тут дело другое. Велика вероятность, что появится милиция. А ее надо встречать в соответствующей обстановке. И соответствующем виде, что характерно!

Про вид я не для красного словца. Здравствуй, родной уже облик не похожего на меня настоящего человека, соответствующего фотографии в чекистском удостоверении с измененной фамилией. Оно, удостоверение, предъявляемое простым и не очень советским людям. Действует как волшебная палочка из сказок, убирая множество проблем и тем более лишних вопросов. В том числе и со стороны 'товарищей' в милицейской форме. Они тоже знают, что был бы человек, а чекисты найдут, какую именно статью к нему приклеить. Опыт на протяжении всего существования СССР тому яркий свидетель.

Преображение завершено. Последний взгляд в зеркало, которое оказалось не задето недавно летающими тут пулями. Теперь сравнить с фотокарточкой в удостоверении. Отлично, самое оно. Вот теперь можно и переключиться на два важных дела. которые меня тут все еще держат. Первое из них, менее важное - создание декораций на тему 'Как коварные троцкисты с особой жестокостью верных советской власти чекистов убивали'. Картина должна получиться не только впечатляющая, но и соответствующая двум предыдущим композициям. Проще говоря, нужны отчекрыженные головы и непременные свидетельства, доставленные к зарубежным 'гиенам пера'.

Как все это сделать? Ну, насчет обезглавливания проблем вообще нет, обнаруженный в пристройке топор мне в помощь. Да и то нет никакого смысла ВСЕХ обрабатывать, хватит и тела более важных персон почтить особым вниманием. А уж потом фотографии сделать. Общий план и частные, чтобы видно было получше каждый из объектов.

Есть и второе дело, куда более важное. И до его разрешения лучше не отвлекаться на нужные. Полезные, но все же не первостепенной важности элементы кровавого декора. Архив чекиста Руциса - вот то, ради чего все и затевалось. Он. Мне. Необходим! Поэтому...

Единственный помимо меня оставшийся в живых в этом доме за прошедшее время имел возможность как следует погонять мысли внутри головы, оценить сложившуюся ситуацию и прийти к явно неутешительным выводам. Значит, пора освободить чекиста от кляпа. Менять же положение смысла не вижу - он и так сидит во вполне удобном кресле. Ну а что оно малость кровью замарано. В том числе и его собственной, так это мелочи бытия.

- Предатель!

И это первое же слово, которое он изрек. Эмоционально и совершенно не соответствует действительности. Придется прояснять. И не потому, что есть желание поговорить - хотя и оно имеется. Не без того - а из необходимости. Руцис должен понять, что у меня нет никаких преград, которые я бы ни переступил ради достижения желаемой цели. Клеймо же предателя, на меня с ходу повешенное. Однозначно вводит в заблуждение, не давая верно оценить истинное положение дел.

- Ошибаешься. Руцис. Предают свои, а не чужие.

- Говори-говори... Кто и чем тебя купил? Таким, чтобы у тебя, Алексей, глаза разгорелись?

- Я и говорю. Только не Алексей, а Александр, и не Фомин, а фон Хемлок. Фомин был лишь удобной маской, только и всего. Той самой, чтобы подобраться к Лабирскому, Мелинсону младшему, к тебе... Потом и старший Мелинсон свое получит, и другие. Так что нет тут предателя, чекист, есть лишь настоящий враг, а не эти ваши... грызущиеся как пауки в банке 'банды товарищей'. Кстати, приятно смотреть, как вы начинаете жрать друг друга. Прямо как французики еще тогда, до Бонапарта. Вот только никакого 'великого корсиканца' среди всей вашей революционной швали я не вижу. Впрочем, - делаю небольшую, в пару секунд, паузу. - Я немного не о том. Мне нужен твой архив. Да-да, тот самый, где, помимо прочего, грешки многих сотрудников ВЧК-ОГПУ. И ты мне его выдашь.

- Нет!

- Да... Время на подумать - пока я готовлю композицию из отрубленных голов. И вот еще что... Если думаться будет плохо, неправильно, то я по ходу работы найду для тебя пару-тройку веских доводов. Так что сиди и думай. Можешь даже вслух, меня это может слегка развлечь. Да и поговорить, пусть и с врагом, но умным - большая роскошь за последние годы. Вы же, краснопузенькие, любите почти на все посты форменных идиотов ставить...

Неспешная беседа под отрубание голов - тот еще сюрреализм. Босх, наверное, был бы не против запечатлеть подобную картину. Если бы жив был. Увы, но маэстро подобная картина теперь не пригодится. Хотя есть и еще живые последователи. Если захотят - пусть потом по фотографиям творят. Все может быть в нашем малость безумном, но все же забавном мире.

Главное кровищей не уляпаться. Ну да ничего, я уж постараюсь. Зато на чекиста подобные действия влияют в нужную сторону. Сразу понимает, что никаких шуток. Все по серьезному. Я, меж тем, продолжаю делиться с ним мыслями и идеями:

- Думаю, что тебе сейчас ясно, Руцис, что я вовсе не тот, за кого ты меня принимал. До этого была маска, которую пришлось нацепить и носить, не снимая. Хорошая, кстати, маска получилась, перспективная. Уверен, она еще долго прослужит. И мне, и тем, в чьих интересах я действую.

- РОВС!

- Умный чекист, - одновременно со словами опускаю топор на уже вторую голову. Неприятный звук рассекаемой плоти и кости заставляет поморщиться. Не люблю я все это, противно заниматься работой мясника. Но надо. - После сегодняшней бойни и с учетом отправленного Менжинскому доклада от твоего имени и за твоей подписью... У-у, какой круговорот событий начнется. Искренне рассчитываю, что вы, клевреты Джугашвили по кличке Сталин со товарищи, и сторонники Троцкого вцепитесь друг другу в глотки. И чем сильнее, тем лучше. Повод есть, а Менжинский очень не любит, когда убивают его людей. Да и глава Иностранного отдела, Артузов, тоже не христосик с манией всепрощения и смирения. У этих двоих хватит силы воли и влияния продавить необходимость самых жестких мер. Или не так?

Все было именно так. Руцис молчал, скрежеща зубами, но по глазам было видно, что мои доводы логичны и верны. Но все время молчать он тоже не мог, потому и сказал, как ядом отплюнулся:

- Не боишься в дерьме замараться, Лешенька?.. Ай, точно, совсем даже Сашенька! А как же дворянская честь, благородство? После такого вот, - взгляд за кровавую бойню вокруг, - Благородные обычно стреляются. Может сделаешь одолжение, а?

- Приятно слышать, когда умный враг говорит глупости, товарищ Руцис, - радостно улыбаюсь в ответ. Не прекращая подготовку 'декораций. - Одно дело, если бы это говорил человек, сам не замаравшийся в крови и грязи... Хотя таких среди вас, красненьких, почти и нет, но это уже нюансы. Но ты то, ты то! Напомню лишь про одну веху твоей богатой биографии. Крым, двадцатый год, свита Розы Землячки. Вот и все, Руцис, вот и все... Другие комментарии просто лишними будут.