«Что тут раздумывать. В конце концов, ничего страшного не случилось. — И он решил не сообщать об этом Зентаре. — А то еще подумает, что мне что-то грозит».

Смена руководителя секретариата не удивила никого в Управлении. Ясное дело, раз Чесю перевели на другую работу, кто-то должен прийти на ее место. Почему перевели? «Видимо, роскошная блондинка понравилась какому-нибудь директору, которому захотелось, чтобы его секретариат выглядел не хуже нашего, — шутили сотрудники. — Ничего, нам это только на пользу. Замолвит за нас словечко у своего нового шефа. А вот Станиш, твердый, как скала, предпочитает мужчину. Избегает соблазнов...»

Видзский спокойно перенес «смотрины» и серию вопросов: откуда, из какого отдела прислан, кого знает, женат ли... И после массы пересказанных ему «на ухо» подробностей о привычках и капризах «старика», то есть Станиша, все пошло своим чередом...

Проработав несколько дней, Видзский понял, что в Управлении работают серьезно, не имитируя деятельности спешки. Что наиболее загружен спецотдел — сердце Управления, где работали высококвалифицированные инженеры. Отдел этот оценивал возможность применения представленных изобретений в оборонных целях и надежность их действия, учитывая современное состояние мировой техники.

С тех пор он бывал в спецотделе так часто, как это позволяли обязанности секретаря. У него самого был диплом инженера и несколько лет стажа в техническом отделе за плечами. Он умел задавать вопросы. Ему хотелось подружиться с людьми, узнать, над чем они сейчас работают, проверить, в полной ли безопасности находится документация отдела. До сих пор ему удалось лишь одно — подружиться. На все вопросы, касающиеся работы отдела, отвечали шутками. Он ничего не узнал, на оставленную без присмотра документацию не натыкался. «Умеют хранить свои тайны», — с уважением думал он.

В других отделах повезло больше. Заместитель Станиша по кадрам Альберт Зыбельт охотно поделился со случайным собеседником своим мнением на тему кадровой политики. Видзский внимательно слушал, собирал нужную информацию. Уже через пару дней он заметил, что Станиш и Зыбельт терпеть не могут друг друга, но при этом изображают нормальные деловые отношения. Зыбельт говорил о своем начальнике с иронией, иногда пренебрежительно:

— Солдат из него наверняка был бы хороший, но руководитель... — Тут он понижал голос. — Эти фельдфебельские замашки... Проталкивание «своих» людей... Гонтарский, например. Они познакомились в школе подхорунжих. Еще до войны. Ага, раз «свой», сразу его в Центр. Ну и как тут вести правильную кадровую политику? В таких условиях! — жаловался он. — Как принимать на себя ответственность за новоявленных сотрудников? Если что-нибудь случится, за все буду отвечать я. Как в Центре, например. А ведь это не я рекомендовал Гонтарского. Не я за него ручался. У Гонтарского вообще какие-то подозрительные связи, — заявил он Видзскому.

В ответ на удивленный взгляд Янека Зыбельт объяснил:

— Вы тут человек новый и ничего не знаете. Гонтарский воевал в дивизии Мачека, в Польшу вернулся только в 1946 году. И до сих пор не порвал связей с теми... Черт его знает, что за этим кроется... А крыться может все что угодно... Мы и Центр работаем на нужды обороны. Наши материалы — лакомый кусок для любой иностранной разведки. Поэтому я не раз говорил Станишу — нужно подбирать надежных людей. А, — Зыбельт махнул рукой, — он и внимания не обращает на мои слова.

— Станиша так и тянет на Запад, — заметил он в другой раз, заглянув в секретариат поболтать. — Сына послал учиться в Париж, будто в Польше нет институтов. А может, и у самого другие планы... — И не закончив, Зыбельт сменил тему. — Нет, все-таки никому нельзя доверять. Мой бывший начальник тоже казался надежным человеком, достойным всяческого доверия. Кто бы тогда мог подумать, что он связан с разведкой Гелена. А он предал и удрал. Для меня это было потрясением. Я страшно переживал. Этот случай научил меня быть бдительным по отношению ко всем. Я не могу спокойно смотреть на то, что здесь творится. — Лицо его стало озабоченным. — Боюсь, как бы история не повторилась...

— Как это — не повторилась? — спросил его тогда Видзский, не понимавший, к чему он клонит.

— Станиш несколько лет работал в Брюсселе, а там полно иностранных агентов. Ну, что-то, видно, произошло, если его вдруг ни с того ни с сего отозвали в Польшу. А несмотря на это, — он понизил голос, — после возвращения на родину его сразу же назначили генеральным директором Управления... Это ведь секретное учреждение. И как только уселся в директорское кресло, начал собирать своих людей. Назначал их на должности, ни с кем не советуясь, не спрашивая меня.

Эту и другую полученную во время работы информацию Видзский систематически передавал Покоре или Бежану, встречаясь с ними в установленном месте. Однако не был доволен собой. Ему никак не удавалось узнать, есть ли у Станиша интересующее их пальто, что он делал двадцать седьмого сентября — в день смерти Зелиньского, каким образом пропали планы изобретения в Верхославицах, о которых говорил незнакомец Бежану.

Он попытался расспросить Вольского, но тот относился к новенькому настороженно. Был весьма любезен, но молчал. А времени оставалось мало, Бежан торопил. Вдобавок, работы в секретариате хватало, Станиш требовал, чтобы все шло идеально, без сучка и задоринки. Он отдавал краткие приказы и не терпел лишних разговоров. Каждый день требовал отчет о выполнении сделанного. Оставлял на письменном столе листочки с распоряжениями на следующий день. Этим начинались и кончались контакты Видзского и Станиша. «Фельдфебельские замашки», — вспомнил он слова Зыбельта. — Похоже, он прав... С людьми надо по-другому...» Подозрения Зыбельта стали казаться Видзскому более правдоподобными. Он все тщательнее следил за своим начальником, стараясь найти в его поведении что-либо подозрительное.

Сегодня Станиш уже с утра был чем-то раздражен. Как никогда, хлопнул дверью. Половину подготовленных на подпись документов велел перепечатать, найдя в них ошибки. Приказал вызвать своего заместителя. Из-за двери до Видзского доносились возбужденные голоса, но он боялся подойти ближе. А вдруг кто-нибудь заглянет и застанет его подслушивающим? Через несколько минут заместитель скорее выбежал, чем вышел, с нахмуренными бровями и побелевшим лицом. Сразу за ним вышел Станиш.

— Я уезжаю, — коротко объявил он раздраженным, резким голосом. — До пяти часов вечера мне должны прислать важные документы из Министерства обороны. Будьте добры привезти их ко мне. Вот по этому адресу, — он положил листок на стол секретаря. Там были и другие распоряжения, а среди них — приказ подготовить отчет о служебных командировках сотрудников Управления за последний квартал. Видзского это поручение обрадовало — оно давало возможность выполнить одно из заданий. Он потребовал из бухгалтерии финансовые отчеты о всех командировках, а из отдела кадров — учетную документацию.

Видзский углубился в изучение принесенных документов, когда вдруг услышал над самым ухом голос Зыбельта:

— Что, шеф подкинул новую работенку?

Видзский кивнул. Зазвонил телефон, и он отвернулся, чтобы взять трубку. Пока он объяснял собеседнику, что директора нет и сегодня не будет, Зыбельт уже стоял в дверях секретариата.

— Я тоже ухожу и сегодня больше не приду. Если кто-нибудь позвонит...

Видзский снова занялся документами. Он выбирал одну за другой командировки, отмеченные датами, которые его интересовали. Их оказалось пять. В отчете об одной из командировок были заметны следы исправлений. Видзский вчитался внимательнее, схватил листок бумаги и начал что-то подсчитывать на нем.

— Ах вот оно что!

Он и не заметил, как просидел до пяти часов, и курьер вручил ему документы, предназначенные для Станиша. Обрадованный своим открытием, Видзский быстро сбежал по лестнице.

— Новогродская, девятнадцать, — сказал он водителю.