При этой мысли Джастин невольно усмехнулся. Интересно, как прореагирует Эмили, когда узнает, что их совместная жизнь начнется с дочери? Она не раз твердила, что терпеть не может детей, но достаточно понаблюдать, с каким обожанием смотрят на нее Кавири и Дани, чтобы понять: на самом деле Эмили очень любит детей, просто относится она к ним серьезно, как к взрослым, а не куклам.

Джастин с любовью окинул взглядом дорогие черты девичьего лица и подумал, что за столь короткое время многому научился у проказницы. Она бурей ворвалась в его жизнь, не страшилась трудностей и решительно преодолевала встававшие на ее пути препятствия. Значит, во всем нужно следовать ее примеру.

Хватит скрываться, засовывать голову в песок, бежать от реальной жизни. Отныне, твердо решил Джастин, он не будет прятаться от своей семьи и наследства, возьмет на себя полную ответственность за девочку, поджидающую опекуна в пансионе в Англии. «Как только вернусь в дом, тотчас сяду за стол и напишу письмо отцу: попрошу его позаботиться о Клэр Скарборо до того дня, когда я смогу забрать ее из пансиона. Правда, придется слукавить. Отец не поймет меня, если сказать, что забота о девочке продиктована обещанием, которое я дал умирающему другу. Ладно, напишу, что это мой внебрачный ребенок».

Эмили во сне причмокнула и потянулась губами к груди Джастина. Если у него еще оставались какие-то сомнения относительно планов будущей жизни, они развеялись от прикосновения пухлых девичьих губ. На сердце стало легко и спокойно, пропало чувство вины или сожаления; близость чистой и невинной девушки словно бы принесла всепрощение, теперь можно было забыть о всех прошлых грехах и прегрешениях.

Но как только Эмили заворочалась и сладко потянулась, Джастина вновь одолели греховные мысли. Если здраво рассудить, даже самый благородный джентльмен может позволить себе кое-какие вольности с девушкой, на которой намерен жениться.

Эмили боялась открыть глаза, чтобы не спугнуть руку, нежно ее поглаживавшую, как кошку. Она еще не окончательно проснулась, витала в сновидениях, но на душе было радостно. Ее кожу ласкали без всякой задней мысли, ничего не ожидая в ответ и не требуя, просто нежно гладили, будто касались кончиками легких перьев. Хотелось глубоко вздохнуть, но не получалось.

Джастин не садился за фортепьяно уже много лет, но на теле Эмили играл мастерски, его длинные тонкие пальцы довели девушку до экстаза, а когда она готова была закричать от наслаждения, вмешались его губы. Эмили медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней Джастина, на его губах играла улыбка, нежная и горделивая.

— Что это было? — спросила девушка, задыхаясь.

— Ураган? Землетрясение? — предложил он на выбор.

— А можно? — не скрывая удивления, поинтересовалась Эмили.

— Не уверен, но абсолютно точно, что это аморально. Боюсь, я бесстыдно позволил себе некоторую вольность.

— Ты хочешь сказать, что теперь я уже не девственница?

— Когда ты лишишься невинности, в этом не будет никаких сомнений, — пообещал Джастин и нежно поцеловал любимую.

С явной неохотой распрощались они с райским уголком среди песчаных дюн. Джастин отправился на поиски цветастого шарфа, а Эмили пришлось ждать его возвращения, прикрыв руками обнаженную грудь. Легкий ветерок трепал темные кудри. Подставив лицо утреннему бризу, девушка раздумывала над событиями минувшей ночи.

Без сомнения, она переоценила свои силы, посчитала, что сможет овладеть душой Джастина, оставаясь безучастной, а получилось, что сама утратила душевный покой, и, видимо, навсегда.

Вскоре Джастин вернулся, крутя на пальце шарф, как белый флаг, а потом настоял на праве самому повязать шарф поверх ее груди, зашел сзади, чуть прижался, потерся подбородком о ее шею, и Эмили невольно вздрогнула, ощутив теперь уже знакомую упругость под брюками.

— По утрам у тебя всегда так? — спросила она.

— Только так, и не иначе, — заверил Джастин, лаская ее грудь под тонким шарфом. — К тебе это не имеет никакого отношения.

— Лжец, — прошептала девушка, двигая бедрами.

— Изволите дразниться? — пробормотал Джастин и ласково укусил ее за мочку уха. — Ну, пора домой.

Они пошли вдоль пляжа по сверкающему под лучами солнца песку, взявшись за руки и весело переговариваясь. В голубизне неба парила белая чайка, и волны шипя накатывались на берег.

— Пока ты спала, мне в голову пришла интересная мысль. Я решил построить новый дом, — сказал Джастин как бы мимоходом. — Только на этот раз не тростниковую хибару, а настоящий дом с полированными деревянными полами и огромными окнами, чтобы везде было солнце. В моем доме будет уютно и светло, не хочу жить в полумраке, как в детские годы.

Он ожидал, что Эмили как-то прореагирует на его слова, но она промолчала и так сильно сжала его руку, что стало больно пальцам. «Наверное, ей чуточку стыдно, — подумал Джастин и внутренне усмехнулся. Застенчивость и чувство стыда не вязались с привычным образом девушки. — Ну, ничего, это пройдет, надо будет помочь ей. Нет, естественно, клятвы своей я не нарушу, ей незачем опасаться, что она лишится невинности, но никто не мешает обучить невесту до свадьбы, чтобы она точно представляла, что ждет ее в замужестве. Придется, правда, ожидать ответа от отца, на это могут уйти недели… Ну да ладно…»

За поворотом показался отрезок пляжа у хижины. Эмили опять сильно сжала его руку до хруста в суставах.

— Осторожно, дорогая, — поморщился от боли Джастин. — Пальцы мне могут еще пригодиться. Глядишь, еще сяду за фортепьяно или… — Он наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо, но уголком глаза поймал странное зрелище, запнулся и умолк.

Возле берега покачивался на легкой зыби громадный пароход, принадлежавший судоходной компании Уинтропа, о чем свидетельствовала размашистая надпись на его корме.

На фоне кристально чистого неба несуразный и грязный пароход, низко сидевший в воде, выглядел уродливой жабой. Хотя он стоял на якоре, из трубы время от времени вырывались зловонные клубы черного дыма, как будто внутри железной громадины тяжело дышал огнедышащий дракон.

Джастин сжал руку Эмили столь же сильно, как раньше делала это она, и ей стало не по себе. Она оглядела пустынный пляж. Маори укрылись в селении, завидев странное судно, и от праздничного веселья остались только ракушки от морских моллюсков да следы сажи на песке.

— Черт побери! — негромко выругался Джастин. — Мне следовало быть здесь и успокоить туземцев, объяснить, что им ничего не грозит.

Невдалеке виднелась шлюпка, вытащенная носом на берег, а возле нее лениво перебрасывались словами два матроса, покуривая трубки. У края воды в песок зарылся ножками раскладной столик, покрытый белоснежной скатертью и уставленный сверкающей на солнце посудой из тонкого фарфора, а вокруг черными воронами расположились трое мужчин. Посреди стола гордо возвышался любимый заварочный чайник Пенфелда, из перевернутого носика которого шел легкий пар. Эта сцена настолько не вписывалась в девственно чистый пейзаж, что Эмили громко рассмеялась бы, если бы удалось проглотить застрявший в горле комок.

При виде своего господина и сопровождающей его девушки слуга вскочил и смущенно зарделся, как если бы его застали в неподходящий момент с приспущенными штанами в публичном доме. Вслед за Пенфелдом неспешно поднялся толстяк в шелковом цилиндре, а его компаньон остался сидеть, не желая, видимо, отрываться от завтрака.

— Доброе утро, — поздоровался сидевший за столом, что-то поддевая серебряной вилкой. — Копченой рыбы не желаете?

— Нет, спасибо, — ответил Джастин. — Чем могу служить, джентльмены?

— Мы очень рассчитываем на вашу помощь, — пробасил толстяк и представился: — Тадеус Гудстокинг к вашим услугам.

С явной неохотой Джастин выпустил ладонь Эмили и обменялся рукопожатием с толстяком, который долго и прочувственно жал его руку. Эмили подметила, что Джастин не назвался и явно не был рад видеть гостей. Плотно сжав губы, он недобро посматривал на пришельцев.