Впрочем, этот расчет не оправдался. Возле Эмили остановился потный толстяк и принялся внимательно изучать ее через монокль. Особенно заинтересовала его грудь, слегка прикрытая кружевами.

— Любопытно, весьма любопытно, — пропел толстяк. — До чего хорошенькая, однако, девочка. Ты не хотела бы пересесть на колени к дядюшке Джорджу?

Эмили продолжала жадно облизывать леденец с таким видом, будто крайне занята и отвечать на глупые вопросы ей просто некогда. Но вскоре она поняла, что совершает непростительную ошибку. Толстяк все больше потел, не отрывая глаз от губ девушки, скользивших по длинной конфете.

— Да ты, оказывается, смущаешься! — радостно воскликнул он. — До чего приятно! Дядюшка Джордж обожает юных красоток, которые не разучились смущаться. — Хихикая тонким голоском, толстяк попытался втиснуться рядом с ней на кушетку. — А ну-ка подвинься, а то придется тебя отшлепать за плохие манеры.

— Простите, дядюшка, это место занято, — осадил толстяка холодный голос. Эмили вскинула глаза и увидела темноглазого незнакомца, повстречавшегося ей недавно в парке.

Дядюшка Джордж выпрямился во весь рост, приосанился и что-то залепетал, брызгая слюной. Видимо, пытался застолбить право на первую брачную ночь. Ни слова не говоря, незнакомец достал спичку и чиркнул ею по бронзовой пуговице жилета Джорджа, затем поднес ее к сигарете и так посмотрел на толстяка, что тот сразу смешался и поспешил ретироваться.

— Нет, вы только подумайте… — возмущенно бормотал дядюшка Джордж, преследуя девицу в наряде королевы Виктории.

Избавившись от соперника, незнакомец из парка вздернул штанину элегантных брюк, плотно обтягивавших стройные ноги, и уперся лакированной туфлей в край кушетки. Возможно, чтобы предотвратить новые поползновения. Затем он с интересом поглядел на Эмили, вопросительно изогнул бровь и предложил сигарету. Девушка еще не пришла в себя после стычки с навязчивым дядюшкой, не задумываясь приняла сигарету, сунула ее в рот, глубоко затянулась и тотчас согнулась пополам в приступе надсадного кашля. Незнакомец покровительственно похлопал ее по спине.

— Простите, моя вина, — извинился он. — Совершенно запамятовал, что сигареты набиты турецким табаком, а он довольно крепкий, чисто мужской. Надо было, конечно, вас предупредить. — Незнакомец забрал у нее сигарету и жадно затянулся.

Эмили натужно сипела и пыталась сморгнуть набежавшие слезы; наконец она вновь обрела способность говорить:

— Видно, сэр, вам на роду написано спасать меня из неловких ситуаций.

Темноглазый смотрел на нее с легкой улыбкой на тонких губах, словно бы внутренне смеялся над чем-то только ему одному известным.

— Да, кажется, это и в самом деле так, — усмехнулся незнакомец, гипнотизируя девушку пронзительным взглядом. — Насколько я понимаю, моя дорогая, в данный момент вы окончательно потерялись. В прошлый раз просто заблудились, а сейчас…

Ласковое обращение «моя дорогая», вновь произнесенное по-итальянски, показалось Эмили крайне неуместным, она слегка поежилась, что не прошло незамеченным.

— Боюсь, вы абсолютно правы, — хмуро призналась девушка.

Сидевшая за фортепьяно веселая девица заиграла новую, довольно грустную мелодию.

— Терпеть не могу Шопена, — раздраженным тоном произнес незнакомец, швырнул под ноги сигарету и втоптал ее каблуком в восточный ковер. — А почему бы нам не подняться наверх? Там можно поговорить в спокойной обстановке и не надо будет выслушивать всю эту романтическую чушь.

Эмили не сводила тревожного взгляда с шелкового галстука незнакомца, памятуя, что Тэнси ей наказывала держаться как можно дальше от этого странного человека. Пока он вел себя идеально, придраться не к чему, но у нее не было ни малейшего желания покоряться мужчине, пусть и с безупречными манерами. Не помешало бы найти подружку, но ее что-то нигде не видно. Помощи ждать неоткуда, два дюжих охранника возле двери выглядят теперь угрожающе. Какая, интересно, роль им отведена? Защищать пышные бутоны в саду миссис Роуз или, напротив, способствовать тому, чтобы бутон был сорван, пока он окончательно не увял? В голове роились разные планы, надо бы улизнуть из комнаты без большого шума и драки, но как это сделать?

Раздумья и колебания дорого ей обошлись. Незнакомец ухватил сильными пальцами ее хрупкую кисть, рванул на себя и поставил девушку на ноги. «Может, сказать ему всю правду?» — подумала Эмили, с надеждой вглядываясь в смуглое лицо.

— Простите, сэр, но я не смогу подняться с вами наверх, — испуганно пролепетала девушка. — Кажется, я совершила ужасную ошибку.

— Со мной случилось нечто подобное, но я намерен исправить свою ошибку в самом ближайшем будущем, — парировал незнакомец, обжигая Эмили взглядом, пылавшим адским пламенем.

Девушка вывернулась и нырнула в какой-то темный коридор, но не успела сделать и пары шагов, как из тени у боковой двери выступил Барни Доббинс и преградил ей путь. Бежать было некуда.

— Тебе, Эм, лучше бы вернуться к своему кавалеру, — прошипел Барни, обнажив в злой усмешке желтые зубы. — Я слышал, что этот тип во гневе страшен. — Он понизил голос почти до шепота: — Понимаю, тебе не терпится, но я могу и подождать, не к спеху. Я человек не гордый и не брезгую подбирать объедки после богатых джентльменов, моя очередь скоро придет, не волнуйся.

Угодив в западню, Эмили попятилась. Слегка кружилась голова, к горлу подступила тошнота, и было такое ощущение, что она в любой момент может упасть в обморок. Нет, этого нельзя допустить ни в коем случае. Кто знает, что они могут позволить себе, если она потеряет сознание!

Попятившись, Эмили уперлась спиной в грудь незнакомца, сильные пальцы тотчас сплелись на ее горле, и в затылок прошелестело:

— Пошли со мной, моя дорогая. Не пожалеешь.

Теперь Эмили уже горько раскаивалась в своем поступке. Ей было мучительно стыдно за себя, стыдно перед отцом, которого она опозорила своим поведением, стыдно перед Джастином, который, вероятно, не любил ее достаточно крепко, чтобы пожелать взять в жены. Но больше всего терзала мысль о том, что она оказалась полной дурой. Как могла она даже подумать, будто можно торговать своим телом и при этом сохранить непорочную душу!

Цепко держа девушку за горло, незнакомец медленно, но верно подталкивал ее к лестнице, ведущей к спальням Эмили почти не сопротивлялась, будто завороженная волнами музыки и смеха. Внезапно бурное веселье нарушили возмущенные крики и шум борьбы. Эмили вскинула голову как раз в тот момент, когда один из охранников отлетел в сторону, ударился о небольшой столик орехового дерева и разнес его в щепки, затем приподнялся, дико скосив глаза под белым париком, съехавшим на ухо, окинул окружающих мутным взглядом и грузно осел на пол, потеряв сознание.

В испуге завизжали девицы, кавалеры, налезая друг на друга, бросились к задней двери, опасаясь полиции, временами совершавшей обходы подобных заведений. Утративший прежний свой лоск и апломб дядюшка Джордж ползал на четвереньках под ногами толпы в поисках драгоценного монокля. Утерянный в суматохе, он подкатился под ноги Эмили, и она с наслаждением раздавила монокль ногой.

— Хватайте его! — орали возле парадной двери.

— Осторожней! Может, это наркоман! Накурился опия и буянит.

— Да он же сумасшедший! Просто дикарь какой-то!

Холодные пальцы, лежавшие на горле Эмили, разжались, за спиной почувствовалось движение, и девушка поняла, что умудренный жизнью незнакомец предпочел скрыться не прощаясь. Девушка приподняла юбки, чтобы легче было бежать, и решила воспользоваться суматохой, чтобы найти надежное убежище.

В этот момент в стене мужских спин, закрывавших парадную дверь, образовалась прореха, и Эмили увидела, что сквозь толпу пробивает дорогу кулаками желтоглазый тигр. Задохнувшись от счастья, девушка бросилась через всю комнату и утонула в могучих объятиях окончательно спятившего дикаря.