Вот и нужно подготовить пути к отступлению. Нежелательно идти от их конспиративного домика холодного сюда и возвращаться после установки гранат одним и тем же маршрутом. Нужно вернуться домой другой дорогой.

Всевышний путникам всегда помогает. Будь ты добрый христианин или язычник подлый, но обязательно найдётся на небесах, в Вальхалле в небесном чертоге Асгарда, или на Олимпе, кто-нибудь, кто покровительствует путникам. В греческой мифологии существует богиня чародейства и перекрёстков Геката. Чаще всего богиню изображали с факелом в руке, якобы так она освещала путь всем заблудившимся. В давние времена статую Гекаты устанавливали на перекрёстках, чтобы она охраняла путников от зла и дорогу показывала.

Брехт в олимпийцев не очень верил, потому ему этой Гекате помогать и незачем, хотя … Кто их Гекат знает, решила и помогла.

В православии тоже есть святой, отвечающий за путников. Одним из самых почитаемых святых в православном мире является Святой Николай он же – Николай Чудотворец. Много дел у Николая Чудотворца: охранять надо стада скота, беречь от бури корабли, защищать людей от всякого зла, лечить болезни, способствовать увеличению урожая и покровительствовать путешественникам и морякам.

Может, он руку приложил.

У католиков свой есть святой. Христофор – святой мученик, живший в III веке. В католицизме считается, что Святой Христофор заботится обо всём и всех, кто связан с путешествиями.

Брехт так-то немец, и предки были протестантами. Чего бы и Христофору не подсобить.

Шёл Иван Яковлевич по соседней улице и прикидывал, как короче выйти на свою, вот тут эта улочка и подвернулась. Называлась она Кройцштрассе. Прошёл по ней полковник сто шагов и остановился. Прямо перед ним был цветочный магазин. Ведь только десяток минут назад думал о том, что нужно найти магазин семян и накупить всех семян и луковиц цветочных, что там будут. Подумал и вот эта Геката со своим факелом его привела, или Николай с Христофором в спину подтолкнули, чтобы свернул именно на эту улочку. Грех не поблагодарить. Сказал, глянув, на небо весёленькое голубое, «спасибо» и под звон колокольчика вошёл в магазин.

Изобилие!!! Проклятые загнивающие капиталисты! Чтоб им повылазило! Нет, ну, не честно. Почему вот у них есть такие магазины, а в СССР нет? А ещё не тётка Дуня за прилавком с бородавкой на щеке волосатой, а миленькая фроляйн. Ну, не честно.

Брехт прошёлся вдоль стеллажей, понятно, что типографское искусство ещё не дошло до красивых глянцевых картинок на каждом пакетике, где иногда всего три семечка и положили, из которых два невсхожие. Тут попроще. Есть цветные фото, но они одни на все пакетики. Ткнул в понравившийся цветок пальцем и улыбчивая Гертруда из-за этой красоты вытащит простой белый бумажный пакетик с сотнями или тысячами семян в зависимости от размера этих семян. Брехт сначала так и хотел сделать. Потыкать. Вертел головой, соображая, что нужно купить обязательно, потом подошёл поближе под щебетание фроляйн Гертруды и присмотрелся к ценникам. Все они в рейхспфеннигах (reichspfennig). Прикинул полковник количество пакетиков. Пару сотен. То есть даже если брать по десять – двадцать пфеннигов, то получится всего сорок марок. Это же хрень.

– Гертруда, а давай-ка мне всех семян по два пакетика.

– Ого-го, герр …

– Отто. Отто фон Штиглиц. Отто, просто Отто. – Ну, да, «Бонд, Джеймс Бонд» (Bond. James Bond). «Взболтать, не перемешивая».

– Герр Отто собрался засадить всю свою усадьбу? – и взгляд, такой: «А есть ли в том поместье хозяйка»? Может и я на что сгожусь?

– Может, и сгодишься. Если скалиться не будешь. – Нет, она же «Неуловимых» не смотрела, не поймёт юмора.

– Это для приюта, пусть детишки порадуются. Я в попечительском совете. – А чего ещё сказать, не врать же про усадьбу.

– Какая хорошая мысль. Герр Отто, у нас на складе есть несколько мешков семян. Мы их убрали, так как истёк срок указанный фирмой производителем, но это всё ерунда, даже если половина не взойдёт, то это ведь не будет вам ничего стоить. А где этот приют, у вас странный акцент, герр Отто, – вот болтушка, тысяча слов в минуту, а ещё немцев изображают медлительными, рассудительными.

– Я из Страсбурга, но сейчас там правят лягушатники. Ничего, мы вернём себе наши земли! А приют в пригороде Штутгарта, – ещё бы знать хоть один пригород Штутгарта. Нужно карту купить.

– Всё, решено, я скажу папе, что мы отдали просроченные семена в приют, он обрадуется. Папа каждый раз сокрушается, что приходиться выбрасывать такие семена и вы не подумайте, герр Отто, это не от жадности, он просто точно знает, что семена ещё всхожие и ему жалко те цветы или овощи, или деревья, что могут из них вырастить. Иногда он отвозит часть семян цветов к лесу и разбрасывает там. Ой, только вы ни кому не говорите, герр Отто. Вы ведь никому не скажите, а то вдруг папе может за это влететь от властей.

Вот болтушка, но как приятно стоять в тепле и слушать щебетанье этой девушки с голубыми глазами и белокурыми волосами. Что с ней произойдёт через семь лет, когда война докатится до Берлина, а переживёт ли она бомбёжки союзников. Гитлер – урод хренов, втравил две страны в такие чудовищные потери. Его бы шлёпнуть. Но до него точно не дотянуться.

– Фроляйн Гертруда, я никому не скажу про вашего отца, даже считаю, что он делает благородное дело. Будут появляться в лесу новые красивые цветы, люди будут ходить и любоваться ими. Уверен, Господь отблагодарит за это доброе дело вашего отца и вас красавица за доброе сердце.

Девушка покраснела и затеребила косу. (А мы тут плюшками…)

Пришлось по телефону заказывать такси, с четырьмя мешками семян Брехт бы до своего домика не добрался. Зато и дорогу сразу узнал. Оказалось, опять не туда свернул, а нет, это Геката его не туда свернула, и ведь святой Николай с не менее святым Христофором не вмешались, не поправили. Заговорщики. А ещё святые.

А вечером из-за них нужно вести Гертруду в кафе.

Карл Энгельгардт приехал на машине не менее пафосной, чем Юлиан Семенов сосватал своему Штирлицу. Это был Opel Admiral. Огромная тёмно-синяя машина длиной почти пять с половиной метров и шириной метр восемьдесят. Про высоту и говорить страшно, четырёхдверный седан был с Брехта ростом, то есть, почти метр семьдесят. Что уж там сделали конструкторы в «Опеле» на заводе в Рюссельсхайме, но в это сверкающее лаком чудо поставили, наверное, на сегодня лучший движок в мире. Даже не «наверное», а наверняка. Там стоял рядный 6-цилиндровый двигатель с рабочим объёмом 3,6 литра, развивавший максимальную скорость 132 км/ч. Всего 3,6, когда и «Мерседес», и «Хорьх» обладают движками в два почти раза больше и выдают почти ту же мощность. Стоил он дорого – 6,5 тысяч рейхсмарок. Где мог такие деньжищи взять полицейский?

Криминальдиректор взгляд перехватил и ухмыльнулся.

– Не моя. Это служебный автомобиль моего шефа, он на лечении в Бадене, я пока исполняю его обязанности, ну и катаюсь на этом танке. Ладно, к делу, – полицейский вынул из машины солдатский вещевой мешок. Мешок звякнул железом.

– Гранаты? – Брехт протянул руку за мешком. Тяжёлый.

– Да, шесть гранат. Собирайтесь … Постойте, а кто поедет на …?

– Акцию. Но она же вечером? – не понял Иван Яковлевич, – Что-то изменилось?

– Ничего не изменилось. Всё стало в десять раз хуже, сегодня к семилетнему сыну моего помощника подошёл на улице подросток и со всей силы ударил по лицу. Понятно, что не просто так. У них есть подростки из приюта Святой Бригитты, что входят банду. С малолетства их втягивают. А руководство приюта, смотрит на это сквозь пальцы, те им и спортинвентарь покупают и даже тренера наняли. Всем хорошо, только пацаны становятся преступниками.