— Не твоя забота, Уилл, я сам этим займусь, — успокоил взволнованного садовника Джастин, брезгливо снимая кринолин с зубцов.

Облегченно вздохнув, садовник поклонился и исчез. Джастин расправил на ладони богатую ткань, и в нос ударил сладкий аромат ванили.

— Если Эмили будет и дальше столь легко расставаться со своей одеждой, к вечеру на ней ничего не останется, — грустно прокомментировал события Джастин. Тут до него дошел жуткий смысл собственных слов, и он со стоном зарылся лицом в кусок мягкой материи. — Где она сейчас может быть? Чем занята?

Они обнаружили Эмили в бальном зале. Она бродила из угла в угол, заложив руки за спину, видимо, в глубокой задумчивости. Джастин спрятался за прозрачной занавеской. Было несколько совестно подглядывать, но и глаз нельзя было оторвать.

— По-моему, с ней что-то неладно, — несмело предположил Пенфелд.

В ответ Джастин только крякнул. В огромном зале, вдоль стен которого тянулись сверкающие окна от пола до потолка, под уходящими ввысь сводами, девушка казалась совсем крохотной. «Каково ей в чужом доме среди незнакомых людей?» — сочувственно вздохнул Джастин и сразу вспомнил свое одинокое детство. Громадное здание представлялось запутанным лабиринтом пыльных коридоров, мрачных надстроек и нескончаемого ряда дверей. Все столы и стулья стояли не на ножках, а словно вцеплялись в пол птичьими когтями или когтистыми звериными лапами, и в детские годы Джастин всегда садился с опаской, ему казалось, что стул вдруг встанет на задние лапы и понесется вскачь или полетит неведомо куда. Просить о помощи было бесполезно, потому что матушка и сестры жили своей особой, женской жизнью, куда мальчишка не допускался, а отец был надежно укрыт за тяжелой дубовой дверью кабинета, и ему явно было не до страхов сына. Точно так же, между прочим, вел себя и он, Джастин.

— Может быть, ей скучно, сэр, — промямлил Пенфелд. — Может, если б вы уделили ей немного внимания…

Джастин крепко вцепился в занавеску, с ужасом представив себе дальнейшее развитие событий. Он был столь неуверен в своей способности сдерживаться, что не рисковал даже завтракать за одним столом с Эмили. Как долго придется ждать того момента, когда рука сама потянется убрать непокорный локон, упавший ей на глаза? Или поправить сбившееся кружево? Или еще того хуже — он сможет слизнуть сахарную пудру с ее губ?

Тем временем Эмили продолжала осматривать бальный зал, встала на цыпочки и с любопытством провела пальцами по стене, украшенной рельефным орнаментом. Юбка без кринолина свободно облегала бедра, из-под края ее торчали босые ноги. Джастин с усмешкой подумал, что кухарке Грейси очень повезет, если она сегодня не обнаружит туфельку, плавающую в кастрюле с супом.

Изучив стену, девушка на секунду задумалась, как бы решая, что еще предпринять, оглянулась на широкие двери, которые вели во внутренние покои. «Любопытно, что еще выкинет плутовка? — подумал Джастин. — Снимет платье и будет изображать обнаженную нимфу?» От этой мысли стало не по себе.

Эмили не оправдала мрачных прогнозов, а просто закружилась, раскинув руки, раздув колоколом юбку. Танцевала она в полной тишине, но Джастин услышал задорную мелодию и ритмичный топот ног маори. Так и подмывало сжать девушку в объятиях и слиться с ней в танце, уподобиться смычку и хорошо настроенной скрипке, стройно выводящим чудную мелодию.

С огромным усилием подавив рвущийся из груди тяжкий стон, Джастин схватил Пенфелда за лацканы сюртука и прижал спиной к стене, чуть не порушив роскошную восточную вазу, закачавшуюся на подставке.

— Поезжай с ней куда-нибудь, Пенфелд. Забери ее из дома и поезжай. Поручаю ее тебе, найди какое-нибудь развлечение.

— Н-но, сэр, — запротестовал слуга, заикаясь от волнения, — я не гожусь для этой роли. Я не умею развлекать девушек. Да вы спросите у кого угодно, все слуги считают меня ужасно скучным человеком. Чем прикажете ее развлекать?

— Откуда мне знать, черт возьми? Отправляйся в зоопарк или на прогулку в парк, купи ей щенка, что ли! Убери ее с моих глаз! — Джастин отпустил Пенфелда и по привычке попытался взъерошить волосы, совершенно позабыв, что теперь они коротко острижены. — Твоя единственная забота — обеспечить, чтобы на ней было пальто. И шляпа, и туфли, причем пара туфель.

Джастин круто развернулся и быстро зашагал прочь, все еще сердито что-то бормоча. Пенфелд остался один, задумчиво почесал в бакенбардах, улыбнулся и сказал:

— Щенок… На мой взгляд, прекрасная идея.

Спустя восемь часов Джастин метался по гостиной, стараясь избегать взглядом часы на подставке из черного мрамора, мерно тикавшие на каминной полке. Вместе с ним несли вахту матушка и Эдит, их унизанные кольцами руки мелькали над вышиванием. Лили и Миллисент отказались ждать и удалились на покой, как только пробил час сна. Слава богу, за ними последовали все мужья, при виде которых одолевала зевота.

Часы в вестибюле, спрятанные в высоком футляре, пробили раз, другой, десять раз… Джастин не выдержал и изрыгнул проклятие. Эдит уколола палец иголкой, но герцогиня и бровью не повела.

Джастин остановился у окна, уперся руками в подоконник и мрачно уставился во двор. За морозными узорами сквозь стекло ничего нельзя было рассмотреть, ясно только, что ночь выдалась холодной. «Ну и что теперь делать? — в который раз задавался нелегким вопросом герцог. — Неужели снова придется нанимать детективов, чтобы разыскивать Эмили? Человек отправился за покупками по магазинам и исчез? Нет, ни в коем случае не следовало отпускать ее в компании с Пенфелдом. Это было глупо. С другой стороны, это же не Окленд, где может случиться черт знает что! В благополучном Лондоне везде и во всем полный порядок, да и Пенфелд чувствует себя здесь как рыба в воде».

Герцог прилагал все усилия, чтобы не поддаться панике и не отчаиваться, отказывался признать, что испытывает страх. Его мучили опасения, что Эмили вполне способна использовать представившуюся возможность, чтобы сбежать, вновь исчезнуть без следа. Да, конечно же, следовало отправиться с ней самому, даже с риском оказаться в уютной полутьме кареты наедине с манящим ароматом ее кожи. Даже с риском сидеть рядом, тесно прижавшись к ее бедру. В конце концов, эти муки не идут ни в какое сравнение с необходимостью ждать и терзаться неопределенностью.

За переживаниями сына внимательно наблюдала матушка. Вроде бы вся ушла в работу, глаза полуприкрыты, но время от времени из-под ресниц сверкает острый взгляд. По опыту Джастин знал, что герцогиню не следует недооценивать и что она не так глупа, как может иногда показаться. Оливия Коннор давно научилась скрывать природный ум за маской несколько рассеянной и туповатой хозяйки, пребывающей в вечных домашних хлопотах, но временами маска спадала, являя миру былую весьма расторопную и смекалистую продавщицу из небольшого магазина на Оксфорд-стрит, которая в свое время не только изучила без посторонней помощи генеалогические древа всех потенциальных женихов, но и сумела выйти замуж за лорда, обладавшего огромным состоянием, владельца процветающей судоходной компании. Позднее она готова была поступиться чем угодно, даже пожертвовать любовью собственного сына ради того, чтобы сохранить привязанность сурового и привередливого супруга.

Герцогиня проткнула плотную ткань длинной иглой и неожиданно спросила, не поднимая глаз:

— Тебе эта девушка не безразлична? Я правильно поняла?

— Естественно, она не может быть мне безразлична. Как-никак я прихожусь ей опекуном. Ее отец был моим лучшим другом.

— Ты хочешь сказать, что раньше никогда не видел ее?

Движение иглы действовало завораживающе, и Джастин, как загипнотизированный, не мог отвести взгляда от рук матери. Она вышивала так же легко и уверенно, как ее сын играл на фортепьяно. А что, если все рассказать ей?

Мелодичный перезвон колокольчика у двери избавил его от необходимости отвечать на непростой вопрос. Матушка замерла, Эдит и Джастин обменялись удивленным взглядом. Неумолчный звон колокольчика сопровождался стуком лошадиных копыт по дорожке от ворот к дому.