Таким образом он убивал двух зайцев: зарабатывал на произведениях искусства, которые скупал у «беглецов», и направлял «выбравших свободу» в руки Центра, за что получал от разведки Гелена тайную плату за услуги.

Его сын, Норберт, так же, как и отец, гражданин Австрии, получил хорошее образование, несколько лет путешествовал по свету — совершенствовал знание иностранных языков. Потом отец направил его практиковаться в фирму «Евротурист». Норберт работал около года в ее мюнхенском отделении, потом вернулся в Вену и отсюда был послан на самостоятельную работу в Варшаву, где только что открылся новый филиал фирмы. В стране, с которой его связывали лишь смутные детские воспоминания, он работал уже год. И до сих пор не возбуждал никаких подозрений. Только визитная карточка, которую Бежан увидел в столе Валя, обратила на него внимание контрразведки. Бежан не исключал возможности, что эта визитная карточка — всего лишь обычная реклама. Валь часто ездил за границу, стоило убедить его пользоваться услугами фирмы «Евротурист». Кроме того, Кон был его пациентом. Лечился от невроза. В этом тоже не было ничего странного. У Валя была репутация великолепного врача.

Кон мог попасть к Валю, услышав о нем от знакомых в Варшаве. Как они познакомились на самом деле, установить не удалось. Тщательная слежка за Валем и его контактами началась только девятнадцатого октября, когда телефон Валя был найден в записной книжке погибшего Вольского. «Вольский, — думал Бежан. — Мы, собственно, ничего о нем не знаем, кроме анкетных данных: где родился, когда и что закончил, где работал». Данные после проверки оказались правдивыми. Руководство Объединения высоко ценило его как специалиста. Тут, конечно, сильно повлияли и дружеские отношения бывшего директора со своими начальниками, решил Бежан, и то, что он послушно исполнял все их приказы. А Станиш считал его посредственностью с непомерными претензиями. Станиш на лесть не реагировал и снял его с должности директора Центра. Правда, тот же Станиш дал ему работу в своем Управлении, но относился к этому решению как к необходимому злу и очень не любил Вольского. Впрочем, эта неприязнь была взаимной. Может быть, именно эта неприязнь к Станишу и Гонтарскому и побудила Вольского на диверсию на объекте, которым он сам недавно руководил. Возможно, он хотел отомстить Гонтарскому и Язвиньскому. Его показания могли стать серьезной уликой против них. Может быть, он рассчитывал после их ареста вернуться на прежнюю должность? Это было весьма правдоподобно. Возможно, ему обещали это возвращение? Кто именно завербовал его? Кто снабдил авторучкой-миной? Знал ли Вольский, как она действует? Вольский — Валь — Кон? Вольский, как показало вскрытие и серия исследований, проведенных отделом судебно-медицинской экспертизы, был наркоманом. Найденный в кармане погибшего шприц, разбившийся во время взрыва, многочисленные следы инъекций на теле... Валь торговал наркотиками. Значит, это могла быть связь торговца с наркоманом, а могли быть отношения вербовщика с агентом, который получает свою плату дозой «зелья», а в приступе наркотического голода готов выполнить любой приказ.

Валь — Х-56? Нет, эта версия отпала. Х-56 отравил Зелиньского двадцать седьмого сентября. У Валя — установлено точно — на этот день твердое алиби. Он участвовал в международной конференции врачей-психиатров в Варшаве. Все помнили, что он находился там до позднего вечера, а в час убийства Зелиньского делал доклад. «Может быть, он является посредником, каналом связи, — думал Бежан. — У него для этой цели прямо-таки идеальные условия. И еще... все эти заграничные контакты...»

Вдобавок история с ним, с Бежаном. Чего Валь так испугался? Выдала Бежана Чеся. Это ясно. Валь слышал, как она обратилась к нему: «Пан майор». С другой стороны, в списках пациентов Валя попадались и военные. Что же необычного в том, что в приемной сидит майор? Нет ничего странного и в том, что в такой ситуации он предпочел не узнать свою знакомую. Нет, тут что-то иное. Может, Валь что-то узнал? Но когда и от кого? Чеся вышла от врача и больше в кабинет не возвращалась. Конечно, если бы Чеся захотела предостеречь Валя, она бы уж нашла способ это сделать. Но ведь именно эта случайная встреча с Чесей и спасла его. Кобельская не стала бы рассказывать Станишу о своей встрече с майором, если бы была связана с агентом, заинтересованным в устранении его, Бежана. Нет, конечно. А то, что она лечилась у Валя, скорее всего, не имеет никакого значения.

Станиш тоже был пациентом Валя. Если бы, предположил Бежан, Станиш был замешан в спекулятивные или еще какие-то махинации Валя, он не повторил бы Зентаре того, что ему рассказала секретарша. А ведь именно это известие помогло напасть на след. Если бы Станиш был в сговоре с Валем, это совершенно бы не входило в его планы.

Если Валь — звено в шпионской сети, то и смерть Вольского, и попытка обезвредить меня, размышлял Бежан, должны найти свое отражение в его действиях и контактах.

Он перелистал донесения от девятнадцатого октября. За день до этого погиб Вольский. Бежан тщательно проанализировал все рапорты о Вале. Ничего. Абсолютно ничего, что выходило бы за рамки его ежедневных занятий. Около полудня какой-то мужчина позвонил доктору, сообщил — «пришел Мики». Разговор был такой короткий, что не удалось установить, откуда звонил неизвестный. Валь тут же перезвонил какому-то Адаму, сообщил — «рецепт готов».

Девятнадцатого октября за Коном еще не следили. Теперь наблюдение за ним привело к «почтовому ящику».

— Я — «Янина», я — «Янина», вызываю «Эву», — прозвучало в эфире.

— Я — «Эва», я — «Эва», — отозвался он. — Перехожу на прием.

— Объект вошел в кафе «Улыбка». Прием.

— Жду дальнейших донесений. Конец приема.

— Я — «Ванда», я — «Ванда», вызываю «Эву», — отозвалась другая рация.

— Я — «Эва», прием.

— Зенона сменили. Наблюдаем за списком жильцов согласно приказу. Ожидаю дальнейших указаний.

— «Ведите» каждого, кто подойдет к списку. Согласно плану. Конец приема.

Теперь оставалось только ждать.

Бежан по очереди ставил на магнитофон записи, сделанные оперативными работниками. Ни один шаг Валя не ускользал от их внимания. Вооруженные магнитофонами, мини-радиостанциями и фотоаппаратами, они тенью шли за ним. Теперь, после того, как был найден «почтовый ящик», Бежан считал, что они на верном пути. Конечно, между Коном и Валем существовали не просто приятельские отношения. Но от этой уверенности до получения доказательств было еще далеко. Наблюдение за списком жильцов пока ничего не дало. Список находился в стеклянной витринке, которая и могла служить «почтовым ящиком». Ее обыскали, но ничего не обнаружили.

Однако Бежан наблюдения не отменял. Если не сегодня, то, может, завтра... Он рассчитывал, что «почтовым ящиком» пользуются по крайней мере раз в неделю, но неделя прошла, а в витринке так ничего и не появилось. Кон к ней не приближался. Занимался своими делами — и только. Наблюдение за Валем тоже ни к чему не приводило. Он вел все тот же размеренный образ жизни, даже в мелочах не изменял своим привычкам. Однажды Валь позвонил в Древницу и поинтересовался состоянием здоровья своего пациента. Ему ответили, что Вардецкий по просьбе доктора Могельского, который раньше лечил его, переведен в Прушков. Валь позвонил в Прушков и проверил, есть ли такой пациент в тамошней больнице. Заведующий отделением подтвердил наличие такого больного, и это совершенно успокоило Валя, больше он никаких действий не предпринимал.

Ничего особенного не происходило. Явилось несколько посредников за «товаром». И вновь все замерло. «Может быть, мы слишком рано спугнули птичек? — расстраивался Бежан. — Как вынудить их действовать?» В который раз он перечитывал документы следствия, обдумывал все детали, проверял себя — не забыл ли чего-нибудь, не проглядел ли какую-то мелочь?

Наблюдение за сотрудниками Управления продолжалось. Этим занимался Покора. Но и тут пока никаких результатов.