— Артём, у тебя все хорошо?

Он с наигранной надменностью повел бровью и, слегка склонившись к ней, охотно ответил:

— Признаюсь только тебе, Медведева, — шепнул в самое ухо, на секунду обдав горячим дыханием, — я рыдал всю ночь от того, что придется возвращаться и заниматься учебой.

Ослепнув от белоснежной улыбки, Оля поняла, что он вновь играет с ней.

— Да ну тебя, шут! — она легонько дернула его за ухо и, громко сопя в две дырочки, развернулась и последовала за Машкой.

За спиной разлился мягкий будоражащий смех, от которого по коже, по позвоночнику, по каждому нервному окончанию пробежались возбуждающие мурашки. Вечное подтрунивание Лавра как нельзя, кстати, отметила про себя Оля.

— А что? — догнал ее объект ее мыслей и с совершенно невинным видом спросил: — Когда еще удастся вот так гульнуть?

— Для таких, как ты, это не проблема! — фыркнула Оля, не оставшись в долгу. — Вы себе каникулы — да и не только — в состоянии устроить по одному щелчку пальца.

— А вот и не скажи! Вот смотри, — и он принялся щелкать пальцами на двух руках. — Видишь, ничего не происходит.

— И? — скептически выгнула она бровь.

— Вот не могу я ни по одному, ни по двум щелчкам тебя к себе прилепить! Как я раньше без тебя-то жил? Тоска смертная просто!

— Бедняжка, как же ты страдал! — буркнула девушка.

— Да вообще! — охотно согласился Лавров, входя за Олей в лифт, предварительно вызванный Машей.

Несмотря на прощальный завтрак, за столом царила веселая дружественная атмосфера. Лавров в своей обычной манере зубоскалил, трепетно общался с Машей и Виктором, перебрасывался какими-то только им понятными замечаниями с Аркадием, в то время, как Алевтина и Ольга посвятили себя детям. Договорились встретиться здесь как-нибудь еще, пригласив с собой теперь Веру Павловну и отца Артёма.

Оля сама того не заметила, как напряжение, терзавшее ее с самого утра, ушло, оставив место задумчивой растерянности. «Неправильно!». Это она сказала вчера Артёму. Тогда это казалось самым верным на тот момент, когда ими двигали какие-то древние инстинкты, а сегодня, когда пришло осознание, она уже сомневалась. Что ж может быть неправильного в том, что между парнем и девушкой возникла взаимная симпатия и притяжение, если они нравятся друг другу, если вместе им комфортно и хорошо, если они рядом друг с другом отдыхают душами? А именно так и было. У Ольги, по крайне мере. Лавров же о своих чувствах не говорил ничего, только о желаниях. Разговоры о чувствах он переводил в свои бесконечные подколки. Оля дернула плечом, отгоняя надоедливые мысли и сомнения. Время рассудит их.

Тепло попрощавшись в новыми добрыми друзьями, они уселись в машину и поехали домой. Маша, можно сказать, почти выдворила Олю с заднего сидения, развалившись на всю его длину одна. Оля была и рада ехать рядом с Лавровым. Они перебрасывались ничего не значащими фразами, подключая к разговору и Машу. Дорога бежала быстро, а Оля то и дело пялилась на смуглые от загара сильные руки и пальцы Лаврова, которые то лежали на руле, иногда отбивая ритм музыки из радио, то правая ладонь падала на рычаг переключения передачи. Девушка сглатывала вязкую слюну, и, чувствуя, как жар приливает к щекам, отворачивалась в окно. Только вчера эти руки и пальцы довели до такого состояния, что она забыла себя и свое имя. Боже, неужели такое возможно?!

Но по мере того, как они отдалялись от гостеприимной усадьбы и комплекса, внутри нарастал трепет. Мрачные думы копошились в беспокойной голове девушки, оставляя неприятный осадок на сердце. Что будет дальше? Каков теперь статус их отношений? Страх неясного будущего снова дал о себе знать.

Машина подкатила прямо к подъезду, и Оля очнулась, вернувшись из мира грез, фантазий и гнетущих мыслей. Артём делал вид, что ничего не замечает. Он легко взял их сумки в одну руку, сунул Ольге ключи с просьбой поставить машину на сигнализацию. Когда она застыла в недоумении, он ухмыльнулся, без слов дав ей понять, что ее умственные способности поставлены под сомнение. Сжав от злости челюсти, Оля нажала нужную кнопку и с торжествующим видом вздернула подбородок. Лавров покачал головой, подал Маше свободную руку и они пошли вперед. Оля зашагала следом.

Вера Павловна радостно встретила их у самого порога, обняла всех без исключения и пригласила к столу на чашку кофе, сгорая от желания узнать о том, как прошли выходные. В непринуждённой семейной обстановке, Артем и Оля показывали фото и видео со смартфонов и просили Машу прокомментировать все, что они видели и слышали. Девочка с готовностью отозвалась на предложенную ей роль повествователя. Пусть и медленно, зато Маша самостоятельно выстраивала длинные предложения в красочный рассказ с минимальными перерывами. От облегчения и невыразимого счастья глаза Веры Павловны увлажнились; с трудом сдерживаемые слёзы грозили сорваться с ресниц.

— Артём, — она положила свою ладонь на руку Лаврова, — благодаря тебе, к нам с Олей возвращается наша Машенька. Спасибо тебе.

— Я рад помочь, — лаконично отозвался Лавр, не сдерживая широкой улыбки. Будучи рядом с этими удивительно теплыми и не озлобившимися на несправедливости судьбы простыми людьми, ему не приходило в голову играть перед ними спектакль. С ними хотелось делиться только искренними эмоциями и дарить им радость. Удивительно, но, кажется, он нашел свое место в этом мире.

— В общем, Артём, если будут еще подобные мероприятия, — нерешительно начала Оля, глядя на довольную сестру, — зови нас.

— Легко. Ну, мне пора.

— Я провожу, — отозвалась Оля.

Едва только дверь за ней закрылась, как Оля поняла, что рано расслабилась. Она сию секунду очутилась в крепких объятиях Лаврова и забыла, как дышать. Его горячее дыхание палило кожу на шее, сухие требовательные губы захватили в плен ее губы. После бесконечно долгого поцелуя, спалившего остатки воздуха в лёгких, Артём слегка отстранил ее от себя, подцепил пальцами одной руки ее подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. Голос мажора был серьезен как никогда, и тени насмешки здесь не было места:

— Ты ведь не станешь избегать меня, Медведева, и прятаться по углам, сама знаешь после чего, да?

Оля вспыхнула и порывисто вцепилась в его плечи. Его слова снова вернули ее в теплый вечер со звездным небом на тускло освещенный балкон. Девушка сглотнула, а Лавр склонил голову набок, проследив за кожей на ее шее.

— Я…это, — начала мямлить она.

— Мы — взрослые люди, Оля. И мои намерения тебе известны. Тебе придется принять это как данность, потому что ничего уже не изменить. Что скажешь?

Она молчала совсем недолго, пожевала секунду-другую свою губы и уверенно сказала:

— Я не стану от тебя бегать, Артём.

— Вот и молодец, — он отпустил ее и вместо лифта юркнул на лестничный пролет.

— Спасибо, Тёма, — бросила Оля с запозданием.

— Всегда, пожалуйста, — долетело до ее слуха.

Как-то сами собой голову Ольги начали посещать мысли на грани фантастики. Им вторили сомнения на грани отчаяния. А Оля, неожиданно замахнувшись на такое близкое совместное и такое невозможное будущее с Артёмом, корила себя и не могла себе простить свою слабость. И не могла не думать о том, что будет, если Лавров пожелает ввести ее в свой круг общения. Примут ли ее там? Ведь ее знали, как одну из серой массы, барменшу, прислугу презренную. В их глазах она была своего рода протеже их друга. И каждый из тех, кто относился к категории золотых деток, из такой протекции мог сделать свои выводы, даже самые нелицеприятные. Например, такие, какие сделала Кира. Озноб пробежал по телу Оли. Гаденький внутренний голос, постоянно лишавший ее самообладания и подрывающий ее веру в себя, снова дал о себе знать очередным едким замечанием, мол, кому ты нужна? Никто не собирается приближать тебя к себе ближе, чем это было нужно. А ну, как Лавров, возьмет, что хочет и со словами «chao bambino sorry» ручкой помашет?