Иоханна оскорблено мяукнула, села и мрачно на меня уставилась.

Я заклинание случайно и со злости кинул. Даже не сплел толком. И привязку не сделал. В таких случаях любой поцелуем расколдовать может. К сожалению никого, кроме меня, поблизости не наблюдалось, так что пришлось мне самому подвиг этот совершать. Пока кто-нибудь сюда не вошел и не случился международный скандал.

Я поспешно плюхнулся перед принцессой на колени и, преодолевая отвращение, чмокнул ее в кошачий нос. Нет, против кошек я ничего не имею, но это же Иоханна! Одно утешает — сейчас она в человека обратно превратится, естественно без одежды будет и я, наконец, узнаю, свое ли у нее богатство такое монументальное или она себе в корсет что-то подкладывает последние лет пять?

К моему, да и к ее удивлению, ничего не произошло. Она не расколдовалась! Это что это получается? Я привязку сделать успел? Какую?!

— Иоханна, ты это… ты можешь говорить! — распорядился я.

Если честно, я не помнил, успел ли колдануть на этот счет. Просто так, на всякий случай сказал. И зря сказал. Потому что принцесса заговорила.

И эта девица морщила нос всякий раз, когда я выражался? Да она сама при большом старании мать мою Дульсинею переплюнет!

— Ваше высочество, прекратите ругаться. Вам не к лицу.

Принцесса замолкла на полуслове. Да, отец прав, это всегда срабатывает. Действует на орущих девиц как ушат холодной воды. Главное, морду каменную сделать и сказать это с арктическим холодом в голосе. До отца мне, конечно, далеко, но и я при желании так "отвыкать" могу, что мама не горюй!

Мне не к лицу?!!! Он хотел сказать — не к морде?! Да что же это такое. Мамочка моя! Что же это такое?!

Я завертелась на месте, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. Я же кошка, кошмар какой — я кошка. Даже когда этот недоумок Лин полез ко мне целоваться, я готова была это стерпеть. Да все, что угодно, лишь бы этот кошмар прекратился! Что? Нет? Нет?!!!

— Лиииин! — кричу я, — что ты наделал, глупая твоя голова?!

А он глядит на меня. На лице раскаяние написано. Да что мне с этого его раскаяния?

Я… Я… я какая-то глупая белая кошка. Как хочется плакать. Все, я плачу. Что? Что это за мерзкий вой? Это я?!! О, нет. Я даже порыдать не могу — мне мой собственный голос противен.

— Ну что же ты так убиваешься? — несчастным голосом произносит Лин, — придумаю я что-нибудь.

— Думай быстрее! — говорю я, — я не могу в таком виде во дворце появиться. А что подумают мои родители?! О!

— Ну, — бормочет он, — что они могут подумать? Что папа мой сюда заходил, но вместо гадостей всяких сотворил вполне себе симпатичную кошечку.

Это комплимент?

— А может, — тут же добавляет этот мажонок, — тебе обратно и не превращаться? Ты мне кошкой гораздо больше нравишься! Я бы, может, на тебе даже и женился. Это ж так забавно! Ее кошачье величество…

А вот с этого места он уже перестает говорить и начинает отчаянно верещать. Он что, и в самом деле, думал, что котам когти исключительно для красоты нужны?

— Дура, — угрюмо бормочет Лин, — слизывая кровь с царапин.

Тоже мне, человек нашелся!

— Вот что, — говорю, усаживаясь на пол и оборачивая лапы хвостом, — мальчик. Мне все равно, как ты собираешься это делать, но ты обязан немедленно, слышишь? Немедленно превратить меня обратно в человека. В противном случае…

А что я могу с ним сделать-то? Покусать?

— В противном случае я за себя не ручаюсь. Мяу. Тьфу, понял, да?

Лин задумывается.

— Предлагаю следующее, — заявляет он спустя пару минут весьма деловым голосом, — мы сейчас с тобой отправляется к моему деду. Мерлину. Знаешь такого?

Закатываю глаза. Он что, и в самом деле, за дуру меня держит? Кто же его не знает!

— Дед, — продолжает Лин, — точно что-нибудь придумывает. Если честно, я подозреваю, что нечаянно твое превращение к его поцелую привязал. Прости, у меня это обычно само собой получается.

Ну вот, не хватало еще, чтобы меня всякие пропахшие перегаром старики лобызали! Пусть они хоть пять раз великие маги! Впрочем, чего только не сделаешь ради спокойствия в государстве!

— Ладно, — мурлычу я, — пойдем к Мерлину. Но только учти, мажик, если что-то опять пойдет не так…

Он только фыркает в ответ.

— Да ты, — отвечает, — деда моего плохо знаешь! Чтобы у него, да что-то не так!

Накаркал, ворона несчастная. И отчего у меня способностей к магии нет? Сидел бы сейчас на ветке и не вредил!

Она еще и царапается, сучка… то есть кошачья морда! Я ее как последний идиот пытаюсь комплиментами утешить, а она когти распускает! Да, согласен, комплимент не ахти какой, но ничего умнее мне в тот критический момент в голову не пришло. Могла бы и оценить.

Перед тем, как к деду отправляться, я царапины залечил, а то дед прикалываться будет, что вот мол, кошка тебя победила, раненный герой.

Хотел я Иоханну на руки взять, а она как заорет:

— Ты что это лапы распускаешь? Хам!

— Сама дура! — огрызнулся я. — Можно подумать мне в кайф твое пушистое пузико щупать! Я тебя не как женщину, а как кошку беру, между прочим!

Иоханна зафыркала. Не знает что сказать, вот и притворяется, что человеческий язык забыла! Взял я ее на руки и телепортировался к деду. Лучше бы я этого не делал. Потому что там такое было… такое, что я поначалу решил, что мне кошмарный сон снится.

Козюлиус, ну то есть кузнечик этот, некромант с крылышками, в своем человеческом виде стоит, с ним какой-то старик незнакомый, лысый, лицо и голова в шрамах, как от давнего сильного ожога. И дамочка. Знакомое что-то в ней есть. Наверно лет дцать назад она красоткой была, это даже сейчас заметно. Только вот красоту эту былую сложновато разглядеть из-за того, что личико ее злостью искажено.

— Это как же ты, чудище кривокрылое, расколдовалось? — поинтересовался я у Козюлиуса, сажая Иоханну на плечо. Хоть бы додумалась молчать! Не хватало еще, чтобы она перед членом Совета, пусть и кузнечик он убогий, раскрыла кто она такая. Тогда меня от наказания не спасет даже тот факт, что я внук Главы этого самого Совета! Иоханна молодец, молчит, как рыба об лед.

— Этот? — спросил старик со шрамами у Козюлиуса.

— Он! Сын стервы этой с тапком!

— Это ты кого стервой назвал? — возмутился я. — Это ты маму мою так назвал?

— Похож, — сказал старик и вдруг перешел на визг. — Похож на стервь эту рыжую! И на узурпатора Терина похож! Щенок!

— Сам щенок! — неуклюже огрызнулся я.

Да что ж тут такое происходит? Почему Козюлиус больше не кузнечик? Где дед? И… и почему у этого старика со шрамами на шее наш семейный артефакт — Повелитель Порталов? Что, растудыть их всех налево, происходит стесняюсь я спросить?

— Ты кто вообще такой? — я решил начать с вопросов попроще.

— Сейчас узнаешь! — заорал шрамированный старик. — Ты, мерзкий сын своих родителей!

— Лин, этот придурок колдует! — шепнула Иоханна.

Волшебные животные, превращенные люди или просто магические, вроде нашего кота Василия, такие вещи хорошо видят. Даже лучше магов. Так получается я молодец, что на принцессу колданул, вот она нам сейчас практически жизнь спасла. Дед этот и правда не просто так орет и истерически руками машет, а заклинание плетет. Жестовик. И заклинание нехилое такое у него получается. Мало не покажется, когда он по нам им ударит. Пожалуй, пора валить.

— Держись, киска! — предупредил я и телепортировался.

— Слабо было от старикашки отбиться? — съехидничала Иоханна.

— Слабо, — буркнул я и на всякий случай телепортировался снова. Кто их знает, магов этих, вдруг они телепорт мой перехватили и за нами последовали? Лучше запутать следы.

Нет, я не трус, я просто осторожный. Что я дурак что ли, на рожон лезть? Тем более что вспомнил я, кто эта дамочка. Это Мадлона, та самая предметница, у которой отец мой когда-то предмет ее магический отобрал и в крысу превратил. Она у деда несколько лет жила, а потом он наигрался и вновь придал ей человеческий облик. При мне. Это он мне — тогда еще сопляку пятилетнему, спьяну решил продемонстрировать, как действует обратное превращение при выполнении условия, заданного магом. Продемонстрировал. Мадлона страшно ругалась, потом правда, успокоилась, выпросила у деда какие-то тряпки, чтобы прикрыть наготу и ушла. Куда ушла — не знаю. Чем все эти годы занималась, тоже не знаю. Колдовать-то она не могла — ее магический предмет у отца так и остался. А может быть и не у отца, может, выбросил он его уже давно.