— А нельзя ли проникнуть на территорию каким-либо иным путем? Через другой вход?

Директор рассмеялся.

— Нет. На территорию Центра входят через одни ворота, охраняемые день и ночь. Каждый из цехов имеет только один выход. Я не говорю о внутренних дверях, которые их соединяют. Окна не открываются. Поэтому в каждом цехе работает по два вентилятора. Один обычный, отсасывающий воздух, а второй — нагнетающий, включаемый во время уборки или на время обеденного перерыва. Рабочим эта вентиляция нравится.

— Сотрудники знают, как действует сигнальная система?

Больной снова приподнялся.

— Вы их подозреваете? Напрасно. С сигнальной системой, кроме меня и заместителя, знаком только бригадир. Это кристальной честности человек. Ежедневно он приходит на работу на полчаса раньше и выключает систему. А после окончания работы снова включает ее. За это он получает дополнительную плату.

— А если бригадир заболеет?

— Тогда звонят мне или моему заместителю. И кто-то из нас приезжает пораньше. Такие случаи уже были.

— Не очень-то это удобно, — заметил Бежан.

— Зато безопасно, — сказал директор.

— Неужели? Кто же в день взрыва выключил утром сигнализацию?

— Бригадир. Мы почти одновременно пришли на работу.

— Кто монтировал систему сигнализации? У кого есть ее план?

— Специалисты-техники. Только у них все чертежи. Но скажите мне ради бога, что вызвало этот взрыв?

— Нитроглицерин. Кто-то пронес его в цех.

Лицо лежавшего снова покраснело.

— Не может быть! — без сил он опустился на подушку.

— Может, и вы тому свидетель.

На лбу Гонтарского напряглись жилы. Некоторое время он молчал.

— Просто в голове не умещается, — прошептал он сдавленным голосом.

Смысла продолжать беседу не было, поэтому Бежан попрощался с больным. Закрывая за собой дверь отдельной палаты, он почти столкнулся с Чесей Кобельской.

— Вы? Здесь? — удивленно произнес он.

— Мир тесен. Все мы время от времени встречаемся. Даже не договариваясь об этом, — улыбнулась ему женщина. — Здесь лежит друг моего шефа, директора Вацлава Станиша. Станиш прислал ему кое-что. Просил узнать, не надо ли чего. Жена директора Гонтарского уехала в командировку. Некому о нем позаботиться, вот и пришлось мне... А вы что тут делаете? Вы давно его знаете?

— Общий знакомый просил меня зайти к нему, — отвертелся Бежан от ответа.

«Если Гонтарский ей скажет... Вот черт!» — выругался он про себя.

— Подождите меня. Я скоро выйду. Поболтаем по пути, — предложила она.

— Не могу. Очень тороплюсь. — Он махнул на прощанье рукой. — В следующий раз.

Она с минуту смотрела, как он сбегает по лестнице, затем исчезла за дверью.

Монотонный стук колес и покачивание вагона усыпили Врону. Он проснулся от резкого толчка и выглянул в окно. Поезд стоял в поле у семафора. Врона протер глаза. Веки опухли и покраснели. «Третья бессонная ночь», — подумал офицер. Первую он провел, изучая документы — несколько толстых папок — по делу Зелиньского. Нельзя было упустить никакой мелочи. «Черт бы все побрал, я с ума сойду», — бормотал он себе под нос, выискивая фамилии людей, связанных с убитым. Список рос с каждым часом. Кроме того, он выписал все поездки Зелиньского за границу, о которых упоминалось на следствии. «Должно быть, начальство к нему хорошо относилось, если его так часто посылали в заграничные командировки», — пришло в голову Вроне.

Из документов следовало, что Зелиньский в августе 1966 года побывал в Мюнхене и Вене по туристической путевке «Орбиса». В это время — мгновенно вспомнил Врона — в Вене уже жил, удрав из Польши, Вацлав Шаронь, настоящий владелец фальшивого паспорта. Они были знакомы в Польше — могли встретиться. Бежан наверняка обрадуется этой информации. Врона был доволен. Есть у Бежана чутье. Поэтому нет ничего странного, что он пользуется таким авторитетом. Врона не завидовал своему начальнику, знал, что нелегким трудом заслужил он это признание. «Нам не дает вздохнуть, но и сам не сидит сложа руки, это факт». Врона снова углубился в чтение протоколов.

Может быть, сегодня удастся выкроить время на встречу с Ханной — планировал он под утро, потягиваясь и выпрямляя затекшую спину. Но надежды его не оправдались.

Бежан, когда Врона принес ему результаты своих ночных трудов, как и предвидел поручик, действительно обрадовался этому совпадению дат, но тут же приказал затребовать в бюро по выдаче заграничных паспортов справку о всех выездах Зелиньского и Шароня, а также подробную информацию о последнем. Он был недоволен тем, что Врона до сих пор не собрал сведений о Шароне. Документы из бюро прислали вечером, и снова пришлось сидеть над ними всю ночь, а встречу с Ханной отложить. Он сказал ей о срочной работе и почувствовал, что она этому не верит. «Если бы ты в самом деле хотел...» — сказала она. Врона в самом деле хотел. И что из этого? Работа — на первом месте. Он снова просидел всю ночь, просматривая документы, сопоставляя даты и маршруты. Ничего особенно интересного не нашел. Поездка Зелиньского в город, где жил Шаронь, могла быть совершенно случайной.

Анализируя протоколы и анкетные данные, Врона подумал, что Шаронь мог уехать на Запад со своим паспортом, а затем предоставить свои документы в распоряжение Центра Гелена, который после «обработки» переслал по своему каналу этот паспорт агенту. Может быть, именно тому Х-56, которого они искали. В таком случае, все более правдоподобной кажется версия о том, что Зелиньский был агентом, ликвидированным по приказу Центра.

Едва только Врона вернулся и доложил Бежану обо всем, что ему удалось установить, пришла телефонограмма из воеводской комендатуры Вроцлава: «Задержан Шимон Ковальский. Внешние данные совпадают. Одет в пальто в шотландскую клетку».

Это была сенсация. И поручик Врона получил новый приказ: немедленно выехать во Вроцлав. На этот раз он даже не успел позвонить Ханне, чтобы предупредить. Она ждала. Наверняка ждала. Простит ли она его еще раз? А может быть, когда он вернется и позвонит ей, она просто бросит трубку или скажет: «Иди к черту!» Терпение тоже имеет свои границы. А он чувствовал, что перешел эти границы. Правда, не по своей вине. Но поймет ли она это? Захочет ли понять? Такая красивая и умная девушка, как Ханна, легко найдет себе другого, лучшего, чем он. Он представил себе ее с тем, другим. Перехватило горло. Он расстегнул воротничок. Не помогло. «Может, поймет, — уговаривал он себя. — Сразу, как приеду во Вроцлав, пошлю ей телеграмму».

На вокзале его ждала машина комендатуры, предупрежденной о его приезде, и начальник отдела безопасности. Телеграмму Ханне пришлось отложить. А диктовать ее по телефону из комендатуры, при всех, — глупо. Начнут смеяться, шутить, что он и дня потерпеть не может.

В кабинете начальника он выслушал подробности задержания Ковальского.

— Один из моих сотрудников, — подчеркнул заместитель начальника, — обратил внимание на пальто. Очень уж оно заметное. Сотрудник немедленно доложил об этом. Оказалось, что совпадают и приметы, и фамилия. Я приказал проверить по картотеке. На него была заведена карточка. Хулиган, нигде не работает, дважды судим. Хороша птичка... Живет на улице... — он без запинки сыпал данными.

Врона слушал, мысленно проклиная все на свете. Он уже был уверен: осечка. Убийца Зелиньского не мог быть хулиганом, мелким воришкой, которого легко найти в милицейской картотеке под той же фамилией. Да еще носит, словно визитную карточку, заметное клетчатое пальто.

— Как он был задержан? — прервал Врона своего собеседника.

— Наши люди ходили за ним три дня. Пока не накрыли пьяного в каком-то ресторане. Спровоцировали скандал, несколько человек, в том числе и его, задержали для выяснения личности. Таким образом он и попал к нам. Неглупые у меня парни, правда?

Врона кивнул. Он вовсе не был в этом уверен. «Впрочем, сейчас увидим», — подумал он.

— Давайте-ка его сюда.