— Борис Петрович, мне нужно с вами поговорить.

— Да? — старика удивила не столько просьба, сколько тон, с которым она была высказана, — Слушаю тебя.

— Вы не должны винить себя в том, что случилось со мной.

— Э… О чём ты? — врач старался не смотреть Яну в глаза.

— О том, что вы вините себя, что я полгода был полоумным. Это не ваша вина.

— Чья же тогда? — неожиданно горько прохрипел старик.

— Ничья! Это случайность. Я сюда, точно так же попал. По совершенной случайности. Мы же с вами говорили об этом. Помните?

— Отлично это помню. Как и то, что самолично производил недопустимые манипуляции с оборудованием, которое влияет на твою нервную систему. Поэтому давай прекратим этот разговор. Хорошо?

— Нет! — Ян заявил это столь резко, что старик перепугано попятился.

— Нет? Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что разрешаю вам проделывать любые манипуляции и воздействия на моё тело. Если хотите, могу сделать для вас письменное согласие.

— Но почему? — сбитый с толку профессор стоял, прижавшись к стене.

— Потому что хуже мне вряд ли уже будет. А вот с вашими экспериментами может хоть что-то выгореть. Согласны?

***

Над последними словами Ян размышлял очень долго. Понять, что побудило его столь резко распорядиться собственной жизнью вгоняло в недоумение. Ведь он собирался лишь попытаться снять груз с души ни в чём не повинного старика. Но чем больше молодой человек размышлял, тем яснее понимал правильность сказанного. Жить в этом убогом столетии не было никакого желания. И вовсе не техническая отсталость или примитивизм виртуального пространства был тому виной. Ян ощущал гложущую тоску по невероятно тактичному общению, по тому, как ценится человеческая жизнь и уважается личность. Да, контактировал он всего с несколькими людьми, но даже по столь мизерной выборке можно было очень и очень многое понять.

Мягкость обращения полисменов с самым жестоким преступником, проникновенные и даже задушевные разговоры с главой полицейского департамента поражали. Какое же тогда общение можно было ожидать от рядовых обитателей? Ведь даже девушка-робот, не признанная разумной, по-настоящему очаровала незваного гостя из прошлого.

Вспомнив Эллу, мысли Яна моментально сменили направление. Он тут же с головой нырнул в дни заточения в доме Анатоля. Вспомнился самый первый контакт, когда он лишь читал сообщения на мизерном дисплее. Затем томительное ожидание голоса. И разговоры… которые стали для паренька настоящим спасением в том чудовищном каземате.

Ян прокручивал в памяти их странную болтовню на самые пустяковые темы и всё яснее понимал, что их бестелесное общение было чем-то более весомым, более ценным, чем самые откровенные разговоры по душам. Находясь в глубоком бессильи, паренёк впервые ощутил совершенную неважность наличия тела. Его всё чаще посещали мечты о переселении в такой же стальной корпус, из которого можно говорить с Эллой вечно… Но все эти мечты в итоге таяли как дым. И Ян ночи напролёт лежал, уставившись во мрак пустого потолка.

Утрату его интереса к жизни без промедления заметил лечащий врач, продолжавший винить себя в ухудшении состояния больного. Борис Петрович теперь заходил всё чаще и всё дольше беседовал с Яном. Он старался шутить, рассказывал занятные факты и новости. Теперь профессор уже не отговаривал пациента от сетевого общения. Напротив, всеми силами старался вернуть Яну хоть какую-то заинтересованность. Старик отлично понимал, что такая отрешённость губит паренька куда сильнее любого переутомления.

Беспокойство врача не осталось без внимания Яна. Чтобы утешить профессора, он достал ноутбук и по старой привычке пробежался по хорошо знакомым местам глобальной сети. Он заходил на форумы, пролистывал ленты новостей, смотрел ролики, даже несколько раз принимал участие в конференциях. Но всё, что раньше интересовало, теперь совершенно не трогало.

***

Сон не шёл. Ян вздохнул и посмотрел за окно. Там царил лишь ветер и непроглядная тьма. Молодой человек отлично знал, что ночи становятся всё теплее и короче. Наступает лето. И то, что он лежит при смерти не имеет никакого значения для мироздания. По большому счёту, кроме родителей на него всем плевать. Даже сердобольному старикану-профессору он в немалой степени дорог лишь как ступенька в достижении новых научных знаний. Ощущение полной никчёмности перешло в понимание глобальной тщетности.

Ян хмыкнул и достал ноут. Внезапно родившаяся мысль воссоздать на симуляторе голос Эллы молнией пронзила сознание. Он накинул очки виртуальной реальности, натянул перчатку-манипулятор и нырнул в развернувшуюся панораму, представлявшую собой объёмный массив результатов поискового запроса.

Паренёк живо выудил и установил нужную программу и начал эксперименты. Выбрав несколько хорошо запомнившихся фраз, Ян решительно взялся за их точное воспроизведение. Он перебирал тембры, менял высоту, регулировал громкость. Роясь в громадном перечне настроек, он выравнивал регистры и обертоны, пытался подстраивать верные интонации и темп. Но как ни старался, точно скопировать засевший в памяти голосок не мог.

Ян расстроенно откинулся на подушке. В голове было пусто. В душе тоже. Никогда ранее не куривший, он внезапно захотел затянуться сигаретой. Усмехнувшись собственным мыслям, он даже озвучил странную прихоть:

— Сигаретку бы…

— Ты же говорил, что не куришь.

Этот слабый, но отлично узнаваемый голос заставил бы Яна выскочить даже из гроба. Он резко сел и посмотрел на Лену. Девушка сняла маску и смотрела на него, слегка повернув голову. Уже натерпевшийся за свою короткую жизнь всякого, Ян так просто не терял спокойствия. И догадка пришла тут же:

— Я опять забыл снять очки… — тут разочарование резко сменилось удивлением: — Но голос! Это же голос Эллы!

Он рывком скинул очки и расширившимися от ужаса глазами смотрел на ожившую Елену. Та слабо улыбнулась и всё тем же чарующим тембром пояснила:

— Это мой голос. Потому что я и есть Элла. Соскучился?

Вопль испугавшегося юноши поднял на ноги весь дежурный персонал клиники. Влетевшая первой в палату медицинская сестра с ходу кинулась к Яну, но тот лишь молча указывал рукой в сторону соседки. Последовавшая за этим кутерьма и вовсе походила на карнавал, на котором не преминул появиться и сам Борис Петрович. Судя по наспех застёгнутому одеянию, старика выдернули прямо из постели.

Время было за полночь. Ян смотрел на вспыхнувшую суету и внезапно засмеялся. Толпа мечущихся врачей до безобразия напомнила ему виденную в каком-то детском мультике весёлую карусель снеговиков. Ян не утруждал себя размышлениями, почему Лена вдруг заговорила с ним от лица Эллы и почему она вообще пришла в себя. Он понимал, что на эти вопросы ещё будет время найти ответ. Сейчас же стоит просто насладиться моментом.

Неожиданно в круговерти белых халатов возник просвет, и Ян увидел счастливые глаза девушки, смотрящие прямо на него. Она открыла было рот, но что-либо сказать не успела. Грозный окрик Бориса Петровича моментально испортил Яну настроение:

— Быстро его перевезите в восьмой бокс! Нам понадобится его оборудование.

И готового лопнуть от возмущения молодого человека тут же вывезли из палаты.

***

Ян удивлённо таращился на интерьер неизвестного помещения и спросонья не мог сообразить, как он тут оказался. Ночное происшествие с пробуждением Елены, говорящей голосом Эллы и фантасмагорический карнавал медработников — всё это оставляло впечатления сна, но никак не реальности. Но вот последующее перемещение его в другую палату, похоже, произошло уже в действительности.

Молодой человек хмыкнул и внезапно ощутил совершенно позабытое чувство голода. Оно скрутило тощий желудок и нещадно требовало срочного утоления. До завтрака оставалось ещё много времени, и Яну пришлось наброситься на принесённые заботливыми родителями деликатесы.

На несколько минут весь объём крохотной палаты заполнился звуками громкого чавканья. А паренёк то и дело шарил рукой в небольшом прикроватном ящике, вытаскивая всё новые и новые вкусности. Наконец, хранилище опустело, и не знающий, чем занять себя, Ян откинулся на подушки. Он в кои-то веки вдруг ощутил возрастающую ненависть к лёжке. Нажатием кнопки кровать тут же обеспечила ему сидячее положение. Ян поёрзал, всё ещё ощущая неуютность. Но дальнейшие эксперименты пришлось отложить, ибо в палату заглянул Борис Петрович. Глаза профессора хоть и были краснее обычного, но сияли столь явственным восторгом, что Ян сам расплылся в улыбке.