Дверь ударилась о стену, ноги обдало волной холода, Амелия выпрямилась и отвернулась от окна. Пробил час встретиться лицом к лицу с самой страшной угрозой, приходившей кошмаром по ночам. Поздно отступать, и нет смысла прятаться. От этой мысли на душе полегчало, но не надолго.

В дверях стоял высокий мужчина, очень худой, но, безусловно, красивый. На воротнике его пальто сверкали нерастаявшие снежинки. Видимо, посетитель пренебрегал модой и правилами приличия, он был без шляпы — из-под шапки густых темных волос пылали огнем янтарные глаза. Чуть выдававшийся вперед волевой подбородок не был украшен модной тогда короткой ухоженной бородкой, а зарос буйной щетиной, как у дикаря. Впрочем, неудивительно: если верить слухам, последние семь лет это чудовище прожило среди людоедов, и, судя по его виду, от него можно ожидать чего угодно. Того и гляди набросится сейчас на хозяйку пансиона и сожрет, похрустывая косточками.

Непрошеный гость казался огромным и будто заполнил собою всю небольшую комнату. За его спиной маячила Дорин, ее некрасивое лицо побледнело, и в глазах метался страх. Позади виднелся Барни, оглядывавший посетителей с нескрываемой враждебностью. Стоявший рядом с молодым герцогом незнакомец с тонкой фигурой приподнял котелок в знак приветствия, но не снизошел до улыбки. Он обладал хорошими манерами и сохранял полную невозмутимость, как если бы это был визит вежливости, но Амелию не проведешь, она-то знала, зачем пожаловали эти люди, и могла смело предположить, что ничего хорошего ждать не приходится.

Молодой герцог вошел в комнату, отбрасывая коленями полы длинного пальто. Мисс Винтерс пригляделась и поняла, что, несмотря на седые виски и белесые морщинки у глаз на загорелой коже, Джастин Коннор моложе, чем она ожидала, значительно моложе и представляет гораздо большую опасность, чем казалось прежде. Амелия потянулась рукой к высокому воротнику платья, будто ей стало душно и трудно дышать.

— Я пришел, чтобы забрать одну из ваших воспитанниц, которая находится на моем попечении, — сказал Джастин, поигрывая желваками. Его небрежный кивок не походил на вежливое приветствие, а скорее был оскорбителен. — Ваша мисс Доббинс пыталась уверить меня, будто девочка больше здесь не проживает.

Мисс Винтерс откашлялась, но в горле по-прежнему стоял комок. Возникло опасение, что под всевидящим оком молодого герцога упадут завесы обмана и вскроется жуткая правда.

— Боюсь, так оно и есть, мисс Доббинс вас не обманула, — сухо ответила Амелия.

— В таком случае извольте объясниться. Мой компаньон Дэвид Скарборо доверил вам свою единственную дочь Клэр. Это произошло семь лет назад: факт, полностью подтвержденный письменными документами, которые находятся в моем распоряжении.

— Документы есть и у меня, но, как мои сотрудники уже объяснили вам, девочки с нами больше нет.

Джастин взъерошил волосы, задумчиво разглядывая директрису. Ее короткие невразумительные ответы сводили с ума, язык не поворачивался задать новый вопрос. Хорошо еще, что взял с собою Чалмерса. Присутствие невозмутимого стряпчего действовало успокаивающе. Целую неделю Джастин набирался храбрости, чтобы нанести этот визит, но добился лишь того, что его снова одолела бессонница, а когда удавалось наконец заснуть, мучили кошмары. Не раз проезжал он мимо пансиона в шикарной карете и, глядя на освещенные окна, гадал, за каким из них может быть Клэр. Ради Посещения пансиона он поставил на карту все, даже пошел на риск потерять Эмили.

В комнату прошмыгнула горничная с ведром угля. Джастин вздохнул, изо всех сил стараясь унять раздражение, и сформулировал новый вопрос:

— В таком случае не могли бы вы сообщить, где я могу найти Клэр Скарборо?

В глазах директрисы сверкнул злой огонек, а может, это был лишь отблеск пламени в камине, но на миг показалось, что старуха чем-то очень довольна.

— Не имею ни малейшего представления и ничем не могу помочь. Несколько месяцев назад девица просто сбежала.

Кровь прилила к голове, зашумело в ушах, в глазах потемнело. Джастин ринулся вперед, ничего не видя перед собой, и лишь через секунду осознал, что его крепко схватили за руки, а до слуха дошел испуганный женский визг.

— Ваша светлость! — прорвался голос Чалмерса. Стряпчему изменила выдержка, и он почти кричал.

Перед глазами просветлело. Чалмерс вцепился Джастину в руку, а какой-то мрачный лопоухий тип держал его за ноги. Герцог отшвырнул его в сторону, как бродячего пса, и увидел, что молодая учительница заткнула рот носовым платком, чтобы заглушить рвавшийся из горла крик. Ее лицо было таким же мертвенно-бледным, как у директрисы. Возле камина застыла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами горничная, казавшаяся белым привидением.

Только Амелия Винтерс не шелохнулась и не сдвинулась с места, словно бы не только ожидала удара, но и готова была принять его с радостью. Джастин сник.

— Все, что могла, я для нее делала, — запричитала директриса, горестно ломая руки, — но неблагодарная девчонка слишком упряма и своевольна, чтобы оценить хорошее к себе отношение. Она вечно придумывала все новые проказы, и ничто не могло ее остановить. Бог свидетель, я пыталась перевоспитать ее в духе христианских принципов, внушить необходимость дисциплины, убедить, что надо контролировать свои действия. В ответ — только непослушание, девчонка отказывалась покаяться и признать свои ошибки, по-прежнему вела себя отвратительно. Безнадежно испорченный ребенок.

До боли сжав руками спинку кресла из розового дерева, Джастин с трудом перевел дыхание. Только сейчас он понял, что едва не ударил злобную старуху. Возможно, вспышка гнева была вызвана осознанием собственной вины. Да, опоздал, и девочки уже нет. Раньше думать надо было, черт возьми! А теперь ищи-свищи. Дочь Дэвида потеряна, и, может статься, навсегда. Всему виной собственная трусость, нежелание взвалить на плечи новую ношу, а девочка не вынесла долгой разлуки, безучастия и пропала. Так за что же проклинать, в чем винить несчастную старуху?

А та тем временем совсем зашлась в истерике.

— Мои возможности крайне ограничены, я многого не могу себе позволить, но все лучшее отдавала этому ребенку, ничего не жалела ради того, чтобы она получила надлежащее образование и жила в роскошных условиях. Она имела больше, чем могла бы иметь моя собственная дочь.

— Все врет.

Эти два слова свежей струей прорезали затхлый воздух комнаты. Джастин вскинул голову на звон пустого ведра из-под угля, покатившегося по полу. В сторону гостей от камина решительно шагнула молодая горничная, вытирая руки о передник.

— Заткни хлебало, Тэнси, а то не поздоровится! — угрожающе зарычал лопоухий малый, переходя от слов к делу.

Но путь ему преградил Джастин. Он выхватил у Чалмерса трость и хлестнул по столу. Парень замер на месте, злобно поглядывая на гостей.

Только сейчас Джастин обратил внимание на то, что горничная на редкость хороша собой. Из-под некогда белого чепца выбивались шелковистые пряди темных волос, а под складками темного форменного платья и несвежим с грязными пятнами передником угадывались весьма соблазнительные формы крепкого тела. В блестящих голубых глазах стояли слезы.

— Все врет старая ведьма, — тараторила девушка. — Она обращалась с девчонкой как с рабыней, заставляла таскать уголь и вкалывать на кухне от зари до зари. Еще приказала вести младшие классы, чтобы не надо было платить новой учительнице. Кормила исключительно объедками, как и меня. Вечно попрекала куском хлеба, корила: «Благодари бога за милосердие, да не будь я истинной христианкой, давно бы ты, мерзавка, оказалась на улице». Каково это было слушать девчонке? Она же гордая и легкоранимая!

Горничная схватила Джастина за руку, перепачкав угольной пылью, и горячо продолжала:

— Уверяю вас, сэр, девочка не испорченная, очень хорошая и добрая девочка. Клянусь! Может, живая, непоседливая, но не злая, не чета вот этим, — она кивнула в сторону Барни и Дорин. — Да просто ангел, а не девочка! И такой была до самой смерти отца, а потом, конечно, изменилась, стала грустной, но все равно у меня никогда не было лучшей подруги.