Даже под действием валерьянки и пустырника мои нервы не успокаиваются, рисуют страшные картины в моей голове. Мне так и мерещится Аль-Мактум, желающий наказать меня и убивающий Антона за авантюру, в которую я его втянула.

Наверное, зря я все это придумала и организовала, лгать я никогда не умела, не получится ничего. Будет только хуже, разозлю его, испорчу тонкую нить доверия между нами.

Муса отвозит меня в дом на следующих день после осмотра врача. Парень очень воспитан и не похож на наглого Амина, постоянно пытающегося меня задушить. Парень не трогает меня и старается даже не смотреть. Он видимо придерживается всех правил, которые мне предстаёт только узнать. Относится сверх уважительно, это греет мою израненную душу.

Аль-Мактум встречает меня с достаточно холодным выражением лица. На нем только спортивные штаны, но даже так видно — Царь. Не знаю, во что его нужно одеть и в чем вывалить, чтобы сбить эту спесь.

При виде его меня бросает сначала в холод, потом — в жар. От перемены температур у меня начинается лихорадка, и я превращаюсь в ежика в тумане. Мысли путаются, торможу, язык заплетается, выгляжу со стороны комично.

У меня просто на лбу все написано яркими неоновыми буквами.

— Завтра возвращается твой отец из Москвы. — говорит Ахмед, приподнимая одну бровь. — Через два дня мы улетаем, вылет уже согласован.

Он ставит меня перед фактом. Ему абсолютно безразлично, что я чувствую при этом. Осталось всего два дня подобия нормальной жизни, после этого он заберёт меня в чужую страну, где другая религия, чужие люди, живущие по неизвестным мне правилам. Это угнетает меня еще больше.

Ноги сами начинают подгибаться. Я сажусь в кресло, опуская руки.

Почему Аль-Мактум сказал это именно сейчас? Он что-то знает?

— Ахмед… — мне трудно говорить. Язык онемел и не слушался меня. — Можно мне погулять по городу? Хочу проститься с родными местами?

Эмир щурится, пытаясь проникнуть в мою голову. Вижу, что он обдумывает мою просьбу. За время моего отсутствия он изменился, стал холоднее. Раньше он был жесток, но от него исходила жар, как от атомной промышленности. Чувствую это, от него исходит режущая энергия. Аль-Мактум чем-то недоволен. Но чем?

Плохое предчувствие затапливает меня.

— Можно. Я предупрежу Амина.

Он оставляет меня одну на несколько часов, за которые я пытаюсь привести себя в порядок. Принимаю душ, стараясь стереть с себя грязь, налипшую на меня толстым слоем. Сколько всего на меня налипло в Мадагаскаре. Очень долго пытаюсь рассмотреть татуировку на своей шее, всматриваюсь в детали рисунка. Пытаюсь разгадать ее значение, почему именно Анубис? Защитник могил, поводырь душ, тот кто взвешивал сердца… Бог Египта.

Как это может быть все связано с семьей Аль-Мактумов?

С недавних пор главным критерием выбора одежды стало, чтобы не бывало видно клеймо. Мне не хотелось афишировать мою принадлежность к нему. Тем более по ней можно было погуглить — что все это значит?

Уложив волосы в тугой пучок и сделав легкий макияж, я натянула длинную гофрированную юбку и просторную белую футболку. В этом наряде я напоминала студентку первокурсницу, желающую очаровать приемную комиссию. До скрежета зубов скромно. Но для меня было главное, чтобы Аль-Мактум одобрил мой выбор. Перед побегом не стоит злить или провоцировать его.

Мне удалось найти Эмира в беседке у дома, где мы недавно ужинали. Он непринужденно курил, разговаривая по телефону.

Под коленками неприятно засосало при воспоминании, что после нашего милейшего вечера, я договаривалась за его спиной о моем побеге. Чувство такое, что предаю его.

Но ведь это не так?

— Я готова. — постаралась выдавить из себя улыбку, когда он закончил говорить по телефону. Аль-Мактум снизу вверх осмотрел мой наряд и судя по выражению лица остался доволен.

— Ну пошли… — не могу привыкнуть к его акценту. От него всегда мурашки по коже.

— Ты пойдёшь со мной? — искренне удивляюсь.

— Помешаю?

— Просто думала, что у тебя могут быть более серьезные дела…

— Здесь? — вопрос пропитан сарказмом. Сегодня он не в духе.

Мне очень хочется посетить все места, которые были мне дороги в родном городе. Чтобы не говорил Ахмед, я могу больше никогда их не увидеть. А здесь вся моя жизнь…

Вот мечтаешь выбраться из маленького городка, уехать в столицу. Но стоит наступить этому дню, как сердце разрывается от тоски.

— И что ты хочешь посетить? Десять главных достопримечательностей Брянска? Или места своих первых поцелуев? — Аль-Мактум подтрунивает надо мной, усаживаясь в машину. Чеширский кот.

— Нет никаких мест поцелуев. Единственный мужчина с которым я целовалась по-взрослому — ты. — пожимаю плечами, говоря правду. — Просто… в парке есть беседка, в которой мы с Лизой с детства сидели, когда у нас что-то случалось, обсуждали все. Хочу посидеть в ней перед вылетом. Хочу еще зайти в университет, попрощаться с ним. С гимнастической школой…

Аль-Мактум тяжело вздыхает и что-то бросает Амину, после чего говорит мне:

— Ну поехали.

Я вся сплошной оголенный нерв, если ко мне приложить лампочку — она загорится.

Эмоции на пределе.

— Со стороны мы кажемся парой. — рассуждаю вслух, слушая шелест листвы. Сегодня было очень ветряно. — Зачем столько хлопот ради наложницы? Слишком напряженно для обычного развлечения.

Не знаю чего я жду. Что Аль-Мактум скажет, что на самом деле в глубине души я ему нравлюсь, и он хочет быть со мной. Я просто хочу услышать желаемое. Наивная женская глупость. Тупая влюблённость.

Нарисовать несуществующее.

— Слишком много бессмысленных вопросов из твоего очаровательного ротика. Лучше бы им сделала мне приятно. — Аль-Мактум достаёт сигарету, обнюхивает ее и после этого закуривает. — Я слишком добр к тебе только из-за того, что уважаю родителей. Отдаю долг им. Не обольщайся. Никакого особого отношения.

— И не думала. Иначе это было бы слишком человечно для тебя. — дым его сигарет окутывает меня, образовывая пушистое облачко. Его слова режут нутро без анестезии. Я безразлична ему. Его игрушка. Ничего больше. Лев у него уже есть, я — новое домашнее животное. Экзотическое. Не каждый может себе такое позволить. Только Эмир.

Поэтому нужно бежать, Антон поможет. План обязательно сработает.

— Пластинка заела, Ви. Это я уже слышал.

Иногда ситуация сама по себе выходит из-под контроля. Вроде все в твоих руках, все ниточки у тебя, дергай — не хочу. А не получается. Рвутся. Ускользают.

Не раз за получасовую беседу я скользил глазами по пышной груди. Ее трудно скрыть мешковатой футболкой. Аппетитная округлость так и манит, чтобы ее приласкали и потрогали, уделили внимание. Это преступление — отказаться от ласки таких шикарных сисечек.

Я совсем обезумел, вокруг не было ни души и у меня член стал горячее раскалённого железа. Скоро в штанах дыру прожжет.

Несколько раз она случайно касалась моей руки, ее кожа нежнее шелка, и пахнет она чем-то нежным и цветочным. Этот запах, ее запах, аромат кожи. Сводит меня с ума с самой нашей первой встречи. Преследует. Ни одну я еще так не хотел. Ни одна так долго не выходила из моей головы. Все остальные надоедали после первой ночи. А она лишь въедается своим запахом мне под кожу.

В этом парке ни одной живой души. Какой идиот попрется в такую рань топтать грязь?

Я хватаю ее за руку, притягивая к себе и утягивая в кусты.

— Стой! — она краснеет, испуганно оглядываясь. Продолжаю тянуть ее к себе. Она поддаётся. Пусть не обманывает себя, она знает, кому принадлежит. Моя.

Прижимаю к широкому дереву. Настойчиво облизываю ее пухлые, мягкие губки, все больше напирая и сильнее стискивая ее тонкую талию. Нежно обхватываю шею, подаюсь вперед, целую, не оставляя ей и шанса ускользнуть. Чувствую ее возбуждение. Дрожит как листочек.

Ощущая ее напор и желание, завожусь еще сильнее. Трогаю ее попку, спрятанную под монашеской юбкой, но она и должна носить такую. Эта красота только для меня одного. Любому, кто посмотрит, выколю глаза нахер. Не люблю делиться с детства игрушками.