Ничего не говоря, он забирается коленями на постель. У меня не возникает желания оказать ему сопротивление или начать кричать, хотя я могла бы. Может, я дура, но мне отчего-то не страшно, на подсознательном уровне я знаю, что Гранов не сделает мне больно, но меня потряхивает от неизвестности.

- Что ты задумал? - взвизгиваю я, когда он фиксирует меня своим тяжелым телом и перехватывает запястья.

- Сеанс психотерапии, - спокойно выдает, не обращая внимания на мое вялое сопротивление. Сложно бороться с тушей, которая вдавливает тебя сотней килограммов в матрас.

- Знаешь куда засунь свой сеанс психотерапии?!

- Не ругайся, тебе не идет. Или я вымою твой рот языком, - угроза звучит порочно. Пока я представляю, как Гранов будет вылизывать мой рот, он фиксирует мои руки над головой, стягивает их петлей ремня и привязывает к спинке кровати.

Я, конечно, возмущаюсь и даже сопротивляюсь, но нужно признаться, что недостаточно яро. Себе врать я не могу, мне интересно, что задумал Гранов.

- И в чем заключается твой психоанализ? - пытаясь высвободиться из петли, спрашиваю я.

- Напомнить тебе, что ты живая. Напомнить, как дышать полной грудью, - освобождая от своей тяжести, садится рядом и смотрит в глаза. Я чувствую себя беспомощной и уязвимой. И не потому, что лежу связанной перед ним, а потому что он пытается влезть ко мне в душу. - Прекрати цепляться за прошлое, Огонек, - закрываю глаза, когда слышу прозвище, которым меня называл Олег. Я запретила Багировым и ребятам так ко мне обращаться, а теперь вот.…

- Не называй меня так! - требую, не открывая глаз. Удивительно, но слез нет, а ведь раньше я могла расплакаться, услышав нежное «Огонек».

- Ты Огонек, Олеся! Живой обжигающий огонек. Яркая живая девочка, от которой снесло крышу черствому застарелому цинику. Я буду тебя так называть, ты мне не запретишь, - спокойно произносит, а я злюсь и пытаюсь высвободиться. Гранов не трогает меня, ничего не говорит, сидит рядом, ждет и наблюдает. Я выдыхаюсь, стреляю в него злым взглядом, а он проводит костяшками пальцев по щеке, оглаживает скулу.

Эти ласки совсем не успокаивают, они разжигают тлеющие угли костра. Верхняя пуговица на моей пижаме выскользнула из петли, открывая взору упругую грудь. Попав в капкан взгляда Гранова, я вижу, как в его глазах разгорается пламя.

- Я хочу, чтобы ты горела для меня, - царапает хриплым голосом мои нервные окончания. - Чтобы спалила нас заживо, - нависая надо мной, выдыхает в губы, накрывает их и целует. Несколько секунд я честно сопротивляюсь. Зажмуриваюсь до черных пятен перед глазами, чтобы ничего не видеть, но не могу не чувствовать.

Гранов мягко берет меня в оборот. Обводит языком губы, втягивает нижнюю в рот, аккуратно посасывая. Пробует толкнуться через ограждение зубов языком, но я упрямо сопротивляюсь, пока на это есть силы. Александр не расстраивается. Слышу его легкий смешок. Губы Гранова начинают скользить по моему лицу, нежно целуя каждый участок кожи. Добравшись до мочки уха, втягивает ее в рот, посасывает. Обводит языком ушную раковину. Действует мучительно медленно. У меня пальцы на ногах поджимаются от пронизывающих стрел удовольствия. Прикусываю кончик языка, чтобы не стонать в голос, но понимаю, что долго сопротивляться не смогу.

- Ты очень красивая девочка, Огонек, - целуя и лаская шею, проговаривает он. - Чувственная… яркая, - его слова находят отклик в моем теле, его комплименты тоже возбуждают. Сдерживать стоны становится все сложнее. - Твое тело хочет секса, а ты его наказываешь, запрещаешь получать наслаждение. Это насилие, Огонек.

Я почти не злюсь на то, что он называет меня «Огонек». У меня куча других проблем, о которых стоит беспокоиться. Если я продолжу плавиться, эта ночь закончится сексом с Грановым.

- Насилие - это когда ты привязал меня к кровати, - выдыхаю неестественно просевшим голосом, хотя планировала, что фраза будет звучать жестко и яростно.

- Прости, моя огненная девочка, но с тобой как на войне: все методы хороши, - выдает гад, порочно улыбаясь. - Без легкого износа мы с тобой до пенсии не сдвинемся с места…

Олеся

- Пошутили, и хватит! - придаю голосу строгости, вытягиваюсь ровным бревном, у которого шевелятся только мышцы лица и рот. На нормальных мужчин холодный тон и каменная поза производят правильное впечатление - они отступают, но кто сказал, что Гранов нормальный?

- Какие шутки, Огонек? Прости, но я собираюсь делать тебе приятно, - продолжает ухмыляться гад, совершенно не смутившись. - Твоему телу нужна разрядка, ты слишком напряжена. Отказ от секса влечет последствия для здоровья, - затирает мне ту же информацию, что и мой гинеколог.

- Мое тело получает разрядку, - огрызаюсь я, забывая о холодности. - Для этого есть пальцы и вибратор!

- Придется доказывать, что мужчина - лучший партнер для секса, - притворно вздохнув, принимается расстегивать пуговицы на пижаме. Я не стесняюсь своего тела, с ним у меня все в порядке, но демонстрировать его Гранову я не собиралась!

Не собиралась ведь?

- А теперь застегни все пуговицы обратно! - проиграв по всем фронтам, я всё ещё пытаюсь командовать. В ответ на мое требование полковник расстегивает последнюю пуговицу и разводит края пижамы в стороны, открывая своему взору полную грудь с твердыми вершинами сосков. - Это они так на прохладу реагируют! - огрызаюсь я, злясь на предательское тело.

- Я их согрею, - без тени насмешки произносит полковник, поднимая на меня потемневший взгляд. Его руки накрывают полукружья груди, сминают до легкой боли. Наблюдая за моей реакцией, Гранов подушечками больших пальцев обводит соски. Его дыхание меняется. Полковника ведет так же, как меня. Я хотела бы не реагировать на ласки, остаться безучастной, но мне слишком сильно нравится то, что с моим телом делает Гранов.

Внизу живота сокращаются мышцы, вызывая тянущую, сладостную муку. Сжимая бедра, я закрываю глаза, чтобы он не считывал такую явную реакцию.

- Они уже согрелись, можешь застегнуть пижаму, - просевшим, словно у курильщика, голосом требую я. Спасибо Гранову, что не смеётся и дает сохранить остатки гордости. Я так легко поплыла…

Мои мысли обрывают его губы, заменившие пальцы. Целуя грудь, он обводит языком ареолу, втягивает в рот сосок, принимается его посасывать, при этом не переставая ласкать рукой другую грудь. И как тут демонстрировать равнодушие, если в теле вибрирует каждая частица нервных окончаний?

Не прекращая моих мучений, он переключается на другую грудь. Александр забрал у меня контроль. Мои руки до сих пор крепко связаны, но меня это не пугает, хотя, наверное, должно бы. Меня заводит происходящее между нами. Подобного опыта у меня раньше не было, но, признаться честно, есть в этом свои нюансы. Заводит полное подчинение мужчине. Раньше я думала, что это не для меня.

Губы Гранова блуждают по моей шее, язык задевает чувственные области на коже. Завладев губами, он толкается в рот языком, бесстыдно его трахая. Пересчитывая подушечками пальцев ребра, его ладонь с нажимом скользит по плоскому животу. Задевая резинку пижамных штанов, он обводит кончиком пальца кромку. Мое тело вибрирует, словно под напряжением. Прикусывая нижнюю губу Гранова, выгибаюсь и стону в голос. Мне мало, я хочу его пальцы у себя между ног.

- Да, девочка. Отпусти себя, - измененным от возбуждения голосом командует он.

Кончики пальцев медленно проникают под резинку штанов, преодолевают препятствие в виде моих трусов. Медленно! Как же медленно они ползут к заветной цели! Я готова покусать Гранова, но, истязая мой рот, он не дает мне даже вдохнуть.

- М-м-м-м.… - срывается с моих губ, когда пальцы всё-таки достигают цели. Накрыв промежность ладонью, пальцами разводит в стороны складочки. Развожу в стороны бедра, чтобы ему было удобнее добраться до чувственного бугорка, требующего ласки.

- Горячая… сладкая девочка… - выдыхает мне в губы, размазывая влагу между половыми губами. Мое тело прошибает миллиардами заряженных на удовольствие частиц. - Как же красиво ты течешь…