Эмма тихонько икнула, отпила еще немного воды и все же двинулась в ванную комнату приводить мысли и чувства в порядок. Она понимала, что пропустила нечто важное и интересное, но пока не могла сосредоточиться ни на одной мысли надолго. Ее мутило, а еще она чувствовала ужасный стыд за свое состояние.

Зеркало в ванной, отразившее Эмму минутой позже, выдало еще одну причину для самобичевания. Пуговки на сером платье были застегнуты как попало! Присев на край ванны, Эмма тихо пристыженно застонала. Воспоминания возвращались в голову обрывочными картинками.

Вот Бригитта говорит тост и рассказывает про какую-то деревню. Вот Эмма оказывается на полу, запутавшись в простынях и, по всей видимости, упав с лавки, на которой уснула до этого. Затем в память вклинился успокаивающий голос Амалии: «Все хорошо, дай я помогу тебе. Ну же, подними руки, нельзя идти по замку в одной простыне, нужно одеться…»

А потом!.. И вовсе странное.

Большие карие глаза, так похожие на Бригиттины, смотрят на нее, и Эмма тонет в них, тянется навстречу. И видит лицо командира ястребов! Красивое, мужественное. С жестко очерченными губами и крупным, выдающимся вперед подбородком.

Мотнув головой, Эмма зажмурилась и снова открыла глаза:

— Приснится же такое, — пробормотала она, коснувшись собственных губ и неожиданно осознав, что улыбается. — Ну, Бригитта! Все уши мне прожужжала про этого Дорна! И вот последствия.

Эмма обернулась к наполнившейся ванной и поводила в воде рукой. Едва теплая, как и нужно. Одобрительно кивнув, она медленно разделась и, в собрав волосы вверх, с удовольствием погрузилась в ванную. Плеснув немного воды в лицо, умылась и вновь вспомнила о приходивших несколько минут назад невестах. Они искали Бригитту, но зачем? Не похоже, что с добрыми намерениями. Что же могло стрястись?

Прикрыв глаза, Эмма задержала дыхание и погрузилась в воду с головой, призывая свою силу для очищения разума. Ей необходимо было прийти в себя как можно быстрее, Эмма чувствовала — с Бригиттой приключилось нечто нехорошее!

Эмма как раз заканчивала поправлять прическу, когда хлопнула дверь и раздались уверенные шаги, спутать которые с чьими-то не представлялось возможным.

— Бригитта?

— Да, это я. А ты как? Уже проснулась?

Эмма вышла из своей комнаты, смущенно улыбаясь и с беспокойством глядя на подопечную. Странно, но Бригитта тоже смотрела на нее как-то виновато и будто с опаской.

— Мне так неловко за купальни, — пробормотала Эмма. — Мое поведение просто ужасающе. Прости меня, Бригитта.

— Без проблем, — сказала та, подходя ближе. — Ты в порядке?

Эмма кивнула и отвела взгляд. Вспомнилось, какими теплыми были карие глаза леди Дракхайн во сне, и какими нежными потом были губы командира Ястребов… Эмма задумчиво прикоснулась к своим губам.

— Ты будешь смеяться, — пробормотала она, неловко улыбнувшись. — Мне снился такой яркий сон, почти как явь... Это все ты виновата! Вместе со своими Ястребами!

— Тебе снился Ястреб? — проницательно догадалась Бригитта, тут же оживляясь. — И что он делал?

— Да ничего такого, — смутилась еще сильнее Эмма.

— Совсем ничего?

— Ну как… На самом деле он… Мы поцеловались, — призналась Эмма и глупо хихикнула.

— Неужели?! И как тебе? — голос Бригитты немного дрогнул.

Бедная девушка, ее так взволновал всего лишь поцелуй, и то, приснившийся не ей. Вспомнив свои намерения быть немного развратной, чтобы раскрепостить подопечную, Эмма сказала:

— Было приятно. Знаешь, этот Ястреб такой широкоплечий, суровый, сильный мужчина, а целовал меня так нежно — потрясающий контраст.

О том, что он был одет в цветохрон леди Дракхайн, Эмма решила умолчать. А то как бы Бригитта не поняла превратно.

— Значит, тебе понравилось? — спросила та, как будто приободрившись.

— Разумеется, — подтвердила Эмма. — В поцелуях нет ничего страшного, уж поверь.

— А ты много с кем целовалась? — поинтересовалась Бригитта. — Есть с чем сравнивать?

— Ну… — Эмма почувствовала, что краснеет. — Однажды я целовалась с мальчишкой-лодочником. Нам было лет по двенадцать. Он мне нравился, но целоваться с ним было как-то противно. У него рот мокрый, как лягушка. А еще раз, в день святой Оливии, один музыкант поймал меня под оливковым деревом, пришлось целоваться.

— Что еще за музыкант? — спросила леди Дракхайн со странной суровостью в голосе.

— Да так… Был праздник, приезжали артисты. Он играл на гобое.

— Гобой?

— Такая хитрая дудка. Он мне показывал потом.

— Дудку, значит, показывал, — произнесла Бригитта, сузив глаза. — И целовались.

— Традиция, — пожала плечами Эмма. — Раз уж столкнулись под оливой. Вот он целуется куда лучше лодочника. Напористо так, страстно. Отчего-то мне казалось, что и Ястреб будет более пылким.

— Может, он просто не хотел тебя испугать своим пылом, — пробурчала Бригитта.

— А как ты? Где была? — спохватилась Эмма, решив сменить скользкую тему о поцелуях. — Что с тобой случилось? Ты будто рассержена.

— Да я вне себя! — прохрипела Бригитта, с размаху падая в жалобно скрипнувшее кресло. Растопырив пальцы рук, она вдруг прорычала: — А-ахр! Ненавижу красхитанцев! Так бы и придушила! Особенно самого наглого рыжего Мундиша!

— Мордиша, — поправила ее Эмма, усаживаясь на подлокотник и осторожно уточняя: — Что он тебе такого сделал? Неужели сумел подобраться до твоих прелестей, и... Ох!

Эмма зажмурилась, а Бригитта рявкнула:

— Шиш ему, а не мои прелести!

— Слава святым! — выдохнула Эмма. — Тогда что тебя так разозлило?

— Я ходила с ним на свидание.

— Что?! Когда?! — Эмма вскочила и прижала руки к груди.

— Только что оттуда, — призналась Бригитта. — Он не оставил мне выбора! Стоял и пел под окном о красоте моей полумесячной брови. Еще немного и на его блеяние сбежалась бы половина дворца!

— Какой… напористый мужчина, — поразилась Эмма, с трудом подбирая синоним пришедшему на ум ругательству. — И что же было дальше? Как прошло свидание? Ты флиртовала с ним?

— И не думала! Он и без флирта перешел все границы!

— Что?! Он… пытался совратить тебя?

— Еще как.

— Мерзавец!

— А я о чем.

— Подонок! Негодяй!

— Так и есть, — кивала Бригитта. — Называл меня своей сладкой дынькой и лез своими ручонками куда нельзя.

— Вот подлец! Мы обязаны доложить королю! Это неподобающее поведение!

— Король — политик, — отмахнулась Бригитта. — Он, если понадобится, еще и сам невест под рыжего подложит. За хорошие условия для мирного договора. Ничего, сами справимся. Я не робкая девушка.

— А почему на тебя ополчились другие невесты? Когда я проснулась, сюда вломились трое…

— Ах, это, — Бригитта отвела взгляд, вздохнула и призналась: — Они не так меня поняли. Решили, что я считаю себя лучше них, раз не раздеваюсь на людях. И хотели устроить мне взбучку.

— Взб-бучку?! — опешила Эмма.

— Ну, поставить на место, — кивнула Бригитта. — А так как все они приняли на душу, то говорить там было просто не с кем. Пришлось избрать самую постыдную стратегию и отступить.

— Они накинулись на тебя? Трое против одной?!

— Ну, девушки знатно разозлились, — хмыкнула Бригитта. — Так что… Эй, ты что, плачешь?!

— Это все я виновата, — всхлипнула Эмма в ответ. — Мое поведение просто ужасное! Пока ты сражалась за свою честь и невинность, пока отставала свои принципы в одиночку, я спала, совершенно забыв о долге!

— Ну-ну, все совсем не так, — Бригитта поднялась и протянула руки вперед, и Эмма благодарно прижалась к ее широкой груди, снова всхлипывая. — Ты ни в чем не виновата. Это я пригласила тебя за стол…

— Я должна была отказаться! — Эмма шмыгнула носом и отстранилась, воинственно сверкнув глазами: — Но ты права в одном: мы так просто это не оставим! Найдем способ наказать каждого!

— Эй, Эмма, смертоубийство на отборе запрещено, — с опаской пробормотала Бригитта.