Фотографии подлинника физико-технической (радиологической) экспертизы некоторых вещей и биосубстратов из тел последних четырех туристов, обнаруженных в мае 1959 г. Обратите внимание на то, что грунт, взятый из-под тела Александра Колеватова, не был радиоактивным, что полностью отметает всякие домыслы о «попадании радиоактивности из ручья». Опираясь на это наблюдение, мы можем с абсолютной уверенностью утверждать, что ни дно оврага, ни талый ручей, протекавший там, радиоактивными не являлись.
Фотографии подлинника радиологической экспертизы (продолжение) организме изотопов. Это означало, что Дубинина, Золотарев, Колеватов и Тибо-Бриньоль не пили зараженную воду и не вдыхали радиоактивную пыль — в общем, не получали внутрь радиацию ни в каком виде.
Кроме того, не оказалось радиоактивных элементов и в грунте из ручья — его тоже проверили, предусмотрительно взяв пробу из-под трупа, обозначенного № 1 (под этим номером фигурировало тело Александра Колеватова).
А вот на трех предметах одежды оказались найдены следы радиоактивного заражения. Хотя их владельцы были пронумерованы и в акте экспертизы не назывались по именам (так и указывалось: «шаровары от № (такого-то)», «свитер коричневый от № (эдакого)»), известно, что эта нумерация совпадает с нумерацией в уголовном деле актов судебно-медицинских экспертиз тел, найденных в овраге. Другими словами, под № 1 в тексте физико-технической экспертизы фигурирует Колеватов, под № 2 — Золотарев, под № 3 — Тибо-Бриньоль, и под № 4 — Дубинина. Радиоактивность на упомянутых трех предметах одежды была локальной, т. е. очаговой, и группировалась на отдельных фрагментах. Площади «пиковой» интенсивности излучения в каждом случае были невелики — не более 100 кв. см ткани. Для свитера, обнаруженного на теле Людмилы Дубининой,
Справка, расшифровывающая акт экспертизы
максимальная активность участка площадью 75 см2 составила 9900 распадов в минуту (165 Бк), для куска ткани нижней части шаровар Колеватова площадью 55 см2 — 5000 расп. /мин. (83 Бк), а для фрагмента пояса его же свитера площадью в 70 см2 — 5600 расп. /мин. (93 Бк). После их помещения в проточную воду на 3 часа произошло заметное снижение радиоактивного фона (на 30–60 %). Это означало, что радиоактивны были не сами нити, пошедшие на изготовление свитеров и штанов, а осевшая на них пыль, которая смылась водой.
Какой именно изотоп (или смесь изотопов) послужил источником излучения, неизвестно. Лабораторный датчик фиксировал бета-излучение, являвшееся следствием распадов атомов; альфа- и гамма-излучения обнаружены не были.
Насколько велики зафиксированные излучения и какую опасность они представляли для владельцев одежды? В принципе, обнаруженная активность была совсем не велика и не опасна. Это если на первый взгляд.
Однако не надо думать, что одежда с почти 10 тысячами бета-распадов в минуту — это норма. Или, по крайней мере, пустяк, который можно запросто проигнорировать. Подразделение радиологического контроля комбината № 817, где трудился Георгий Кривонищенко, регулярно проводило мониторинг радиоактивности в цехе № 1 химико-металлургического завода, того самого, в котором из растворов, поступавших с радиохимического производства, восстанавливали и очищали оружейный плутоний. Сейчас материалы этого мониторинга частично открыты общественности, и мы знаем, какова была радиоактивная загрязненность поверхностей и оборудования в данном цехе в 1950-х гг. Он, кстати, считался специалистами самым «грязным» не только среди производственных помещений комбината № 817, но и среди всех объектов атомной отрасли Советского Союза. Так вот, в 1956 г. в этом цехе на площади 150 кв. см фиксировалось в среднем 3600 альфа- и бета-распадов в минуту, в 1958 г. — уже 6500, а в 1959 г. — 1300 распадов. Но ведь никому не придет в голову сказать, что цех по восстановлению металлического плутония — это чистое производство! И далеко не каждый согласится пойти туда работать, утешая себя мыслью, что радиоактивный фон там выше естественного «всего-то» в 3–5 раз… Тем более что естественный радиационный фон является «композитным», т. е. состоящим из излучений нескольких видов, и значительную его долю занимает сравнительно безопасное альфа-излучение, проникающая способность которого куда ниже бета-излучения, зафиксированного на одежде погибших туристов.
Необходимо принять во внимание и еще одно немаловажное обстоятельство. Одежда погибших долгое время — по мнению следователей, примерно с двадцатых чисел апреля 1959 г. — находилась в воде, и радиоактивная пыль с нее постепенно вымывалась. По крайней мере, эта точка зрения постулировалась следствием.
Но, может быть, следствие в этом вопросе ошибалось и радиоактивность попала на одежду именно из снега, воды или грунта? Может быть, единственная проба грунта не показательна и очаг заражения на самом деле находился именно в овраге? Ведь не очень далеко — всего-то в 1250 км севернее — размещался ядерный полигон на Новой Земле. Могли радиоактивные изотопы быть занесены оттуда?
Именно это совершенно умозрительное предположение отстаивает Буянов, один из самых компетентных исследователей трагедии группы Игоря Дятлова. Однако его рассуждения не только ничего не доказывают, а напротив, лишь свидетельствуют о его полной неосведомленности в данном вопросе.
Прежде всего, необходимо подчеркнуть то обстоятельство, что все ядерные взрывы в СССР, сопровождавшиеся выбросом радионуклидов в атмосферу, планировались и осуществлялись с таким расчетом, чтобы образовавшиеся облака с радиоактивной пылью уносились потоками воздуха за пределы страны (т. е. в арктические зоны США и Канады — в случае взрывов на Новой Земле, и в Китай — при взрывах на Семипалатинском полигоне). Как нам достоверно известно из документов JCAE (Комиссии по атомной энергии Конгресса США), Советский Союз в последние недели перед введением моратория на ядерные испытания в ноябре 1958 г. усиленно взрывал атомные и термоядерные боеприпасы в северных районах. С 20 сентября 1958 г. по 17 октября 1958 г. на Новоземельном полигоне были взорваны 12 термоядерных зарядов различной мощности, 2 из которых — мегатонного класса. С 18 по 25 октября 1958 г. — т. е. всего за одну неделю — на Новой Земле оказались взорваны еще 6 ядерных боеприпасов, из них 1 атомный малой мощности и 5 термоядерных мегатонного класса. Наконец, 1 и 3 ноября 1958 г. в Сибири осуществлены подрывы еще двух атомных зарядов малой мощности.
Ну, а после этого Советский Союз вплоть до 1 сентября 1961 г. находился в состоянии моратория на ядерные испытания и ничего такого, что могло дать радиоактивные осадки, не взрывал.
Несмотря на большую серию атомных и термоядерных взрывов в атмосфере, осуществленных в СССР в период с сентября по ноябрь 1958 г., при всем желании Буянова с Новой Земли в район Отортэна ничего надуть не могло — весь радионуклидный «букет» получили господа из НАТО.
Но даже если стать на предлагаемую точку зрения и поверить в то, будто в силу некоего технического или метеорологического сбоя облако радиоактивной пыли залетело в окрестности горы Холат-Сяхыл и пролилось там обильным дождем, заразив грунт, все равно выходит нестыковка принципиального характера. Дело в том, что ядерные и термоядерные взрывы производят короткоживущие изотопы. Их активность снижается очень быстро. Существует мнемоническое «правило семерок», наглядно демонстрирующее скорость снижения радиоактивности продуктов ядерного взрыва. Согласно ему, уровень радиации на местности снижается в 10 раз через отрезки времени, равные степени с основанием 7 часов (погрешность этого наблюдения не превышает 25 %). Другими словами, через 7 часов после взрыва радиоактивность снижается в 10 раз, а через 7x7 часов — в 100 раз. Через 7x7x7 часов (т. е. 2 недели) падение радиоактивности составит уже 1000 раз. Этому нас учит курс «Гражданской обороны», с которым Буянов, увы, не знаком, но отменить который он не в силах. Даже эпицентр мегатонного термоядерного взрыва на пятые сутки доступен для людей, лишенных средств индивидуальной защиты, без серьезной угрозы для здоровья.
