Марина осталась в гостиной. Стоя перед сетчатой дверью, она смотрела на улицу. Буря прошла, но над Зубцами уже клубились новые тучи. Полыхнула молния, и она моргнула, не веря своим глазам.

Гордон положил ей руку на плечо. Она дернулась.

- Господи, что же ты меня так пугаешь!

- Извини, - усмехнулся он.

- Посмотри, - показала она в направлении Зубцов. - Обрати внимание, какие молнии.

- Ничего не вижу, - откликнулся муж.

- Подожди, сейчас увидишь.

- Странно, - наконец протянул он. - Какие-то красные.

Гордон оказался прав. Для того чтобы подать жалобу, Марине не пришлось лично встречаться с братом Элиасом.

Она просто заполнила форму, которую выдал ей шериф, и расписалась внизу. Джим посмотрел и кивнул.

- Отлично, - сказал он и передал бумагу Рите для дальнейших процедур.

Хотя Марина и ничего не сказала шерифу насчет котенка, держала она себя с ним прохладно, и Гордон был рад, когда формальности с бумагой были улажены и настало время раскланяться. Ситуация получилась неловкой. Они уже почти вышли за дверь, когда громкое покашливание Велдона заставило его обернуться.

- Мы не могли бы немного поговорить? - спросил Джим. - Наедине.

Гордон взглянул на Марину.

- Я подожду в машине, - сказала она равнодушно и вышла из помещения, не взглянув на шерифа.

- До сих пор на меня сердится, да? - усмехнулся Джим.

- Ну, видите ли...

- Сплошь и рядом случается, - небрежно махнул рукой шериф. - Не переживайте. - Открыв небольшую калитку рядом со столом дежурного, он жестом пригласил Гордона пойти в свой кабинет.

- В чем дело? - спросил Гордон, когда они оказались вдвоем.

- Брат Элиас. Скажите, что вы о нем думаете?

- Трудно сказать, - пожал плечами Гордон. - Я встречался с ним всего один раз. Мне показалось, что он ненормальный. Марина думает, что он псих.

- Он... не напугал вас?

- К чему вы клоните?

Джим некоторое время раздумывал.

- Ладно. Только никому не слова.

- Вы же меня знаете.

- Он проповедует в городе вот уже несколько дней. - Шериф помолчал. - Пророчествует. Он предсказал, что те церкви сгорят, и сказал мне, что не имеет к этому никакого отношения. Я ему верю.

Гордон хранил молчание.

- И рассказывал мне о моем прадеде, словно был знаком с ним. Я думал об этом весь день, прикидывал так и этак, и не смог сообразить, откуда он мог взять такие сведения про моего прадеда. Это нереально. Честно сказать, - Джим опять поглядел на Гордона, - меня он уже здорово пугает. Я несколько раз заглядывал сюда, проверить, как он тут, и каждый раз он в упор смотрит на меня, ждет меня, словно заранее знает, что я должен прийти. Прямо мурашки по телу. Никакой логической связи, кроме пожаров, я не вижу, но чувствую, что и со всем остальным он тоже каким-то образом связан. Конечно, в суде этого не предъявишь, но... - еще немного помолчав, шериф закончил: - Я хочу попросить приехать сюда отца Эндрюса. Пусть он посмотрит на него и скажет, что думает.

- Какие еще предсказания он делал? - спросил Гордон.

- Трудно сказать, - покачал головой Джим. - Что-то насчет мух, землетрясений, разноцветных молний...

- Красных?

Шериф молча кивнул.

- Выгляните в окно, - посоветовал Гордон и почувствовал, как затряслись руки.

Джим подошел к окну. Вдали, за городом, на отрогах Зубцов, собиралась очередная гроза. Он увидел вспышку красной молнии и побледнел.

- Как долго это происходит? - обернувшись, спросил он.

- Не знаю. Мы сами обратили внимание только полчаса назад.

- Вы не думаете, что это какое-то редкое природное явление? В смысле - мог ли он каким-то образом заранее об этом узнать?

- Не знаю, - покачал головой Гордон. Мужчины обменялись долгим взглядом.

- Хотите с ним встретиться? - наконец спросил шериф.

- Не сейчас. В данный момент я хочу отвезти домой Марину и забыть обо всем к чертовой матери.

Джим понимающе покивал головой, а потом негромко спросил:

- А что, если среди ночи начнется землетрясение?

- Придется обнять ее покрепче и ждать, пока пройдет.

- Но мы же не можем просто игнорировать это. Не можем сделать вид, что ничего не происходит.

- А что нам еще остается делать?

- Я хочу позвонить отцу Эндрюсу, - повторил Джим. - Ему приходилось иметь дело с вещами такого рода. Посмотрим, что он скажет. Может, он увидит какой-нибудь смысл в том, что говорит брат Элиас.

- Вам все еще снятся кошмары?

- Конечно, - кивнул шериф. - А вам?

- Да. Прошлой ночью был просто ужас.

- О чем?

- Я оказался на свалке, а потом - в том месте, где маленькие белые кресты, и там был мальчик...

- О Боже, - выдохнул Джим и медленно опустился в кресло. - Я видел точно такой же сон. Значит, так. Вы отвозите жену домой и возвращаетесь сюда. Я звоню отцу Эндрюсу. Мы должны поговорить с братом Элиасом.

Гордон молча кивнул.

- Сейчас четыре, - продолжил шериф, взглянув на часы. - Жду вас в пять тридцать. Мы должны в этом разобраться.

- Вы уверены, что мы хотим этого? - спросил Гордон.

- У нас нет выбора.

Гордон оставил шерифа в его кабинете. На выходе из здания он вежливо кивнул Рите, потом толкнул двойные стеклянные двери и оказался на улице. Идя по автостоянке к своей машине, он не мог оторвать взгляд от грозы над Зубцами.

Красные молнии стали сверкать гораздо чаще. И становились все более сильными.

Дневная гроза началась раньше, чем обычно, сразу после двенадцати, и отец Эндрюс неожиданно для себя почти всю середину дня провел у окна, глядя на струи дождя и прикидывая урон, который будет нанесен его только что высаженным в грунт растениям. Словно загипнотизированный, он наблюдал за нескончаемыми каплями, равномерно разбивающимися о бетонный пол открытого патио.

Еще одно из маленьких чудес Господа.

Оторвавшись наконец от окна, он с удивлением обнаружил, что в доме стемнело. Пришлось пройти на кухню и включить свет. На кухне стало светло, но весь остальной дом от этого как бы погрузился в еще больший мрак. Помрачнело и за окном. Он поймал себя на том, что непроизвольно прислушивается, пытаясь уловить какие-нибудь чуждые звуки в глубине дома, в кабинете отца Селвэя. Но ничего не услышал.

Поставив на плиту чайник, он присел к кухонному столу, на котором оставил епископальное издание Симфонии[4]. Несколько страниц он заложил маленькими полосками бумаги. Рядом с Симфонией лежал список, который он составил сам. В этот список отец Эндрюс внес все, что услышал от шерифа и Гордона, а также свои переживания. Он знал, что большинство из написанного к тексту Библии не имеет никакого отношения. Он просто надеялся, что подробности и описания, которые удастся найти, помогут каким-то образом связать разрозненные фрагменты, а может, и понять целое.

Он решил перечитать все места, имеющие отношение к сатане или дьяволу. Несмотря на то что в семинарии все это проходили и многие куски текста он знал наизусть, отец Эндрюс счел, что лишний раз просмотреть не повредит. Как он и предполагал, все эпизоды концентрировали внимание скорее на действиях сатаны, нежели на внешнем описании падшего ангела. Единственное описание, которое он нашел - и то описание через аналогию, - в Откровении Иоанна Богослова, где сатана характеризовался как дракон и змей. Никакого традиционного черта с копытцами. Тем не менее он отчеркнул соответствующий абзац, заложил бумажку и решил посмотреть ссылки на "сны" и "видения", но снов и видений упоминается в Библии так много, что, просмотрев малую часть, решил отложить это занятие на вечер.

И вот теперь он снова взял в руки Симфонию, полистал, и книга чуть ли не сама раскрылась на той странице Откровения, где описывается сатана. Отец Эндрюс пробежал глазами отчеркнутый фрагмент:

"И явилось на небе великое знамение - жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем; хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца".