Потом хлопнул сына по спине, кивнул ожидающим его мужчинам и они юркнули в лифт. А Оля стояла и хватала ртом воздух. Такой шквал информации ей не выдержать! Лавр открыл консультацию жертвам аварий?! Не может быть! И его отец. Ей определенно был знаком этот человек. Почетную доску в ее городке украшала его фотография, имя и фамилия. Лавров Виталий Андреевич. Спонсор строительства в их больнице отделения для онкобольных и их реабилитации. Весь городок был благодарен этому человеку за такое нужное дело. И этого не может быть! Одинокая слезинка выкатилась из уголка глаза Оли.

Оля вздрогнула, стоило горячей широкой ладони Артёма ухватить ее руку. Лавр молча потащил ее во второй лифт.

— Куда?! — шарахнулась Оля в сторону, все еще пребывая в легком шоке. И только когда Лавров принялся запихивать ее в огромный черный, и явно новый, внедорожник, она начала сопротивляться и вновь сорить необдуманными словами: — Артём! Хоть раз в жизни, скажи мне правду. Зачем тебе я, ответь?

— Только рыпнись в сторону! — зло гаркнул он, пригвождая ее колючим взглядом к сидению, и перетягивая ремнем безопасности. От силы, с которой он захлопнул дверцу, покачнулась машина. Артём был на взводе. Обрадовался звонку Ольги и ее приезду, но ее ядовитый язык сделал свое дело и привел его бешенство. И очень скоро он продемонстрирует ей, зачем она ему нужна, глупая девчонка!

Нечто в его голосе, в потемневших глазах и в подавляющей энергетике заставило ее осознать — Лавр пребывал в опасном пограничном состоянии, когда мог сделать что-то нехорошее. Ей оставалось наблюдать, как он в два прыжка оказался около противоположной двери, с пластикой хищного зверя сел в машину и заблокировал двери. Артём вцепился в руль, и костяшки на руках побелели. Оля порывалась что-то сказать, но он резко посмотрел в ее сторону и предупредил:

— Ни слова или я за себя ни ручаюсь!

Оля вжалась в дверцу. Страх вперемешку со странным томлением растекся по ее венам. Ехали в угрюмом молчании, и даже мелодичная музыка, лившаяся из приемника, не сумела разогнать густое напряжение в салоне. Внедорожник въехал на подземную парковку, и Оля узнала место — они приехали туда, где жил Лавров. Отрицание поднялось в ней с новой силой, и она замотала головой. Чувствовала, что могла сорваться и кинуться на Артёма с кулаками… поцелуями!

Артём заглушил двигатель.

— Выходи, — скомандовал он.

— Я никуда не пойду, — упрямо буркнула она.

Он медленно повернул к ней голову и сощурился. И будто смакуя каждое произносимое слово, сказал:

— Не пойдешь? Не надо.

Выскочил из машины как ошпаренный. С силой грохнул дверцей, быстро обошел автомобиль и открыл дверь со стороны ошеломленной девушки. Едва не вырвал с креплений ремень безопасности. Крепко вцепился в ее запястье и дернул на себя. Оля вскрикнула не столько от боли, сколько от возмущения и неожиданности, очутившись лицом к лицу с мажором. Не церемонясь, он взгромоздил девушку к себе на плечо.

— Что ты творишь?! Артём, отпусти! — заверещала она, ударяя кулачками в его спину.

Не обращая внимания на ее крики, он поставил машину на сигнализацию и потащил ее к лифту.

— Люди, помогите! Спасите! Пожар! — завопила Оля, брыкаясь, словно дикая лошадь. — Тёма-а!

Он стиснул зубы и терпел до самой квартиры. Ее вопли разве что глухой бы не услышал. Благо, здесь спецы отлично потрудились над звукоизоляцией и шумоподавлением. Артём поставил девушку на ноги только тогда, когда закрыл дверь квартиры на замок и спрятал ключи.

Развернулся и встал, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Так что ты там хотела мне сказать, милая? — тихий вкрадчивый голос показался Ольге гораздо опаснее, чем, если бы Лавров говорил ей гадости и отпускал свои шуточки.

Возмущенная его поведением, Оля не отступала. Выпятила вперед подбородок, чтобы слезы отчаяния не прорвали плотину ее истинных чувств к Артёму. Похоже, ему как обычно на всё наплевать.

— Знаю я вашу породу. Даже догадываюсь, зачем весь этот цирк. Ты хочешь привязать мне к себе и сломать. Поставить еще один плюсик в список своих достижений, — заключила она.

Лавров криво усмехнулся. Это еще большой вопрос, кто кого и к кому себя привязал!

— Как ты, бля, не поймешь, что я люблю тебя дуру! — горячо заявил он.

— Что-о?! Ты что?! — выдохнула она, захлебнувшись воздухом и всё еще не до конца сознавая слова Лаврова; щеки ее вспыхнули немилосердно.

Признание обожгло ее сердце, дошло до самых глубин ее души. А вместе с ним и понимание. Артём Лавров всего один раз повёл себя как избалованный мажор, которому все сходит с рук там, в кофейне, когда пытался купить ее и, получив отказ, уволил оттуда. А дальше… Дальше Оля не слышала от него ни грубого слова, ни мерзких намеков, ни напоминаний о разнице в их социальном статусе, ни попыток принудить ее к нежелательной близости. И что если не выражение любви его самоустранение? Он не хотел, чтобы они уезжали, поэтому выполнял, как мог ее требование. Не остался в стороне от Маши, искреннее желая ей выздоровления, прилагая для этого все усилия и привлекая свои ресурсы. И ничего не требуя взамен. Не пустыми бездушными словами, но поступками он доказывал ей, насколько она ему небезразлична. И время свое он проводил по большей части с ней и Машей, а не со своими друзьями. Именно Ольге он уделял пристальное внимание, но не девушкам, порхающим рядом с ним. И это Лавр вырвал ее из лап насильников, пресек попытку Киры очернить ее репутацию. Разве стал бы идти на такое человек, которому она не важна? Оле стало очень стыдно за все те обвинения, брошенные в адрес Лавра.

Неконтролируемая радость, прорывая все воздвигнутые ею щиты из условностей, с треском ломая панцирь, закрывающий ее сердце, взвилась вверх настоящим фейерверком эмоций, и ощущение полета захватило так, что казалось еще секунда, и она начнет парить над землей.

Оля прижала руки к груди, наполнившейся невероятным теплом. Внутри затрепетало чувство, ранее свернувшее там неуверенным клубочком. Артём шагнул в ее сторону, и Оля завороженно наблюдала, как заострились черты его лица, как потемнели серо-голубые глаза и расширились зрачки. Ноздри его возбужденно задрожали, когда он поймал ее локти и безжалостно рванул девушку на себя.

Он стоял так близко, что Оле пришлось запрокинуть голову. Артём разжал руки с той лишь целью, чтобы его ладони невесомо погладили овал лица девушки, подушечки пальцев легонько повторили контуры бровей, скул, губ, словно он боялся спугнуть момент, словно опасался, что она растает.

— Отравлен тобой донельзя, Оля, — выдохнул он ей прямо в губы. — Знала бы ты…

— Молчи, Артём, — она коснулась пальчиками его рта, и он тут же слегка их закусил. Мурашки побежали по телу девушки, слезинка сорвалась с ресниц, и Оля обвила руками шею Артёма. — Прости меня, Тёма, я была несправедлива к тебе. Ты был честен со мной, и никогда не спорил на меня. И помолвки с Кирой никогда не было. Я не дала тебе ни единого шанса доказать свою правоту. Прости, меня, идиотку дремучую.

— И упёртую, — улыбнулся он, охотно принимая в свои объятия тело девушки и крепко прижимая ее к себе.

— Да, — шепнула она.

Он на мгновение отстранил ее от себя, вытер соленую влагу со щеки. А потом терпение Лаврова треснуло, выплескивая в кровь дикий огонь. Ладонь его легла на затылок Оли, требовательные губы смяли ее губы. Он едва не задохнулся от восторга, когда не встретил ни капли сопротивления, когда ее язык и сплелся в страстном танце с его языком. Целовались, словно озабоченные — долго, жадно, до боли терзая губы друг другу, не в силах насытиться моментом. Прервались лишь для того, чтобы глотнуть воздуха.

Разум замутился как по щелчку пальцев, желание, бродившее в крови, обрело свободу. Под напором сильных рук Лаврова, ткань блузки Оли жалобно затрещала. А руки девушки уже сдирали с плеч парня пиджак, освобождая гибкое тело. Ее пальцы на диво крепко вцепились в ворот рубашки. Всего одно резкое движение — и пуговицы на его рубашке уже рассыпались по полу.