Оснащение рюкзаков или ватников потайными карманами для скрытого размещения (переноски) пистолетов на время похода этой задачи не решало. Принимая во внимание условия зимнего многодневного похода, в течение которого оружие могло находиться по несколько суток при температурах -20 °C —40 °C и ниже, надлежало хранить оружие в зимней смазке и перед применением осуществить его чистку и повторную смазку. В 1950-х гг. существовало деление ружейной смазки на «летнюю» и «зимнюю» («зимняя» была более густой и по консистенции походила на сливочное масло), и это создавало определенные трудности в использовании стрелкового оружия в условиях холодной зимы и в горах. Осуществить замену одной смазки на другую втайне от непосвященных членов группы Золотарев, Колеватов и Кривонищенко никак не могли.
Только вдумайтесь на секундочку, что могло бы произойти, если бы нормальный положительный студент, хороший комсомолец или комсомолка, увидали бы в руках Золотарева пистолет… Первая и единственная мысль, которая могла бы осенить студента, свелась бы к убеждению, что ему, наконец-то, открылось истинное лицо Золотарева — тот уголовник, бандит, урка! Никакие рассказы про «негласный штат», «операцию под прикрытием», «зашифрованного конфидента» не помогли бы — в те времена никто просто-напросто не знал о подобных методах работы контрразведки (а те, кто знал, сидели за колючей проволокой в лагерях и никому ничего рассказать не могли). Никто из студентов не поверил бы, что инструктор по туризму может решать какие-то задачи в интересах госбезопасности — в это мало кто мог поверить даже в 2010 г., когда появился первый вариант данного исследования, когда история КГБ и многих тайных операций на территории распавшегося СССР перестала быть государственным секретом. И если бы зимой 1959 г. кто-то только увидел пистолет в руках Золотарева (или Кривонищенко, или Колеватова), поход группы Дятлова на этом бы закончился — обладателя оружия связали бы и потащили на «Большую землю» в ближайшее отделение милиции. На разборки, так сказать. Потому что боевой пистолет в те времена мог быть только у милиционеров или офицеров Советской армии, все остальные варианты — это криминал! Вооружать членов группы боевым оружием означало рисковать срывом операции при случайной расконспирации, а этот риск был совершенно излишним.
Кроме того, иностранные шпионы, на встречу с которыми направлялась группа, изначально (т. е. до произнесения пароля для связи) могли присвоить себе роль военнослужащих внутренних войск, преследующих беглых уголовников, и, руководствуясь этой легендой, проверить документы и личные вещи членов группы. Если бы в ходе такого обыска им удалось обнаружить пистолеты, то операция «контролируемой поставки» провалилась бы, даже не начавшись. Вероятность подобной проверки была не нулевой, поскольку было известно, что забрасываемые на территорию СССР агенты-нелегалы, особенно действующие в группах, могут маскироваться под работников милиции, КГБ или фельдъегерской службы, сопровождающих секретную почту.
Перед Золотаревым, Колеватовым и Кривонищенко не ставилась задача задержания явившихся на встречу с ними иностранных агентов, а значит, «силовая компонента» в этой операции при ее штатном развитии отсутствовала. Видимо, инициатор задания вполне логично рассудил, что наличие оружия никак не поможет достичь поставленной цели, а вот помешать может.
Поэтому было принято вполне обоснованное решение не вооружать всех троих огнестрельным оружием. Вооружение же только одного человека из трех — скажем, Золотарева — при сохранении всех вышеназванных рисков снижало эффективность его применения практически до нуля. Кроме того, выдача оружия одному и невыдача другим могла быть расценена участниками операции как проявление недоверия или неверия в их силы, что было совершенно недопустимо с точки зрения корпоративной этики КГБ. Поэтому сработал принцип: всем либо никому.
Понятно, что никто из инициаторов операции не предполагал возможности массового убийства всей группы. Видимо, преобладала та точка зрения, что отличная маскировка в группе настоящих, ничего не подозревающих туристов окажется наилучшей защитой участников операции. Кроме того, вероятно, большую заинтересованность в этой операции проявила «противная сторона», поэтому кураторы из КГБ были уверены, что «тем очень надо, те все проглотят». Такая самонадеянность сыграла жестокую шутку, но стало это ясно позже.
Особо хочется отметить, что работа без штатного огнестрельного оружия и документов, удостоверяющих принадлежность к Комитету, являлась нормой для оперработников КГБ. Более того, из истории группы спецназа КГБ «А» нам известно, что ее сотрудники порой отправлялись на опасные задания либо без огнестрельного оружия, либо с незаряженным оружием. То есть даже в тех случаях, когда заведомо было известно о неизбежном и остром силовом противостоянии, сотрудники должны были действовать как гладиаторы, врукопашную. Данное утверждение, возможно, разрушит стереотипы многих читателей и даже вызовет недоверие, но так действительно было. Чтобы не остаться голословным, приведу один из ярких примеров такой «рукопашной операции»: захват 12 мая 1989 г. преступной группы, вооруженной четырьмя пистолетами ПМ, забаррикадировавшейся в квартире на четвертом этаже в доме № 21 по ул. Жуковского в г. Саратове. Осуществлявшее эту операцию отделение группы «А» под командованием Героя Советского Союза В. Ф. Карпухина имело при себе только незаряженные пистолеты. И орудовало ими как кастетами.
Здесь же следует коснуться и вопроса об отсутствии «силового прикрытия», которое КГБ не обеспечил группе Дятлова на время проведения операции. Это тоже один из тех доводов, посредством которых некоторые исследователи трагедии пытаются опровергнуть версию «контролируемой поставки». По мнению «опровергателей», Комитет должен был обеспечить безопасность своих сотрудников посредством высылки по маршруту следования туристов неких вооруженных групп. Как это все должно было выглядеть на практике, «опровергатели» и сами не представляют, однако упомянутый довод кажется многим из них весьма существенным.
Наверное, первое, что требуется в этой связи прояснить — какие задачи должна была бы решать подобная группа силового прикрытия? Именно характер поставленных задач и определил бы ее состав и вооружение. Остается совершенно непонятным, что именно должна была делать подобная группа (или группы) в операции «контролируемой поставки». Физическую защиту группы Дятлова она обеспечить не смогла бы при любом раскладе, так как не должна была присутствовать на месте встречи.
Может быть, ей надлежало бы отомстить супостату в случае убийства дятловцев? Организовать и вести своими силами преследование? Задержание либо уничтожение противника? Но какова же в таком случае должна быть численность такой группы: 10 человек? 20? 50? рота? батальон?
В любом случае, факт задействования группы «силового прикрытия» с точки зрения инициатора задания означает провал операции, т. е. нештатное, внеплановое развитие ситуации.
Кстати, совсем не обязательно группа из 10 человек могла бы в тех условиях задержать хотя бы трех вооруженных агентов вражеской разведки, прошедших надлежащую огневую, физическую и тактическую подготовки. Для подобной операции на открытой местности требуется полноценное воинское подразделение, хотя бы взвод, усиленный снайперами и желательно кинологом с собакой. И взвод лучше не один, а несколько, дабы выдвигались они с разных направлений. Ни одно территориальное управление КГБ в конце 1950-х гг. не имело таких подразделений спецназа, а значит, для организации подобной операции пришлось бы обращаться к пограничникам. А это не только административные барьеры (пусть и внутри одного ведомства), но и чисто технические — ведь всех этих людей с оружием и амуницией следовало принять, разместить, обеспечить доставку в Ивдель и далее. Настоящая воинская операция… Задумайтесь на секунду, сколько десятков и сотен человек будет посвящено в то, что КГБ проводит в глубине Уральского региона какую-то особо секретную операцию и затребовало для этого пограничников из северных регионов!
