Пленные тщетно пытались доказать, что они – люди подневольные, солдаты срочной службы и арестанты-каторжники. Некоторые дачники, правда, склонялись к тому, чтобы помиловать солдат и заставить их отрабатывать грех подневольным трудом. А вот захваченного в плен офицера и уголовников хотели повесить обязательно.

Уголовники успели прославиться тем, что изнасиловали совсем юную девушку на даче, которую продотряд грабил первой. А офицер отдал приказ сжечь на этом участке дачный домик. И, как будто этого мало, солдаты ранили отца девушки, который пытался помешать уголовникам издеваться над его дочерью. И поскольку было точно не известно, кто именно стрелял, многие (в том числе раненый отец) настаивали на том, что солдат тоже надо убить.

Спас пленников Тимур Гарин, который появился откуда-то с группой автоматчиков и заявил:

– Пленных я забираю.

– А ты кто такой? – возмутились дачники, которые уже предвкушали, как продотрядовцы будут корчиться в петлях.

– Я – председатель комитета самообороны, – ответил Гарин, и дачникам пришлось подчиниться.

На самом деле никакого комитета самообороны не существовало в природе, но теперь пути назад не было. С этого дня Гарин без всякого смущения пользовался титулом, который он присвоил себе сам, и никто против этого не возражал.

Володя Востоков, как и его коллеги по лесорубной команде, уже знал об этой истории, когда их послали реквизировать продовольствие на ближних дачах. Послали грубой силой, чуть ли не под угрозой немедленного расстрела, и с наказом сражаться за картошку, как за родину. И перед выходом напоили водкой из каких-то неприкосновенных запасов. Востоков отказывался пить, но ему сказали, что воздержание в данном случае приравнивается к невыполнению приказа в боевой обстановке, что опять же влечет за собой расстрел.

Но и водка не помогла. Введенные в сельхозотряд дополнительные силы из службы режима ГАП-13, которая в это время подчинялась неизвестно кому, поскольку никто не знал, отстранен уже капитан Шорохов или еще нет, продемонстрировали максимум дисциплины. Встретив по дороге капитана Шорохова с группой дезертиров, среди которых был замечен Леша Григораш, бойцы службы режима тотчас же перешли на сторону своего законного командира.

– Вам лучше повернуть назад, – сказал Шорохов начальнику продотряда, но провоцировать конфликт не стал и скрылся со своими людьми в лесу.

Начальник продотряда не решился ему препятствовать, но с тупым упорством повел остатки своего воинства в сторону Девичьей Дачи.

Примерно через полкилометра дорогу им преградил иеромонах в черном облачении с большим деревянным крестом.

– Остановитесь! – возгласил он зычным голосом. – Одумайтесь! Если прольется кровь, все вы будете прокляты, и божья кара настигнет каждого.

Начальник отряда оттолкнул монаха, загородившего тропинку, но тут же на него кинулась невысокая коренастая девушка, босая и в платке.

Начальник отшвырнул ее в сторону и схватился за пистолет, но заместитель в звании прапорщика удержал его руку.

Начальник отряда грязно выругался, потому что девушка – это была Вера Красных – успела расцарапать ему лицо. Так с окровавленной физиономией он и пошел дальше.

И неподалеку от Дуба Свиданий наткнулся на зрелище, которое способно из кого хочешь вышибить боевой дух.

Не меньше тридцати девушек и женщин с распущенными волосами и голыми торсами преградили продотряду дорогу. Особенно впечатляюще выглядела Жанна Аржанова в длинной юбке и с автоматом через плечо.

Другие девушки были без автоматов – зато с топорами, косами, серпами и дубинами.

Но они поражали врагов насмерть одним своим видом. Нагие груди, растрепанные волосы, вокруг бедер намотаны у кого платки, у кого простыни, и такая свирепость на лицах, что лучше сдаваться сразу.

Впрочем, это была просто психическая атака. Тут же с боков из леса вышли дезертиры с автоматами и мирные поселяне с чем попало, и продотрядовцы поняли, что окружены.

– Отряд валькирий Дикого Леса предлагает вам сложить оружие! – торжественно объявила Жанна.

– Предупреждаю, вы за это ответите, – произнес начальник продотряда и сквозь зубы добавил несколько непечатных слов, крайне оскорбительных для валькирий Дикого Леса.

– Поосторожней в выражениях, – посоветовала ему Жанна. – А то у нас в лесу народ горячий. Повесят на Дубе Свиданий, и будет моя таверна называться не «У Девственницы», а «У Повешенного».

Начальник мало что понял из этой тирады и, кажется, решил, что перед ним сумасшедшая. Но у нее был автомат, а продотрядовцы уже сдали свое оружие без боя.

Володя Востоков, между тем, попал в небольшой переплет. У него не было никакого оружия, но валькирия с самым большим бюстом и в черных очках никак не хотела ему поверить и взялась его обыскивать. Володе этот обыск показался очень приятной процедурой, но тут к ним подошел здоровенный громила с двумя автоматами и устроил сцену ревности почему-то не своей женщине, а пленнику, которого она обыскивала. Володя стоял, ни жив ни мертв, и лихорадочно застегивал штаны, куда валькирия за несколько секунд до этого просунула руку со словами:

– Да, это конец. Но где же пистолет?

Однако Саня Караваев (кто же еще мог устраивать сцену ревности из-за девушки с самым выдающимся бюстом) оказался весьма отходчив. Минут через пятнадцать он уже мирно угощал Востокова помидорами, причем на шее у Володи висел автомат – правда, без магазина.

А вокруг бурно сливались в экстазе победители и побежденные, а также воры и полицейские, потому что правоохранители из службы режима в этой войне выступали заодно с бандитами Шамана и подручными Балуева.

Балуев прекрасно понимал, что, разобравшись с дачниками, власти немедленно возьмутся и за него. Даже если сейчас у них нет на директора ГАП-13 никакого конкретного компромата, он появится сразу же, как только дачники, арестованные за самозахват земли, начнут давать показания.

И Балуев не стал мешать дачникам вести борьбу с продотрядами, не стал мешать Шорохову использовать для этой цели бойцов службы режима, не стал делать вообще ничего. Просто сидел и ждал, кто победит.

Но победители не оценили лояльности Балуева. Пришла беда, откуда не ждали. Пока власти, получив неожиданно мощный отпор, взяли тайм-аут, чтобы прикинуть, какие силы нужны для подавления «дачного мятежа», Балуева сместил Тимур Гарин, именующий себя председателем Комитета самообороны Белого Табора.

Гарин рассчитал все очень правильно. О нем снова заговорили в городе – на этот раз как о предводителе «дачного мятежа», и возникла опасность, что массовое неповиновение выплеснется за пределы леса. Тем более, что далеко не все дачники обитали на своих участках постоянно. Многие – особенно из новой волны – продолжали жить в городе, а огороды навещали от случая к случаю. Отряды самообороны надежно берегли участки от воров и даже теснили понемногу бандитскую крышу, которая требовала дань, ничего не давая взамен.

Столкновение между отрядами самообороны и бандитами казалось неизбежным, но тут нагрянули продотряды, и бандиты объединились с дачниками.

Когда Гарин сместил Балуева с директорского поста, бандиты, как и предсказывалось, не стали его защищать. Вместо этого они попытались подкатиться к Гарину с предложением сотрудничать на тех же условиях.

– Ты в пролете не будешь, – обещали они и рассказывали между прочим о том, сколько украл Балуев и сколько он на этом заработал.

А Гарин слушал и записывал. И ответа бандитам не давал. Вместо этого он в одночасье ликвидировал ГАП-13 и стал делить его поля на участки для частных лиц.

Бандиты сначала забеспокоились, а потом разозлились. Но сил у них было мало, и Шаману пришлось просить подкрепления у Варяга.

Варяг, однако, просьбу эту проигнорировал. Он был занят другими делами, и в последнее время продовольственная проблема практически перестала его волновать.

– Подожди, – сказал он Шаману, когда тот достал его своей настойчивостью. – Скоро тут все будет наше. Начнется такой беспредел, какого ты еще не видел. Вот тогда будет наше время.