Он снова попытался найти какую-нибудь память в Навята, но темнота в голове гида была беспросветной, но затем кое-что мелькнуло в сознании Мальца.

Это был только один образ и он не двигался, как память прошлых событий. Малец-Навят-увидел себя в тот момент, когда он устремился к проводнику и полностью взял волю человека, что он тоже принял свою плоть. Образ самого себя в памяти Навята не двигался. Он задержался, застыл, захватив момент греха Мальца.

Когда Малец родился во плоти, он не знал, сколько его воспоминаний о том, что он был со своими родственниками, Фэй были стерты. Он даже не вспомнил, что они сделали это с ним. Лишь позже он заподозрил, и даже тогда ему было трудно полностью осмыслить все фрагменты воспоминаний, оставшихся внутри него.

Среди тех, что были — было — понятие греха, первый грех. До сих пор он только подозревал, что это такое, но намек на возможность, должно быть, был сохранен из всего, что было потеряно в том, чтобы быть одним из Фэй.

Каким-то образом он знал свой грех, хотя и не потому, что так назвал его.

Их первый грех был господством, рабством настолько полным и полным, но он мог помнить не больше, чем это из своего времени как часть их. Было ли одно воспоминание, последний образ его собственного греха, все, что осталось от Навята?

Возможно, это был признак того, что проводник все еще был там и возвращался к своей собственной плоти. Возможно, это было просто жалкое желание, порожденное виной и отвращением к себе, о котором он никогда не мог себе представить.

Малец выскочил из палатки и сначала колебался, пока не восстановил контроль над собственным телом.

Он побежал к побережью.

Каждый вечер он зарывался в снег только в меховой шкуре. Он был оставлен, чтобы испытывать бессонницу, страдать от того, что он сделал с человеком как Фэй и то, что он чувствовал от шаров.

Каждый рассвет он охотился на любую дичь. Ел он или нет, Малец бежал дальше. Наконец, увидев вдалеке океан, он повернул на юг вдоль берега. В седьмой день, во второй половине дня, он заметил укрытие на холме на небольшом холме над скалистым пляжем. Вдоль воды, кто-то стоял, глядя на океан.

Малец увидел белокурые волосы, развивающиеся на ветру и он завыл.

Лисил скривился и когда Малец зашагал к нему вперед Лисил кричал.

— Магьер!

Малец остановился на десять шагов, когда Магьер вырвалась из убежища. Она побежала к Лисилу, пока не увидела Мальца. Он знал, что они будут ждать его, хотя он не знал, как сейчас отреагирует Магьер. Она изучала его своим нечетким взглядом.

— Сделано? — она спросила.

Он один раз залаял — это означало «да».

— Я хочу вернуться в Колм Ситте — сказала она.

— Я хочу поговорить с Винн, — снова замолчал Малец.

Тогда Лисил был на нем, обхватив обеими руками за шею, когда к ним присоединилась Магьер.

* * *

В начале переулка с улицы в Чатбуре, Малец оглянулся назад и остановил взгляд на Лисиле. Как и прежде, как и на корабле, возможно, они вспомнили некоторые вещи из того. но не все.

Прислонившись к груди Лисила Магьер тяжело вздохнула и подняла правую руку. На ее пальцах по-прежнему была кровь, как будто в лагере пустоши среди трупов собак был момент.

— Что я…

— Все в порядке, — перебил Лисил, гладя волосы.

Ничего не было в порядке. Все трое знали это, хотя Малец знал две вещи, которые были гораздо хуже. Он отвернулся от Магьер, а затем опустил голову.

Она была не единственная, кто изменился к худшему.

Первый грех Фэя не был его единственным бременем, хотя он еще не понял, почему и как они назвали его так. Это была одна вещь, которую никто не мог узнать, пока он не понял, что это значит.

Лисил ничего не почувствовал от прикосновения к шарам. Магьер почувствовала что-то только тогда, когда она открыла один и прикоснулась к нему. Единственная разница между ними и Мальцом была в том, что он был Фей, рожденный во плоти.

И он точно знал, что чувствовал.

Фэй был заключен в тюрьму внутри каждого из этих двух шаров.

Всю ненависть, которую Малец испытывал за то, что они сделали с ним, и те, кого он лелеял, ничего не сделали, чтобы задушить его вторую вину. То что он сделал не пожелал бы даже Бротану.

Малец похоронил в шарах двух его покинутых родственников в замерзшей могиле, чтобы о них забыли.

Вернувшись во флигель, Малец шел следом за Лисилом и Магьер через ресепшен вверх по лестнице. Они прошли мимо двух хранителей, читающих в библиотеке, но ни один не взглянул на них. Когда путники добрались до своей комнаты, Малец остановился.

Он был слишком изнурен своим собственным бременем и, хотя Магьер нужен был уход, он не хотел провести ночь наблюдая как Лисил успокаивает Магьер. Когда Лисил проводил Магьер в комнату маджайхи остался в коридоре. Полуэльф оглянулся в замешательстве.

— Я останусь здесь на некоторое время.

Лисил уже было повернулся к Мальцу, но потом взглянул на Магьер, рухнувшую на кровать. Лисил поджал губы и, возможно, был готов спорить, но вместо этого кивнул и закрыл дверь.

Малец выглянул в коридор. Обе двери Леанальхам и Бротана были закрыты. Малец тихо подошел к последней и обнюхал дверь снизу. Запах был слабый, но он мог сказать, что старый убийца был внутри. Это был единственный запах, который он почувствовал, так что Леанальхам должена быть в своей комнате. Внезапно Малец почувствовал, что больше не хочет быть один.

Предоставив Магьер и Лисила друг другу, маджайхи подошел к двери Леанальхам и тихо царапнул лапой. Легкие шаги зазвучали внутри, она открыла дверь и выглянула из — за нее. Ее волосы были распущены и ниспадали на спину.

— Маджахи?

— Могу я войти?

Леанальхам удивилась, в замешательстве она окинула взглядом коридор и отступила назад.

— Пожалуйста, — ответила она широко открывая для него дверь.

Малец вошел и после того, как дверь была закрыта, она босоногая, поспешила обратно к кровати. Книга, с которой он видел ее ранее, была открыта и лежала на подушке.

— Ты читала?

— Я пыталась, но иллюстрации заставляют меня останавливаться. Мой народ не делает таких рисунков для своих текстов если на это нет необходимости.

Малец немного опешил от той легкости, с которой она разговаривала с ним. Возможно, наличие собственного пространства, которое она может контролировать, заставляло ее чувствовать себя более комфортно. Все, что заставляло ее относиться к нему не как к заблудшему священному стражу с ее родины, было облегчением для него.

Она поднялась на высокую кровать, устроилась перед книгой и перевернула страницу.

— Ты присоединишься?

Он вскочил на кровать следом за ней, немного пошатываясь, когда его лапы опустились на одеяло и матрас. Он потянулся и Леанальхам указала на иллюстрацию эльфийской женщины, одетую в мантию хранителя и державшую деревянную тарелку с гравировкой.

— Я думаю, что она странствовала и разыскивала артефакты, но я не знаю, зачем она путешествовала.

Малец бросил взгляд на историю.

— Она была странница…

Леанальхам посмотрела на него с удивлением.

— Ты можешь читать эту книгу?

— Некоторые слова отличаются у эльфов этих земель. Я знаю только те на которых говорит твой народ.

Бровь Леанальхам изогнулась на момент от сказанного и Малец надеялся, что она не будет вновь относиться к нему с благоговеньем. К счастью ее любопытство пересиливало все остальное.

— Что такое. странник?

— Как Винн, — звание среди хранителей. Они уходят после обучения, чтобы узнать больше, чтобы доказать ценность и приобрести новые знания для своей гильдии.

— Они должно быть очень смелые, что отправляются в незнакомые места совсем одни.

— Не все странники поступают — как Винн, большинство идут в другие филиалы, ответвления, поселки, в области и места работы.

Леанальхам становилась тише и не подвижнее.