Я не закостенела. Не стала черствой и бездушной. Порой так хотелось кричать: «Остановитесь! Вы же люди!». Помню, как уединялась и плакала. Стоя под душем, прятала слезы. Там война, а тут мирное небо над головой, но все равно звери выползают наружу…

- Двух других, говорят, отметелил, как мужиков, - добавляет Гранов.

Внутри меня все цепенеет. Тело покрывается инеем, легкие забивает острыми иголками, так что становится больно дышать.

Блин! Я сама их провожала на заказ…

- Если бы можно было отмотать назад, я бы не впутал тебя в это дело, - сжимает руку с вилкой в кулак. Когда разжимает, замечаю, что металл в его руке деформировался. Он тоже замечает, пытается вернуть вилке прежнюю форму.

- Гранов, отмотать нельзя, поэтому не вижу смысла толочь воду в ступе. Я доведу задание до конца, - говорю спокойно, чтобы не подпаливать нервы мужику, они, как выяснилось, шалят иногда.

- Ты будешь осторожна, - требовательно. Смотрит на меня волком. Попробую отшутиться, загрызет. - О каждом шаге докладывать, - растирает затылок, словно у него давление поднялось. - Князя ты зацепила, - признает вроде как нехотя.

«Этот больной ублюдок так просто не отстанет», - читаю между строк. Мне это внимание нафиг не нужно, но я знаю, что оценка Гранова верная. Чувствую это каждым нервным окончанием. На молекулярном уровне. Бешеный хищник нацелился на суку, которую хочет подмять, потому что та дала отпор и выказала своими флюидами ненависть и презрение к нему. Значит, надо сломать и втоптать в грязь. Теперь это что-то личное между нами. Что-то, что сильнее моей ненависти и его вожделения.

Не стану храбриться и делать вид, что мне не страшно.

Страшно.

Тем, кто теряет чувство страха, нужно бронировать место на кладбище. Со мной такое случалось, повезло, что рядом были люди, которые не дали погибнуть и научили заново чувствовать.

Но страх не будет мною управлять. Моя задача переиграть Князя в нашей партии. Гранову я об этом не сообщаю, есть предчувствие, что он запрет меня дома.

- Девочки не хотят написать заявление? - спрашиваю, но приблизительно представляю, каким будет ответ. Я ведь все видела в кабинете у Давида.

- Они не имеют претензий, - уголки губ Гранова искажает ухмылка.

- Ясно, - выдыхаю я. Что и следовало ожидать. Складываю грязную посуду в раковину. Вернусь домой, вымою. Не люблю оставлять, но и опаздывать тоже не люблю, а наш разговор с Алексом сильно затянулся.

Гранов напряжен. Переодевшись в одежду, которую ему привез водитель, он не спускает с меня взгляда, пока я собираюсь. Что-то печатает в телефоне. Выходит на балкон, чтобы позвонить. Из-за закрытой двери раздаются лишь короткие приказы, отданные негромким голосом.

- Все, я пошла, - протягиваю ему второй комплект ключей, чтобы он ушел после меня и закрыл квартиру. Не спешит вытаскивать руки из карманов брюк. Смотрит исподлобья, плечи напряжены, челюсти сжаты.

- Олеся, никаких выкрутасов, я прошу, - держит мой взгляд и не отпускает, а у меня тем временем затекает рука с протянутыми ключами. - Можешь дрочить мой мозг и рвать в ошметки нервы, если тебя накроет, но никакого геройства. Никаких несогласованных со мной действий. Ни шагу без предупреждения, - требует он не только взглядом и голосом, но и своей энергетикой, которая просто прибивает меня к полу и не дает дышать. - Твоя безопасность - мой пунктик, не дай мне слететь с катушек, - добавляет много мягче. Он признается в слабости, а мое сердце тает. Я слышу, как со скрипом от него отваливается ещё один титановый кусок брони.

Я не могу его подвести….

Я не могу подвести себя…

А главное, я хочу жить…

Жить и дышать полной грудью…

Олеся

Справиться с дрожью не получается. Каждое слово Гранова попадает в цель, крушит старые барьеры. Хм, так странно, за меня и Багировы переживали, и ребята в отряде в обиду никогда не давали, всегда стеной на защиту вставали. Во время военных операций первую пытались вывести из-под обстрелов. Берегли. Заботились, как могли. Переживали, если в себя уходила после сложных заданий. Но мой полковник… тут другое…

Чувства…

Меня накрывает. Я питаюсь его эмоциями. Ощущая власть над ним, сама становлюсь беспомощной. Тянусь к сильному самцу. Знаю, что защитит, что не обидит. С ним хорошо, пусть и не всегда легко.

Но в то же время страшно. Страшно причинить боль другому человеку. Страшно снова в омут с головой. Страшно…

Жить вообще страшно.

Меня после смерти Олега накрыло, жить не хотелось. Я знаю, что такое потерять опору под ногами, лишиться воздуха, утратить смысл жизни. Я - та самая ахиллесова пята, что способна сломать сильного, непоколебимого мужчину. Обнажаясь передо мной, Алекс тоже рискует своим сердцем, которое теперь мне хочется беречь, поэтому, наступив на горло своему независимому сучьему характеру, тихо произношу:

- Я буду хорошей, послушной девочкой, - глядя прямо в глаза, в которых тут же вспыхивает темный огонь, который я могу трактовать как желание или как доминирование. Второе меня не устраивает. - Но сильно не расслабляйся, - добавляю предупреждающе. Запрокинув голову, смеётся.

- Нет в нашей паре главных или побежденных, мы партнеры, Огонек, - оглаживает костяшками пальцев щеку. Читает меня на раз-два, будто перед ним вчерашняя студентка стоит, а не выпускница школы спецназа. - Втягивай коготки, - понижая голос, делает шаг.

- Пока, - клюю поцелуем в щеку. Собираюсь сбежать, пока не попала под магическое притяжение. И так на краю стою, тянусь в этот омут с головой. Отворачиваюсь к зеркалу, делано рассматриваю макияж и прическу.

Краду всего несколько секунд, чтобы прийти в себя…

- Не так прощаешься, Огонек, - рычит Гранов, не дав выровнять дыхание и скинуть морок, в который меня погрузил. Мы всю ночь трахались, а я как спичка вспыхиваю рядом с ним.

Вместо того, чтобы отступить от двери, хватает за талию, прижимает к себе. Мои лопатки упираются в стальную грудь, а бедра впечатываются в пах.

- Испортишь макияж, Алекс, - предупреждаю. Дергаюсь, когда он разворачивает меня лицом к себе. Нависая, выжигает вокруг нас кислород.

- Блядь, обязательно было краситься?! - недовольно выдыхает в губы. Блуждает по моему лицу жадным взглядом.

- Нет, нужно было прийти на работу сразу, как я вылезла из постели, усталая и затраханная, чтобы все знали! - отбиваю я чуть просевшим голосом. Ещё бы он не просел, каждый нерв в теле вибрирует, словно дернутая гитаристом струна. По телу пробегают искры желания, концентрируются в груди и сползают к животу.

- Затраханной тебя должен видеть только я, - ведет носом по шее. Ушко прикусывает, тут же втягивает мочку губами. Языком запускает толпу мурашек. Стараюсь не реагировать на разряды, что посылает его тело, но напрасно, внизу живота все искрится и затягивается в узел. - Губы больше на хрен не мажь, они должны быть в моем доступе двадцать четыре на семь, - командует Гранов, запуская очередную реакцию в моем теле. Каждой женщине подсознательно хочется быть под сильным мужчиной. Да и не только подсознательно.

- Ага, и желательно с твоим членом во рту, - бурчу, потому что загорелась, потому что ноги ватные, а в трусах влажно. Гранов ржет в голос, а я кошусь на дверь, за которой спасение.… и утренняя прохлада. Если не сбегу, сгорю прямо здесь.

- Два раза в день было бы идеально, - озвучивает свои желания. - Утром и перед сексом ночью, - подмигивает мне.

- Ну спасибо, что не двадцать четыре на семь. Все, Гранов, отстань, - толкаю в грудь. Отстраняется, дает вздохнуть полной грудью. Только жар на коже продолжает неумолимо расползаться. - Мне ещё имена шлюх и их ебарей наизусть учить, а мозг сопротивляется информации, не хочет забивать свои недра всякой ерундой, - жалуюсь ворчливо.

Обычно проблем с памятью нет, а тут все сливается в одно грязное пятно, из которого с трудом вычленяю имена, клички, номера. Но я справлюсь. Как всегда, буду на высоте. Моему полковнику не придется краснеть за меня.