Родители Виктории перепуганы до предынфарктного состояния. Я виноват, напугал резкостью. Но не до сантиментов сейчас. В другой раз поиграю в милого парнишку.

Нужно найти ее.

Достаю новую сигарету, переступаю через червя. Пусть дальше корчится.

— И кровь тут уберите. Вылежите все так, чтобы стерильная чистота была. Нужно — сделайте ремонт. — добавляю, замечая кровь на штанах. Неаккуратно Амин сработал. Раньше без крови уработал. Нервничает. Знает, что не прощу.

Мое трогать нельзя. На нее смотреть даже нельзя.

А Виктория моя. И за ее пропажу он сдохнет.

Я дал девчонке шанс одуматься. Даже если бы она села в машину и на половине пути одумалась и вернулась, простил бы. Но она сбежала. Предала меня и нарушила договор.

За это уже не прощу.

Что-то тут не так. Не сходится. Вот что?

Выхожу на улицу и снова осматриваю длинный пятиэтажный дом. Вика не могла выйти из дома. Парни оплошали, но не столько, а значит она все еще в чертовом доме. У кого-то. Кто живет в этом доме, у кого она могла спрятаться?

Закуриваю, вспоминая все о чем я знал. У меня есть досье на каждого, кто жил или приходил в этот дом. Кто мог помочь ей?

Или неправильно поставлен вопрос? Зачем мне все это надо?

С детства у меня есть не хорошая черта. Я жадный собственник. Не умею ждать и не люблю слово «нет». Если чего-то захочу, то получу любой ценой, чего бы это мне не стоило.

Увидел машину — хочу именно ее и сейчас. Захотел на Галапагосские острова — оделся и полетел. Увидел красивую девку, вертящую задом — забрал себе.

Малую я захотел себе. Сразу. С первого взгляда на ее аппетитные полушарии, скрытые мешковатой одеждой. Она была одета по спортивному, максимально комфортно. Никаких платьиц и каблучков. Просто какая есть, как ей удобно. И в этом она была сексуальна. Выделялась из толпы. Изнутри светилась.

Красиво танцевала, пластично. Каждым движением словно пыталась рассказать о себе, о страсти внутри себя. Сколько чувственности было в каждом движении. От ее танцев я чуть не кончил в штаны.

Такую приятно оседлать, почувствовать ее гонор, усмирить. В такой теплится желание чувствовать, а не трахаться или получать деньги за секс.

Больше ее танца поразили губы. Свежие и мягкие, совсем нецелованные. Они такие пухлые и сладкие, что во время поцелуя их сожрать можно. Да и она сама кроха. Гномыш маленький. Статуэтка миниатюрная. Еще и девственница оказалась.

Зацепила. Захотел себе не на одну ночь. На несколько, пока не приестся. Я бы ее не обидел. Был бы мил до судорог в мошонке. Я умею ценить верных женщин. Она бы ни в чем не нуждалась, но она не захотела быть со мной на моих правилах. Отказала. Только вот из-за чего? Непонятный цирк устроила, все испортила.

Сказала, что предпочла трахаться с амебой. Ревела и говорила мне, что любит своего дружка. Умоляла его не трогать. Убил бы обоих там же. Скормил бы акулам тогда. Не мог смириться, что ее нежную, маленькую писечку может таранить кто-то кроме меня.

Когда узнал про ее проблемы, все сразу сложилось. Я ждал, когда она приедет ко мне. Когда она станет моей полностью, прогнется и подчинится. Я жаждал ее унижения, такого же, что я испытал, когда узнал, что она трахается за моей спиной.

Вот только не трахалась она, соврала мне. Просто соврала. На черта?

Она должна была уже мне надоесть. Как и все остальные. Только проблемы создаёт, мозг разлагает. Но она не надоела.

Наоборот. Для чего-то приперся с ней сюда, улыбаюсь, строю из себя того, кем не являюсь. Лишь бы она радовалась. Посмешище.

В кого ты превратился, Ахмед? Видел бы отец, сгорел бы со стыда.

Идут в подъезд, из которого Вика должна была выходить. Либо что-то случилось, либо она использовала этого Антона, как подставу, чтобы скрыть настоящий побег. Могла бы. Но вряд ли. Не в ее стиле, не додумалась бы. Ее чуть паралич не разбил от одного разговора с белесым, что говорить о чем-то посложнее.

Вика. Вика. Оставлю я пару отметён на твоих ягодицах за этот сюр.

Неужели она думала, что я не догадаюсь и ни о чем не узнаю?

Иду наверх, осматривая лестницу. Ничего особенного. Подъезд как подъезд. Окурки, плевки.

Останавливаюсь, думая закурить. Замечаю длинный светлый волос на поручне. Не один. Маленькую прядку из волос семи.

Закуриваю, снимая волосы. Это Викины.

В голове мало по мало начинает вырисовываться картинка.

— Амин. Ты труп. — говорю в телефон слепой паскуде. — Сейчас идёте все в первый подъезд и открываете все двери. Она здесь.

У меня немеют руки в таком неудобном положении, неаккуратно завязанные за спиной. Вокруг шеи обмотан ремень. Нехватка кислорода выбивает даже страх в голове. В голове пульсирует только желание вдохнуть побольше кислорода.

Во рту кусок ткани от моего платья. Хорошо хоть так, могли бы заткнуть рот и чем-то похуже.

К моему несчастью Сергей жил в этом подъезде на той самой площадке, на которой мы с ними встретились. Парни быстро скрутили меня и затащили в квартиру, несколько раз приложив по лицу. Я кричала исправно, срывая голос и умоляя мне помочь. Только никто не пришел на подмогу.

И я жутко сомневаюсь, что никто не слышал. Просто никто не захотел связываться с ними. Все знают, что братья Букаевы очень мстительные, они никого не оставляют. Еще они очень мелочные и жестокие. Очень многие девушки оказались в их постеле по принуждению.

— Давай ее сейчас трахнем. — предлагает Серега, вожделенно раздевая меня глазами. Меня передергивает. Даже подумать страшно, что они со мной сделают. Смерть — лучшее о чем могу мечтать.

— Нет, трахнуть мало. Нужно, чтобы сама умоляла. — протягивает Букаев, улыбаясь. — Чтобы крутилась, вертелась, по яйца заглатывала. Изнасиловать не интересно, нужно из нее сделать конченую шалаву!

— Да как начнём, она втянется. — Сергей наклоняет и подмигивает мне, протягивает свои руки к моему платью и задирает подол, обнажая ноги. — Ничего так бельишко, зачетное.

— Ну так, целый Эмир трахает. — оба противно гогочут. После чего он быстро сдёргивает с меня трусы, нюхает их и прячет в карман. Я стараюсь сжимать ноги сильнее, чтобы прикрыться. Сергей жадно кладёт руку на внутреннюю сторону бедра, пытаясь разжаться их.

Чтобы хоть как-то защититься, я ударяю его с ноги в лицо. Получается несильно, потому что в таком положении трудно контролировать своё тело. Но даже это приносит ему боль, как и мне в последствии.

Ко мне подлетает Букаев и со всей силы ударяет в лицо. На миг у меня все начинает плыть перед глазами и я отключаюсь.

Господи, лучше быть наложницей Аль-Мактума, чем вот это все.

Через три минуты мне называют номер квартиры, в которой она находиться. Именно столько Амину нужно, чтобы вытряхнуть из соседки информацию. Оказывается, она слышала, как Вика звала на помощь.

Старая сука. Надеюсь Аллах воздаст по заслугам, закрыв глаза на чужое горе — навлечёт на себя его гнев. Сам с ней разберётся.

У Амина лицо бледнее, чем у мертвеца. Уже одной ногой в могиле. За такое я не прощаю.

— Выбивайте. Вываривайте. Мне без разницы. Дверь должна быть открыта сейчас же. — говорю ему спокойно, рассматривая металлическую дверь.

— Инструменты уже несут. — говорит он, пытаясь меня успокоить.

— Долго несут! — цежу я, делая шаг и нажимая на звонок. Конечно же, там никто не собирается открывать. Они знают кто я и догадываются, что я не в гости пришел. Вика у них слишком долго, невыносимо долго… — Если Вы откроете дверь сейчас, до того, как мои люди ее снесут, то я просто сдам Вас полиции. Если мне придётся ждать, тратить своё время на открытие чертовой двери — я убью Вас обоих.

— Пошёл нах…!! — из-за двери слышит глухой крик. Даже через стенку чувствую их страх. Вдыхаю его, усмехаясь. — У нас твоя баба!

— Ты уже покойник, потому что рано или поздно, я вскрою эту дверь, но у меня еще твой брат. Его жизнь полностью в моих руках. Я могу попросить и его отделают в тюрьме так, что в его очко не только бутылка пролезет, в него ведро войдёт. Поверь мне, я держу своё слово, и сласть, как люблю издеваться над людьми.